Ну, как знаете, мне всё равно. Он пожал плечами.
Хауг уже стоял возле двери.
Ничего, переживём! заявил он. Ещё одна порция кнута меня не убьёт. Если господин рыцарь
Да хранит его Господь! снова воскликнула мать Тренка и почтительно присела в книксене.
и на этот раз выберет для порки то же место, что и в прошлом году, мне вообще это не повредит. На моём седалище давно уже образовались мозоли.
Сказав это, он шагнул за порог. Управляющий торопливо вышел следом.
Но вдруг он остановился.
И мясной оброк был у вас недостаточным, заявил он матери Тренка, почти извиняясь. Боюсь, вам придётся отдать господину рыцарю вашу свинью. И он ткнул палкой в бок поросёнка, который похрюкивал, обнюхивая его кожаные башмаки.
Но ведь он ещё не вырос! воскликнул Тренк. Он же ещё маленький ребёнок!
Из таких получается самое нежное жаркое, мрачно возразил управляющий и после этих слов наконец ушёл из бедной лачуги Тренка, чтобы отвести Хауга к рыцарю.
Глава 3,в которой рассказывается, как Тренк убежал из дома
Ты можешь себе представить, как злился Тренк, какое им овладело отчаяние, когда управляющий скрылся в темноте. Возможно, мальчику было даже слегка стыдно. Ведь это не пустяк, когда твоего родного отца уводят из дома, чтобы выпороть!
Конечно Тренк и раньше видел, как управляющий уводит его отца в замок, но в этом году он уже подрос и понимал, как всё это ужасно несправедливо.
Нет, нельзя же так! воскликнул Тренк. Господин рыцарь
Да хранит его Господь! воскликнула мать и почтительно присела в книксене, хотя управляющий был уже далеко.
дал нам такой скудный клочок земли, что на нём ничего не растёт, а после этого бьёт нашего отца кнутом за то, что мы не отдаём ему часть урожая! Пусть он тогда даст нам хорошую землю! И мальчик так сильно стукнул кулаком по деревянному столу, что дерево загудело. Но такую землю он, конечно, оставляет для себя самого! Обманщик! Бандит!
Да, бандит! подхватила его слова Миа-Мина, но тут мать поскорее зажала ей рот ладонью. Ведь кто знает, что случится, если кто-нибудь подслушает и донесёт рыцарю, что говорят о нём в бедной лачуге.
Тише, умоляю вас! прошептала мать. Мало вам горя! Хотите ещё больше беды накликать? Чтобы стало хуже?
Хуже? огрызнулся Тренк. Разве бывает хуже? Нам нечего есть, господин рыцарь бьёт кнутом отца да ещё и поросёнка сейчас отберёт.
Поросёночек! завыла Миа-Мина и бросилась его ловить. Она прижала его к себе и стала гладить розоватую спинку, на которой появилась первая, совсем мягкая щетина.
Тем временем в лачуге стало совсем темно, ведь тогда, конечно, ещё не было электрических ламп. И не думай, что у бедного крестьянина хватало денег на свечки. Раз уж темнело, то темнело и всё тут, ничего не поделаешь. Единственным источником света был очаг в центре комнатки, но дрова тоже приходилось беречь, поэтому он горел не всю ночь.
Мы не в силах ничего изменить, прошептала мать. Её голос звучал теперь так тихо и опечаленно, что у Тренка разрывалось сердце. Никто не может вынести, когда его мама грустит. Ваш добрый отец делает всё, что может, но раз нет урожая, то нет и оброка.
А где нет оброка, там хлещет кнут, добавил Тренк. Каждый год, каждый год, каждый год! И никогда, никогда ничего не изменится! Я стыжусь, что моего отца прозвали «Тысяча Ударов», потому что он часто получает кнута от нашего рыцаря!
Мы не в силах ничего изменить, снова прошептала мать и улеглась спать на набитый соломой мешок. Крепостным родился, крепостным и умрёшь, ты крепостной на всю жизнь! Тут Тренк услышал, что она зарыдала. Всхлипнула и его младшая сестрёнка.
Тренк чувствовал, как у него в животе всё сильнее и сильнее разгорается ярость. Ему хотелось немедленно побежать в замок и ударить господина рыцаря метлой по спине или хотя бы поговорить с ним. Но Тренк был уже умным и знал, что тогда произойдёт. Его просто бросят к отцу в тёмное подземелье под замком, где холодно и сыро и даже днём туда не проникают лучи солнца. А это никому не поможет.
