Утро не задалось. Какангел сквозь сон услышал странные ревущие звуки. Он пошевелил одним ухом и прислушался. Звуки доносились из ванной комнаты. Громкость нарастала, и Какангел уловил смысл в грозном бормотании, рычании и сипении. Разомлевший под струями утреннего душа, Очертяка пел гимн себе любимому:
Тххрынди-брррынди-колбаса, а ягоррдость и крраса!.. Свет мой, зеррркальце, скажи! Да всю пррравду доложи! Я ль на свете всех милее?..
На очередном жизнерадостном «бррынди» Какангел забарабанил в дверь. Гимн очертякиной красоте оборвался.
Что случилось?
Это у тебя там что случилось?! Ревёшь, как медведь в тёплую погоду!
Какангел был не в духе. Его разбудили посередине чудесного сна, в котором он нырял в голубые волны Красного моря, а вокруг носились стаи ярких рыбок. Какангел верил в то, что сны 30-х лунных сутоквещие. Особенно сильно он верил в них, когда снилось что-то хорошее, как сегодня.
Я не медведь, возразил Очертяка. Наоборот, япривлекательный. У меня такие выразительные глаза, такая шелковистая шёрстка Прямо не могу оторваться от зеркала А шёрстка блестит, наверное, от ромашкового настоя, который мы с тобой приготовили на прошлой неделе. Знаешь, Какангел, я тут подумал
Но Какангел уже ничего не слышал. Он растерянно постоял у двери, потом тихо спросил:
ОТ ЧЕГО ты не можешь оторваться, Очертяка?
Что-то в голосе друга насторожило Очертяку. Он умолк, приоткрыл дверь и потихоньку выглянул, столкнувшись нос к носу с Какангелом.
Ты что, забыл?!. Нам же нельзя смотреться в зеркало!
Ой
Бодрое очертякино настроение мигом улетучилось.
Да я только разок и глянул
Наступила пауза. Пушканы были расстроены. Применение предметов, которые сделаны не собственными руками или не подарены кем-нибудь, считалось поступком, не достойным благовоспитанного пушкана. Очертяке давно хотелось иметь зеркало. Он все время приставал к другу с вопросом, когда же, наконец, у них появится зеркало. «Во всех приличных домах есть зеркало, а мы, как в каменном веке, ныл Очертяка. Мне уже девять лет, а я ни разу зеркала не видел!» Приставал он и к своей тётке Каказалии, счастливой владелице трёх зеркал, с прозрачными намёками на подарок ко дню рождения. Но многоопытная Каказалия была непоколебима: «Не хочешь учитьсяжди, пока напишу завещание».
Очертяка понуро вышел из ванной. Его лицо вытянулось, уголки глаз и рта были печально опущены. Розовый нос хлюпал. На мокрых лапах и спине лежали облака мыльной пены.
Ну что, мон шери, давай сюда своё зеркало, голос Какангела был строг. И где ты его только взял? Выклянчил у тётки?
Очертяка вынул лапу из-за спины и протянул другу небольшой овальный предмет. Какангел хмуро взглянул на вещицу, и его глаза блеснули:
Очертяка, дружочек, скажи мне, а ты вообще знаешь, как выглядит зеркало?
Конечно, знаю. Вот так, он подсунул вещицу под самый какангеловский нос. Я все знаю про зеркала. Главное в них то, что когда бы ты ни посмотрел в зеркало, всегда увидишь себя.
Именно. Я тоже вижу в нем тебя.
Правильно! Правда, я красивый?
Да как тебе сказать?.. Безумно. Только одно замечание. Предмет, в котором ты видишь свою неземную красоту, не зеркало.
Интересно! А что же это, по-твоему?
Фотопортрет. В рамке, под стеклом. И мне очень хотелось бы знать, где ты его взял.
Нашёл в шкафчике на веранде. Среди старых игрушек. Он там валялся.
Валялся! Он не валялся! Я сам сделал и спрятал! Хотел подарить тебе на день рождения, признался Какангел.
О-о-о! Очертяка был потрясён и растроган до глубины души. Спасибо тебе, дорогой Какангел! Мне очень, очень нравится!
Он с чувством пожал дружескую лапу. Какангел смущённо потупил взор, но по пунцовому носу было видно, что очертякино искреннее восхищение пришлось ему по сердцу.
Очертяка вертел в лапах портрет, вглядываясь в каждую чёрточку милого лица.
Я очень красивый! Красивее нет, удовлетворённо заключил он.
Конечно, Очертяка, никто и не сомневается, улыбнулся Какангел. Способность Очертяки любоваться собой при каждом удобном случае умиляла Какангела.
