От целой недели темноты легко впасть в уныние, а то и в депрессию, так что эльфы придумали нечто весьма умное. Вместо того, чтобы сидеть дома и переживать, что синий миг пропал, они празднуют. Тёмные дни перед Рождеством наполняются весельем, а Сочельник становится самым радостным днём из всех.
Все одеваются в свои лучшие наряды из красного вельвета, пьют особый напиток под названием медовуха и в целом замечательно проводят время.
Нужно ли говорить, что угрюмец Торвил плевать хотел на это веселье. Он носил красный вельвет лишь потому, что ненавидел выделяться (и потому что в молодости приобрёл красный вельветовый брючный костюм и намеревался поносить его как следует), но на этом всё. Он избегал уличных празднеств и уж точно не пил медовухи. По его мнению, Рождество было лишним поводом для ленивых эльфов отлынивать от работы и в целом вести себя раздражающе.
Однако в один из Сочельников произошло нечто из ряда вон выходящее. Взволнованный перспективой продать уйму игрушек, Торвил проснулся спозаранку и сел в первые идущие до города сани. Но когда он крался по главной улице, изо всех сил стараясь избегать уличных торговцев и гуляк, до него донеслась мелодия старой эльфийской волынки. Торвил был не особым любителем волынки, да и музыки в целом, но этот плывший по морозному зимнему воздуху мотив казался странно знакомым. А что ещё страннее, так это то, что музыка играла прямо рядом с его магазином игрушек!
Оказалось, что возле витрины собралась группка эльфов, распевавших рождественские гимны во всё горло.
Странно, пробормотал Торвил себе под нос. Кажется, я знаю эту мелодию. Словно в трансе, он протолкнулся в центр круга. Там он увидел зависшую в воздухе волынку, играющую словно по собственной воле. Рядом с ней стоял Медный Эльф с рыжими волосами и ярко-зелёными глазами, держа в руках большую коричневую фетровую шляпу, полную монеток.
Торвил прищурился. Он всегда с подозрением относился к Медным Эльфам. Они обладали сильнейшей эльфийской магией, но, казалось, никогда не использовали её на благие цели. Магией, считал Торвил, следовало пользоваться исключительно разумно. Вот он с помощью своей успешно управлял бизнесом и экономил на счетах, а не развлекал прочих эльфов на улице.
Там он увидел зависшую в воздухе волынку, играющую словно по собственной воле.
Волынка описала в воздухе изящную дугу, издала финальную ноту и грудой рухнула наземь.
Пенни для славильщиков? крикнул Медный Эльф в щель для писем.
Без толку, сказал один молодой эльф, похлопывая по себе руками, чтобы согреться. Этим магазином владеет очень жадный эльф, самый жадный на всём Северном полюсе. Он никогда не даёт нам денег.
Внезапно Торвил опомнился. Молодой эльф имел в виду его! Так-то о нём говорят за его спиной? Недолго думая, он натянул шарф на лицо, чтобы никто его случайно не узнал.
Может, ему не понравилось, как мы поём, предположил голос из толпы.
Думаю, лучше всего нам удалось у мясника, вздохнул ещё кто-то.
Приуныв, толпа начала расходиться, а Медный Эльф принялся складывать волынку в ящик. Вскоре у магазина остался лишь Торвил. Какая-то его часть раздумывала, не уйти ли и ему тоже, а потом вернуться, когда берег будет чист. Но другая его часть хотела побольше разузнать об этой мелодии.
Какая жалость, сказал он Медному Эльфу. Кажется, никого нет дома.
Что-что? последовал ответ. Простите, я не слышу, что вы говорите.
Я говорю, кажется, никого нет дома, повторил Торвил, отодвигая шарф ото рта, чтобы слова звучали чётче.
О нет, дома точно кто-то есть, ответил Медный Эльф с блеском в глазах. По крайней мере, волынка явно считает именно так.
В тот же миг волынка поднялась из своего ящика, словно сбегающий из аквариума осьминог, подлетела к Торвилу и снова заиграла.
Понятия не имею, почему она так делает, сказал Торвил.
Медный Эльф нахмурился.
А это случайно не ваш магазин? поинтересовался он.
О! воскликнул Торвил. Нет-нет-нет. Я слишком беден, чтобы владеть таким огромным магазином. Хотя должен сказать, добавил он, делая шаг назад и оглядывая витрину, товары у них тут потрясающие.
