Там котёнка принесли. Наверное, на усыпление, говорит админ Лера, найдя меня на балконе со смятым пакетом в руке. Сижу, упёршись спиной в стену.
Что с ним? тяжело спрашиваю я, вкладывая в слова всю свою ненависть к необходимости усыпления животных.
Парализованный он, отрывисто отвечает Лера, и это звучит, как приговор.
Иду, устало киваю. Зови.
В кабинет заходит пожилая женщина маленького роста. Ставит на стол коробку, из глубины которой на меня смотрит маленький рыжий котёнок. Сегодня в клинике, похоже, день Рыжих Котов. Вид у котёнка относительно жизнерадостный: вернее, у передней его части, а вот задняя
Давно? задаю дежурный вопрос, беря зажим для проверки глубокой болевой чувствительности.
Женщина откашливается и глухо произносит:
Четыре месяца как Собака Схватила зубами за спину Его зовут Боня.
Цепляю зажим за палец задней ноги: мне нужно, чтобы он матюгнулся, но Боня не реагирует никак. Плохо. Проверяю другие рефлексы. Мышцы на спине атрофированы из-за этого кости таза выступают, словно у дистофика и костяшки на пальцах протёрты до болячек. Наконец, выдаю вердикт:
На ранних этапах могла бы помочь операция, но прошло слишком много времени.
Мы делали анализы, волнуясь, говорит женщина и суетливо достаёт из узкого пакета целую пачку бумаг. Листок рентгеновского снимка грузно планирует и приземляется на пол.
Изучаю бумаги и снимок. Тихим голосом женщина говорит:
Нам сказали Что всё безнадёжно. И что надо усыплять.
Писает? продолжаю спрашивать я, игнорируя крайнее сказанное ненавистное мне слово.
Моча подтекает потихоньку, отвечает женщина всё тем же глухим голосом.
Похоже, сегодня в клинике не просто День Рыжих Котов, а День Безнадёжных Рыжих Котов.
Таких животных за границей усыпляют сразу из гуманных соображений к владельцу животного. Именно к владельцу, потому что за таким животным, передняя часть которого вполне жизнеспособна и бодра, нужен особый уход, четыре раза в день отводить мочу, надавливая на живот руками; переворачивать с боку на бок, чтобы не было пролежней; бесконечно мыть заднюю часть тела, которая пропитывается мочой и нарастает какашками, которые тоже валятся сами по себе и скапливаются огромным комком в спутанной под хвостом шерстью. А летом следить, чтобы мухи не отложили яйца, из которых вылупляются голодные до плоти опарыши. Отвести мочу грамотно нажать на мочевой пузырь так, чтобы опорожнить его получается далеко не у всех.
Развитие спинальной походки это единственная возможность реабилитировать такое животное: при этом задняя часть тела остаётся нечувствительной, но воссоздаётся аналогия ходьбы за счёт рефлексов и развития равновесия у животного.
Реабилитация трудная, часто безуспешная. Иглоукалывание, массаж, плавание, пассивные движения, длительные тренировки на равновесие. И не один месяц. Но часто, даже при должном уходе спинальникам остаётся только передвигаться в специальной коляске, в которую помещается задняя часть тела.
Все эти безнадёжные мысли пролетают в моей голове стремительной стаей. Сбивчиво озвучиваю их, налегая на основное: прогноз плохой.
К моему величайшему облегчению, женщина больше не говорит об усыплении, только грустно улыбается, складывая бумаги обратно в пакет комкает, кладёт, как попало, руки дрожат и уходит, прижимая к себе коробку с котёнком, так и не озвучив своего решения.
В ночь выходят Дима и Оля, я их обоих обожаю.
Остаюсь после смены, ибо другого времени для благотворительности нет. Ночью, как назло, идут люди. Суббота такая суббота.
Димыч у меня тут кот на уретростому. Но я сама его тут я судорожно сглатываю, прооперирую. Мне бы только кто на наркозе постоял.
Димка с лёгкостью соглашается и даже мастерски делает коту эпидуралку с наропином, что даёт нам время и освобождает от укачивания пациента убойными дозами наркоза.
Мы с Димой на операции, Оля на приёме. У меня жуткий мандраж, но руки не трясутся: когда Дима рядом я спокойна. Умеет же человек успокоить одним своим присутствием! К тому же он теоретически тоже знает технику операции, и про подробности и особенности: какие мышцы подрезать и что отпрепарировать, чтобы не было рецидива и зарастания стомы.
