Я понимаю
В отличие от ассоциаций мастеровых, гильдии, объединяющие торговцев из одного региона, работают по принципу взаимопомощи. Они ведут свои дела за счёт членских взносов и, как сказал Якоб, помогают торговцам, попавшим в беду и неспособным справиться самостоятельно. Также они могут опротестовать несправедливое решение властей, применённое к торговцу за границей.
Но гильдии не созданы для того, чтобы выплачивать долги неосмотрительных торговцев, пострадавших от собственной алчности. В таких случаях, даже если гильдия формально возьмёт на себя ответственность, она без всякой жалости потребует деньги с самого должника. Другие члены союза не станут выручать такого человека, и для всех это обстоятельство служит веским предостережением.
Взгляд Якоба был напряжён, точно лук с натянутой тетивой.
К сожалению, я не должен проявлять к тебе сострадание. Я должен быть строг, потому что заседаю в том зале. Таков устав союза. Если станет известно, что мы нянчимся с нашими торговцами, вся гильдия станет мишенью для насмешек.
Разумеется. Я бы и сам разозлился, если бы кто-то поплатился за свою жадность, а к нему проявили особое отношение. Лоуренс мужался, иначе разговор было не вынести.
И конечно же, ты знаешь, что членам гильдии запрещено давать деньги друг другу в долг. И сама гильдия не может выручить тебя. Это подаст дурной пример.
Понимаю
Второй дом Лоуренса только что громко хлопнул перед ним дверью
Человек из Ремелио сказал мне, что срок погашения долга истекает через два дня. Компания Ремелио пострадала от падения цен на снаряжение, и теперь они в панике. Они не станут тянуть с взысканием, а значит, послезавтра всё станет публично известно, и я должен буду задержать тебя. Ну, какие выводы ты сделал из всего сказанного?
Если я за два дня не найду сорок семь люмионов и не отдам их торговому дому Ремелио, у меня нет будущего.
Нет, неверно, Якоб опустил глаза и покачал головой.
Рядом легонько прошуршала одежда должно быть, зашевелились ушки или хвост Холо.
Будущее у тебя определённо есть. Тёмное, горькое и тяжёлое. Он имел в виду, что Лоуренсу даже не дадут покончить жизнь самоубийством. Сорок семь люмионов можно вернуть, работая десять лет на торговом судне дальнего плавания или же вкалывая в шахте. Это если ты не заболеешь или с тобой что-нибудь не приключится.
Любой, кто видел переписку между капитаном и хозяином корабля, понял бы, что в словах Якоба не было и капли правды. Большая часть переписки состояла из просьб капитана дать ему новых гребцов и заверений хозяина, что прежние ещё вполне могут работать.
Как правило, четверо из пяти гребцов на кораблях дальнего плавания бесполезны уже через два года, половина остальных ещё через два. Оставшихся, самых крепких мужчин, сажают на противопиратские корабли, и они никогда не возвращаются.
И всё же корабль не самое плохое место. В шахтах люди умирают в первый год от болезни лёгких. Если же человеку крупно повезёт и он избежит этой участи, то, скорее всего, погибнет года через два под завалом.
И наоборот, долги пострадавших не по своей вине выплачивала гильдия, а потом они каждый год постепенно возвращали долг с низкими процентами завидная судьба! Попав в беду, начинаешь понимать, насколько тяжким грехом является алчность.
Но, конечно, ты знаешь, что я не желаю тебе смерти. Не забывай об этом! Однако за преступлением следует наказание, и я не в силах изменить этот порядок.
Понимаю.
Якоб смотрел ему в глаза, и впервые Лоуренс заметил проблеск сочувствия в суровом взгляде.
Остаётся лишь сделать всё возможное за эти два дня. Чем смогу помогу. Личная поддержка в торговле не запрещена. Тут я не поскуплюсь. К тому же я тебе доверяю и не буду задерживать на эти два дня, хоть и должен бы.
Слова о доверии сильно давили на Лоуренса, ведь Холо обещала устроить ему побег, если всё пойдёт прахом. Но теперь, сбежав, он предаст Якоба. Мог ли Лоуренс так поступить? Похоже, он и сам не знал ответа
Спасибо за всё. Я постараюсь заработать денег за эти два дня.
Торговля порой радует неожиданными открытиями и возможностями. Некоторые из них мы видим только перед лицом смертельной опасности.