Крепостным родился, крепостным умрёшь, ты крепостной на всю жизнь! прошептал Тренк и от злости пнул ногой воздух, но случайно попал по поросёнку, и тот с громким визгом забился в дальний угол лачуги.
Всё равно нельзя обижать моего Хрюнчика! сердито прошептала Миа-Мина. Он и так скоро попадёт в рыцарский котёл в замке! и она опять зарыдала. Тогда Тренк внезапно понял, что дальше так жить нельзя. Что-то должно случиться. Когда горе становится невыносимым, неожиданно находится выход.
Миа-Мина! прошептал Тренк. Перестань реветь! Я знаю, что мне делать!
По другую сторону от крошечной кучки углей, которые уже еле тлели, вздохнула во сне мать на мешке, набитом соломой. Ты ведь догадываешься, что у бедных крестьян в те времена не было ни настоящей кровати, ни постели. Но если человек много работал целый день и вечером чуть не падал от усталости, тогда он крепко спал и на старом мешке.
Ничего ты не знаешь! сердито прошептала Миа-Мина. Просто ты хочешь меня успокоить! Раз ничего не поделаешь, что тут тогда говорить?
Кое-что можно сделать! воскликнул Тренк так громко, что едва не разбудил мать. Но, к счастью, не разбудил. Потому что это было бы совершенно некстати. Крепостным родился, крепостным умрёшь, ты крепостной на всю жизнь! Да, так говорят! Но есть и другая поговорка: «Городской воздух делает свободным!»
Городской воздух делает свободным! с трепетом прошептала Миа-Мина. Она уже слышала эту поговорку. Она означала, что крепостной крестьянин, убежавший от своего господина в город, становился свободным, если господин не находил его в течение года.
Я пойду в город! прошептал Тренк. И возьму с собой Хрюнчика! Так будет лучше. Я не хочу, чтобы его съел наш рыцарь!
Миа-Мина неожиданно разволновалась.
Совсем один? спросила она. Ты пойдёшь совсем один, Тренк? Неужели ты не боишься, что по дороге тебя съест страшный дракон?
В те времена ходило много историй об огнедышащем драконе, который жил в окрестных лесах. Люди говорили, что у него из ноздрей вырывалось пламя и поднималось до самого неба.
Не-е, не боюсь! ответил Тренк, хотя сам испугался. Надо сказать, что про дракона он как-то не подумал. Пускай только попробует!
Что же ты будешь делать в городе, Тренк? спросила Миа-Мина. Ведь ты ещё маленький!
Маленький, но сильный! заявил Тренк. Он знал это точно, потому что поднимал даже тяжёлые мешки с зерном и сдвинул с места вола, когда тот заупрямился и не хотел идти. Тренк изо всех сил толкнул его в зад, и вол пошёл дальше. А если всё будет в порядке, я заберу вас к себе, и мы заживём лучше всех! Хей-ха-хо-хе! Тогда никто не посмеет называть нашего отца Хауг Тысяча Ударов!
Нет, Хауг Тысяча Ударов это и вправду неприятно, прошептала Миа-Мина. Тренк, и ты станешь богатым? Построишь для нас дом? Наш собственный дом, который будет принадлежать нам, а не господину рыцарю?
Тренк всё-таки побаивался, ведь он никогда не был в городе и не знал, как там жили люди и чем он будет там заниматься, как заработает на пропитание и одежду, да ещё на корм поросёночку. Ведь он был ещё маленький мальчик, не забывай. Но ему не хотелось пугать сестрёнку.
Там видно будет, храбро заявил он. Когда-нибудь я увезу вас в город, и тогда больше никто не посмеет отца и пальцем тронуть.
И нашего поросёночка они не съедят, добавила Миа-Мина. Ой, Тренк, какой ты храбрый!
Да, точно! подтвердил Тренк и обрадовался, что из голоса сестрёнки пропала дрожь. Когда проснёшься утром, не рассказывай никому о том, что я задумал. Иначе господин рыцарь вышлет в погоню своих воинов на лошадях. Они поймают меня и бросят в подземелье замка. А маму крепко поцелуй от меня и скажи, что всё будет хорошо.
Тут он намотал на руку верёвку, на которой они водили поросёнка, и сильно дёрнул, потому что маленький лентяй никак не понимал, зачем ему просыпаться среди ночи и куда-то идти, когда в это время он всегда спит крепким сном. Но Тренк, конечно, был сильнее, и поросёнок, недовольно хрюкая, поплёлся за ним.