Торговцам трудно завоевать доверие людей, но всё же работа у них отнюдь не самая тяжёлая на свете. Поневоле задумаешься: где же превозносимый Церковью Бог? Совсем не следит за выполнением собственной заповеди, гласившей, что любой труд должен быть почитаем. Впрочем, тут же вспомнил Лоуренс, в Терэо служители этого самого Бога не пользовались уважением или любовью.
До чего же непросто всё бывает устроено сам чёрт ногу сломит.
Лоуренс пересёк сиротливо пустующее поле, на котором давно собрали урожай, и, пройдя по дороге между холмом и ручьём, увидел мельницу. Когда он приблизился к её стенам, из двери выглянул Эван, видимо заслышав шаги.
Вот это да! Господин Лоуренс!
Вёл он себя по-прежнему бойко, но Лоуренс ощутил неловкость: только вчера познакомились, а его уже окрестили господином.
Жернова у тебя свободны? ответил он, подняв мешок с зерном повыше.
Что? Свободны, но неужто вы уже уезжаете?
Лоуренс покачал головой, передавая мешочек Эвану. В самом деле, разумно предположить, что перемолоть зерно в муку путник решит именно перед отъездом.
Нет-нет, пока что побудем в Терэо.
Вот и славно! Тогда подожди-ка тут. Я тебе такой муки сделаю хлеб из неё выйдет самый пышный!
Эван вздохнул с заметным облегчением, возможно, потому, что надеялся завоевать расположение торговца, а затем с его помощью уехать из деревни, и зашёл обратно в мельницу. Лоуренс последовал за ним, и перед ним предстала неожиданная картина: дом внутри выглядел совсем иначе, было чисто убрано, а в глаза бросались три добротных жернова.
Надо же, какие жернова!
Ещё бы! С виду мельница старенькая, но ты подумай: именно здесь всё зерно Терэо превращается в муку! гордо заявил Эван.
Он поставил вместе две жерди ось жерновов и ось водяного колеса и сцепил круги так, чтобы они вращались в одну сторону. Потом из окна опустил к реке длинный тонкий шест и убрал трос с крючком с водяного колеса, служившего запрудой. Тут же раздался скрип дерева, и каменные жернова с грохотом закрутились. Эван проверил их, а затем положил зерно из мешка в жёлоб на верхней части жёрнова. Теперь оставалось ждать, когда мука соберётся на блюде снизу.
Давно я не видал пшеницу. Рассчитаемся потом, но навскидку с тебя три рюта.
Надо же, как дёшево.
Да? Я-то думал, наоборот, дорого.
Там, где высокие налоги, могут взять и втрое больше этой суммы, но если не знать расценок в других местах, то и такая плата покажется дорого́й.
Ты бы видел, с какой неохотой платят местные. А ведь от старосты по шее получу я, если денег не соберу.
Ха-ха-ха! Это везде так.
Господин Лоуренс, тебе и мельником побывать довелось? удивлённо уставился на него Эван.
Лоуренс только покачал головой:
Нет, я лишь выступал посредником при сборе пошлины. Помнится, занимался налогами на разделку мяса в мясной лавке. Например, считал, сколько должны заплатить за разделку свиной туши.
Ну надо же, и в голову бы не пришло.
Мясо и кости моют в речной воде, от этого портится вода и мусора прибавляется. Чтобы его убрать, нужны деньги, вот и собирают пошлину, да только платить никто не хочет.
Право взимать пошлину городские чиновники выставляли на торгах; кто-нибудь его выкупал, и деньги шли в казну города, а купивший принимался за сбор налогов. Если ему удавалось собрать много, он получал прибыль, в противном же случае оставался в очень большом убытке.
Лоуренс в начале своего пути брался за эту работу два раза и ни за что бы не согласился на неё в третий: ради ничтожной прибыли приходилось трудиться как вол.
Под конец я даже пускал в ход слёзы, пытаясь выбить денег из неплательщиков.
Ха-ха-ха, да уж!
Хочешь расположить к себе человека расскажи ему о своих невзгодах, которым он сможет посочувствовать. Посмеиваясь вместе с Эваном, Лоуренс выжидал нужный момент.
Кстати, ты ведь сказал, что именно здесь всё зерно Терэо превращается в муку?
Верно. В этом году собрали большой урожай хлеба, меня то и дело ругают, хоть я и ни при чём.
Сразу представилось, как Эван без устали, забыв о сне, крутит жернова мельницы, чтобы перемолоть гору зерна.