Эти слова несколько удивили Лоуренса. Казалось, в них был завуалированный намёк на незаконные действия. Как глава союза Роуэна в Рюбинхайгене, Якоб обрисовал всю тяжесть реального положения дел, но по-человечески он действительно переживал за Лоуренса. Ведь под руководством человека, неспособного на сочувствие, гильдия не стала бы для торговцев вторым домом.
Ты хочешь спросить или сообщить что-то ещё?
Лоуренс сначала покачал головой, но тут ему внезапно пришла в голову кое-какая мысль.
Вам, Якоб, стоит заранее подумать, что вы скажете, когда я невероятным образом верну деньги!
Глаза Якоба на секунду расширились от удивления, и он громко расхохотался. И правда, самые смешные шутки рождаются в неожиданные моменты.
О, я непременно найду что сказать! А ты, красавица, хочешь что-нибудь добавить?
Лоуренс был уверен, что Холо вставит своё слово, но, на удивление, она лишь тихо покачала головой.
Значит, на этом закончим. Не стоит тратить много времени на болтовню. Люди кругом чересчур мнительны: если поползут недобрые слухи, тебе будет тяжелее действовать.
Кресло снова скрипнуло, когда Якоб поднялся; собеседники последовали за ним.
Якоб и Лоуренс знали: торговцу не стоит показываться на людях с кислой миной, поэтому они старались изобразить на лице праздное, беззаботное выражение, будто у них состоялась обыкновенная дружеская беседа. Вернувшись в зал, Якоб занял своё обычное место и лёгким движением помахал Лоуренсу на прощание. Но люди, потягивающие вино в зале, напряжённо молчали, словно чувствовали неладное. Лоуренс ощущал тяжёлые взгляды на своей спине и, лишь закрыв за собой дверь, избавился от них. А ведь гильдия могла задержать его! Лоуренс был очень благодарен Якобу за эти два дня форы. Поистине широкий жест доброго человека!
Есть два дня полной свободы, и нужно сделать всё, что только возможно, пробормотал он, успокаивая себя.
Однако надежда собрать за два дня огромную сумму в сорок семь люмионов казалась бредовой фантазией. Если бы существовал такой способ, все бедняки уже стали бы сказочно богаты. Тем не менее нужно было что-то придумать. Если не удастся, его ожидает судьба, о которой страшно помыслить. Мечты о магазине будут растоптаны, исчезнет всякая надежда вернуться к торговле, и он проведёт остаток жизни в тёмной шахте или на корабле, где даже шум волн не может заглушить крики агонии.
Он мужался и убеждал себя, что всё как-нибудь разрешится, но чем усерднее это делал, тем более призрачным казался шанс выбраться из передряги.
Якоб доверял Лоуренсу и дал эти два дня Но что, если Якоб из сострадания хотел подарить последние часы свободы обречённому человеку?..
Чем больше Лоуренс рассуждал, тем яснее осознавал: сорок семь люмионов ему за два дня не заработать. У него задрожали руки, торговец ощутил горький стыд и сжал кулаки, чтобы унять дрожь. Поверх кулака легла маленькая ручка Холо, и тут он вспомнил, что она находится рядом. Он не один! Лоуренс наконец справился с волнением и сделал глубокий вдох. Если ничего не изменится, ему придётся нарушить обещание сопроводить её до северных лесов. Лоуренс снова стал искать выход.
Заметив в нём перемену, Холо заговорила:
Что думаешь делать?
Прежде чем размышлять о хитроумных способах, нужно попробовать простой.
О чём ты?
Об оплате одного долга другим.
Ни один человек не может спокойно одолжить большие деньги, если только он не баснословно богат или невероятно добр. И только нуждающийся или крайне скупой будет требовать возврата незначительной суммы. Долги похожи на мутный поток, его нелегко очистить, но можно разделить и направить в несколько разных рек.
Лоуренс мог получить такую большую сумму, только одолжив по чуть-чуть у разных людей. Затем он постепенно возвращал бы маленькие долги. Однако
«О, Лоуренс! Давненько не виделись! Как идут твои дела?» когда он приходил к знакомым торговцам, все радушно его приветствовали. Но стоило попросить об одолжении, они начинали хмуриться: «Пять люмионов? Нет, к сожалению, мне и самому сейчас тяжело. Конец года, цены на мясо и пшеницу поднимаются, а мне к весне надо запастись товарами, прости».