Не обращая на его слова внимания, Медный Эльф просто протянул шляпу для монеток и потряс ею.
Пенни для славильщиков? спросил он со зловещей ухмылкой, звякнув монетками.
Вы правы, это мой магазин, признался Торвил, опуская шарф. Мне просто стало несколько неловко, потому что у меня с собой нет денег.
Совсем? уточнил Медный Эльф.
Совсем, весьма неубедительно подтвердил Торвил.
Тогда возьмите-ка это, сказал Медный Эльф, вытаскивая из шляпы монетку и швыряя её в сторону Торвила. Торвил замешкался, и монетка упала в снег.
Да обратится она с вами так, как вы того заслуживаете, произнёс Медный Эльф. А к тому времени, как Торвил отыскал монетку, его и след простыл.
Глава 4
Беседа с Медным Эльфом здорово встревожила Торвила, и, несмотря на предвкушение оживлённой торговли, войдя в магазин, он обнаружил, что пребывает в весьма недовольном настроении. А что ещё хуже, его Эльфа-Игрушечника, Штайнара, нигде не было видно.
Торвил нахмурился. Всякий раз, когда он продавал игрушку, Штайнар магическим образом делал взамен неё новую, так что полки никогда не опустевали. Как работник мог опоздать именно в Сочельник? Он уже должен был быть на месте и мастерить игрушки, чтобы Торвил смог заработать побольше денег. Куда же он запропастился?
* * *
А Штайнар тем временем был в мясной лавкестоял в довольно длинной очереди, надеясь купить гуся на рождественский ужин для своей семьи. Денег, которые платил ему Торвил, едва хватало, чтобы сводить концы с концами, особенно с тех пор, как его единственная дочка, Кити, заболела и часто нуждалась в дорогостоящем лекарстве. Но Штайнар хотел, чтобы его жена и дочь были счастливы, так что он надеялся, что мясник согласится продать самого маленького своего гуся всего за несколько пенни.
К сожалению, мясник тоже пребывал в не самом лучшем настроении. Несмотря на большую очередь, сулящую приличную выручку, всё выводило его из себя: и его бедная взрослая дочь Герда, помогающая ему в лавке, и уж конечно всякие бедняки с пустыми карманами.
Сколько у тебя есть? прямо спросил он Штайнара, да так громко, чтобы все остальные покупатели его услышали.
Две кроны, ответил Штайнар.
Самый дешёвый гусь стоит двенадцать, заявил мясник. Следующий!
Чувствуя себя полным неудачником, Штайнар побрёл на заснеженную улицу, размышляя, как он скажет своей дорогой жене, Фрейе, что у них ничего нет на рождественский ужин. А бедняжка Кити, которая так радовалась празднику? Штайнар изо всех сил постарался думать о хорошем, но у него ничего не вышло, и по его носу скатилась огромная горячая слеза и упала на снег, проплавив в нём дырочку.
Внезапно он почувствовал чью-то нежную руку на своём плече. Это оказалась Герда. У неё было доброе, открытое лицо, а её длинные светлые волосы были перевязаны хорошенькой лентой из красного вельвета.
Вот, возьмите, сказала Герда, вкладывая ему в руку небольшой свёрток. Счастливого Рождества.
И прежде чем Штайнар успел её поблагодарить, она поцеловала его в лоб и снова скрылась в лавке.
Поражённый, Штайнар развязал верёвочку на свёртке. Внутри, на глянцевой коричневой бумаге, лежали полдюжины лучших говяжьих сосисок из всех, что он когда-либо видел. Штайнар не мог поверить своей удаче. Что за прекрасный рождественский ужин из них выйдет! Семья будет в восторге! Он посмотрел на Герду через окнота уже снова принялась обслуживать покупателей.
Спасибо, сказал Штайнар, прижимая ладони к груди, так что хоть Герда и не могла его слышать, она всё равно поняла бы, что он говорит. Герда помахала ему и широко улыбнулась.
Не успел Штайнар уйти, как Герда почувствовала чью-то руку уже на собственном плече. Она повернулась и обнаружила перед собой красное лицо отца.
Что ты ему дала? угрожающе спросил мясник.
Всего лишь пару сосисок, ответила Герда. Он был такой грустный, да и Рождество ведь.