Впрочем, сам мельник только рассмеялся видимо, это были приятные воспоминания и продолжил:
А что такое, господин Лоуренс? Вчера ты говорил, что в Терэо не торговать приехал. Неужто передумал и решил всё же продать зерно?
Что? Ну, можно и так сказать.
Тогда лучше сразу выкинь из головы эту мысль, тут же ответил Эван.
Я ведь торговец, а мы мыслями дорожим.
Ха-ха! Хорошо сказано. Но ты хоть к старосте сходи сразу узнаешь, что в нашей деревне всё зерно скупает Энберг.
Парень говорил, неустанно следя за жерновами; он взял какую-то метёлочку, видимо сделанную из свиной щетины, и принялся аккуратно сметать на блюдо муку, которая прилипала к жерновам.
Почему? Деревня подчиняется Энбергу?
Если так, то Лоуренс затруднялся найти объяснение образу жизни местных: трудились они явно недостаточно.
Как и ожидалось, Эван поднял голову, на лице его читалась гордость:
Мы на равных с Энбергом. Они покупают наш хлеб, мы же покупаем у них всё остальное. И не только: нам не нужно платить пошлину, когда берём у них вино или одежду. Неплохо, скажи?
В самом деле, неплохо.
Энберг в своё время поразил Лоуренса настолько большой это оказался город, и, хотя называть Терэо глушью было бы несправедливо, всё-таки скромная деревня вряд ли может диктовать свои условия Энбергу. Но покупать в городе товары без обложения налогами большое достижение.
Но вчера я слышал, что, напротив, Энберг душит вас налогами.
Хе-хе, было такое, но давно. Желаешь узнать, почему всё переменилось? Точно ребёнок, Эван выпятил грудь и сложил на ней руки.
Странное дело: его снисходительное поведение скорее забавляло, нежели отталкивало.
Да, конечно. В знак мольбы Лоуренс поднял ладони кверху.
Эван в ответ вдруг опустил руки и почесал голову:
Прости. На самом деле я не знаю. Он смущённо улыбнулся.
Лоуренс усмехнулся ему в ответ, и тогда Эван поспешно добавил:
Но знаю, благодаря кому.
И тут торговец вспомнил, каково это предугадывать слова собеседника.
Наверное, отцу Францу?
Эван захлопал глазами:
Отку откуда тебе известно?
Как откуда. Чутьё торговца, конечно.
Услышь его Холо, на её лице появилась бы лукавая улыбка, но Лоуренсу иногда хотелось ощутить своё превосходство. После встречи с Волчицей он постоянно чувствовал себя простофилей, а тут вдруг вспомнил, что когда-то умел водить других за нос.
Вот это да. Господин Лоуренс, так я и знал, что ты не прост.
Только не жди от меня благодарности за лесть. Как там моё зерно?
Ах да. Подожди-ка чуть-чуть.
Лоуренс усмехнулся, глядя, как Эван бросился собирать намолотую муку, и не удержался от вздоха.
Похоже, задерживаться в деревне опасно ему доводилось видеть, к чему приводят отношения, подобные тем, что установились между Терэо и Энбергом.
Так. Всё-таки выходит три рюта. Но вокруг никого не видно, так что могу с тебя не брать
Нет, я заплачу. На мельнице нужно вести себя честно, правда?
Мельник, не выпуская из руки обсыпанную мукой меру, пристыженно усмехнулся и принял три чёрные серебряные монеты, протянутые Лоуренсом.
Только надобно хорошенько просеять перед выпечкой хлеба.
Понял. Кстати обратился Лоуренс к Эвану, когда тот уже принялся чистить жернова. В вашей церкви утренние службы всегда так рано начинаются?
Он ожидал, что мельник удивится, но тот лишь обернулся и непонимающе посмотрел на него, а затем, видно, догадавшись, что имеет в виду Лоуренс, рассмеялся и покачал головой:
Да нет, что ты. Просто сам рассуди: разве можно здесь спать? Летом ещё куда ни шло, но зимой Вот я и ночую в церкви.
Лоуренс ожидал такого ответа, поэтому успешно притворился, что объяснение его устроило:
Ах вот оно что. Однако с Эльзой вы ладите, как я погляжу.
Что? А, да, хе-хе, можно и так сказать.
«Так вот как выглядит тесто, замешанное на гордости, смущении и счастье, подумал Лоуренс, глядя в лицо Эвану. Пышный получится хлеб, если испечь его на огне ревности».