После завтрака пушканы пошли прогуляться. Солнышко пригревало, снег почти растаял, птицы наперебой выкликали весну.
Какангел, ты великий художник, начал Очертяка особым тоном, означавшим, что вскоре последует какая-нибудь просьба. Какангелу были хорошо знакомы эти интонации.
Во-первых, не подлизывайся. А во-вторых, говори прямочто ты хочешь?
Очертяка скосил свои янтарные глаза куда-то вбок, почесал за ухом, пошарил по снегу лапой в толстом ботинке, посопел и, наконец, сказал:
Мне бы зеркальце
Какангел вздохнул.
Ну, хорошо. Вижу, пора тебе получить своё собственное зеркало. Только сразу предупреждаюэто сложное дело.
Ну, не сложнее, чем доить козу!
Куда уж. Гораздо сложнее.
Очертяка поднял было брови, но, увидев, что Какангел не на шутку озадачен, промолчал.
Весь следующий месяц Очертяка почти не видел друга. Какангел целыми ночами просиживал в библиотеке, днём бегал в поисках химических составов и секретных веществ, на предложения помощи отрицательно мотал головой, заглатывая второпях огурец или варёное яйцо. Очертяка почти все вечера проводил в одиночестве. Иногда ему удавалось выманить Какангела к обеду жареными креветками и тортом «Тройной шоколад». Какангел приходил поглощённый своими мыслями и молча уплетал любимое лакомство. Бывало, он прибегал взъерошенный и взволнованно рассказывал Очертяке истории о зеркалах:
А ты знаешь, какие зеркала были у древних египтян? Полированные металлические диски!
Между прочим, делать зеркала на стеклянной основе придумали итальянцы из города Мурано! Вот ведь молодцы какие!
А ты знаешь, что зеркала раньше были такими дорогими, что их дарили только королевам?
Однажды утром Очертяку разбудил аромат горячих пончиков с кюлотовым вареньем. Это могло значить только одно: Какангел разобрался в вопросе. «Ура!» крикнул Очертяка, не зная, чему он рад больше: тому, что на завтрак будут обожаемые пончики, или тому, что его друг снова открыт для общения.
Очертяка помчался на кухню, счастливо топоча пятками. Тёплый аромат ванили и корицы струился вокруг перемазанного мукой Какангела. Какангел расцвёл довольной улыбкой:
Вэлком, дорогой друг! Я тут жарю-шпарю-кулинарю!
Он тряхнул головой, и мучной иней, осевший на бровях и ушах мохнатого кулинара, разлетелся в стороны.
После завтрака Какангел сообщил главное: они могут приступить к изготовлению зеркала.
Мы идём в мастерскую? обрадовался Очертяка.
Да. Нужны твои фартуки.
С криком «Несу-несу!» Очертяка унёсся в свою комнату. Через минуту он появился на пороге кухни, прижимая к груди аккуратно сложенные фартуки, переложенные калечной бумагой. У этих фартуков была своя история. Дело в том, что их сшил сам Очертяка после двух занятий на курсах кройки и шитья. Фартуки не потрясали симметрией и аккуратностью кроя, зато оглушали размером. Удивляла и цветовая гамма, зато каждый стежок как будто кричал о неуёмней фантазии и упорстве автора. Какангел, всегда поддерживавший друга, очень хвалил первые шаги Очертяки как кутюрье. Фартуки было решено хранить в любимом очертякином сундучке и использовать только в редких, праздничных случаях.
Пушканы отправились в мастерскую. Коренастые фигурки, обёрнутые фартуками в три обхвата, в защитных очках и резиновых крагах на руках и ногах, напоминали подтаявших снеговиков. Мастерская располагалась в деревянном домике у оврага, подальше от жилища. Неоднократно разваленная во время химических опытов, восстановленная после знакомства с газосварочным аппаратом, мастерская была гордостью пушканов. Войдя первым, Очертяка дёрнул за шнур выключателя, и яркий свет озарил просторное помещение, пахнущее стружкой, лаком, гуталином и немножко яблоками. Тут были: удобный, хотя и травленный химикатами, рабочий стол, прекрасный верстак с крепкими тисками, печь для обжига и сушки, гончарные круги, великое множество различных устройств, инструментов и хитрых приспособлений, придуманных самими пушканами. На широких полках выстроились разноцветные банки и ящики, на которых чётким какангеловским почерком были написаны комментарии к содержимому. Правда, стены, окна и потолок мастерской были перемазаны краской, словно здесь заперли когда-то сумасшедшего маляра, но пушканы считали, что такое оформление только помогает работе.