Аккуратно оперирую. Звонко пикают мониторы. Димка дозирует наркоз и молчит. Кот лежит отлично.
Проникаю в широкую часть уретры: здесь уже должен проходить толстый собачий катетер, но и кошачий не идёт забито конкретно. Выгребаю ложечкой кучки песка, как из микропесочницы, откровенно матерясь. Несмотря на это ничего не получается катетер не проходит, и я рискую порвать им уретру.
Смотрю в отчаянии на Диму, он спокойно говорит:
Так, ладно. Брось ты это дело. Расширяй поле, пойдём со стороны мочевого.
Цистотомия. К такому, что называется, жизнь меня не готовила. Через брюшную полость извлекается мочевой пузырь, делается разрез, и через него нужно попытаться провести катетер изнутри мочевого пузыря наружу, то есть ретроградно, не побоюсь этого слова. Видение процесса проплывает в моей голове туманом. Знания тоже чисто теоретические.
Хорошо, хоть крови немного, что даёт коту шансы.
Закрываю салфеткой недоделанную стому, расширяю операционное поле на животе, делая доступ к мочевому пузырю. Разрезаю кожу там сплошной жир: если у кота и сохранился где-то жир, то именно на этом месте внизу живота, и он мешает. Удаляю излишки, иначе не добраться до белой линии живота. Кровит. Накладываю зажимы.
Аккуратно разрезаю брюшную стенку, чтобы не задеть выпирающий изнутри мочевой: Дима предупреждает об этом, но я помню и так. Благодарна ему за комментарии. Наконец, наружу извлекается мочевой пузырь он ненормально бордовый и плотный, с толстой воспалённой стенкой. Цепляю его на две лигатуры с зажимами, вывернув наружу.
Ишь ты, всё по науке делаешь, смеётся Дима.
Так Говорят, нельзя резать мочевой с вентральной стороны спайки
Разрезаю мышечную стенку с дорсальной, пытаемся откачать мочу, обложив мочевой горой салфеток, но всё равно после разреза моча льётся фонтанчиком наружу, едва успеваю направить его подальше от операционной раны.
Провожу катетер через разрез в мочевом пузыре в сторону уретры не идёт. Изменяю угол наклона на более горизонтальный. Никак. Мощно забито песком. Дима пытается промыть физраствором но мочевой наполняется, а в уретру жидкость не идёт. Других вариантов нет: или пытаться катетеризировать его снова и снова, или усыплять.
Дима аккуратно вращает катетер, а я пытаюсь нащупать его со стороны будущей стомы пальцами вот он, практически на выходе, но не идёт. Маленьким пинцетиком опять выгребаю песок, пытаясь не травмировать уретру. Пробуем снова: физраствор не идёт. Громко и отчаянно матерюсь. По спине течёт холодный пот.
Наконец, мы решаем пытаться катетеризировать его ещё раз со стороны будущей стомы. Я беру катетер в руку и умоляюще говорю, едва не плача:
Господи, пожалуйста, помоги мне
Под давлением, вращая катетер, закусив обе губы в преддверии приближающейся истерики я веду его, надеясь на то, что не прободяжу сейчас уретру куда-нибудь в бок, в рыхлую клетчатку тазовой полости или, ещё хуже, в саму тазовую полость. С огромным трудом, но катетер куда-то продвигается.
Стой, говорит Дима.
В ушах шумит, и я его не слышу.
Да стой! говорит он уже громче.
В ужасе останавливаюсь. Что? Получилось? Вижу, что из разреза в мочевом пузыре торчит кончик катетера. Ура. Ура, ура, ура. Я чуть не падаю, обессиленная. Мы сделали это!
А-а-а! Мы сделали это! тихо, но эмоционально кричу Диме.
Всё, зашивай мочевой, предвосхищает моё падение Дима: видимо, я жутко торможу, раз он пошагово говорит, что и за чем мне нужно делать.
Беру шовник, зашиваю мочевой маленькими узловатыми швами. Дима за непрерывный, но я видела и такой вариант: мне он кажется более надёжным. Проверяем герметичность, через шприц наполняя мочевой физраствором. Не сифонит. Довольны.