При свете костров солдаты рубили кусты и деревья и ставили палатки, наскоро окапывая их канавками.
Тут же на большом костре дымился уже большой чугунный котел и распространялся запах похлебки.
Гордец и Митька вошли в лагерь.
А, дядя Александр! радостно приветствовал старика молодой горный инженер. Да и не один! Здравствуйте! Еще «следопыта» привел.
Так точно, Петр Иванович! ответил, снимая шапку, Гордец. Это тот Митька-охотник, о котором я вам сказывал. Он тайгу знает. Годов пять мы с ним вместе золото «следим».
Митька молчал и только скалил зубы, и, сняв шапку, добродушно смеялся и беззаботно поглядывал на инженера своими веселыми глазами.
После ужина Гордец подошел к инженеру и сказал, что место для лагеря выбрано удачно и что отсюда следует начинать разведочные работы.
Из оврага речка пойдет по болотине, а потом начнет извиваться промеж гор, говорил старик, а эти горысплошь россыпь. Манзы в старые годы шибко много здесь золота добывали, а потом, как пришли сюда японцы и свое в здешних местах княжество основали, бросили, и какие за Ханку подались, а какие за Хубту ушли, на корейскую сторону.
Откуда ты все это знаешь, дядя Александр? спросил инженер.
Китаец один знакомый, богатый купец, сказывал, ответил Гордец, сам знаю, что правду он мне говорил. Я видел тут недалече, верст, этак, с сорок в сторону, на горе Танюнгоу, старинную японскую крепость Древние стены остались из глины и камня Развалились стены наполовину, развалилась башня Только стена от башни осталась и на ней буквы высечены на камне Японская та крепость, а когда она была выстроена, про то никто не знает.
Манзы говорят, что ей больше тысячи лет Ну, да сами увидите, Петр Иванович, эту крепость. Мимо разведкой пойдем. А завтра с утра зачнете здесь шурфовать. Когда вернусь, дальше пойдем, ежели в овраге богатого золота не найдете
Разве ты собираешься уходить? спросил инженер.
У нас сегодня тигр Шарика унес. Хотим по следу пойти и шкуру добыть. Отпустите, Петр Иванович! Дня два, не больше проваландаемся по тайге.
В голосе Гордеца были свойственные свободным людям ноты, не допускающие отказа, и инженер согласился отпустить охотников на два дня.
* * *
Еще не всходило солнце. Однако приближение зари чувствовалось. Небо сделалось серым. Утренние белые облака плыли в вышине, постепенно тая.
Ветерок шевелил листву леса, и раздавались уже голоса просыпающихся птиц.
Пронзительно вскрикнул коршун, и неслышно пронеслась сова, прячась в чащу.
В это время к группе спящих около костра людей подошел высокий человек с мешком и ружьем за плечами.
Это был Гордец. Он нагнулся и тронул кого-то рукой.
Тот потянулся, громко зевнул и сразу сел.
Митька! тихо сказал старик. Бери винтовку, да и пойдем. Самое время.
Митька взглянул на небо, на деревья и встал.
Верно, дядя Александра, самое время! сказал он. Того и гляди, на логове найдем тигра-то.
Поплескавшись около ручья и широко покрестившись на алевший уже восток, Митька схватил ружье, перекинул через плечо свой мешок и зашагал за Гордецом.
Старик спокойно шел, не говоря ни слова и пристально осматривая траву. Скоро они нашли следы тигра и, то теряя их, то находя их снова, пробивались через густой кустарник и высокую, колючую таежную траву.
Порой они останавливались. Перед ними вырастала живая стена из кустов орешника и молодого дубняка, сплошь обвитого густой сетью ползучих растений, которые гирляндами спускались с высоких деревьев и висели в воздухе, образуя причудливые арки.
Часто охотники проваливались по пояс в густой валежник и с трудом выбирались из него.
Пахло прелым, гнилым деревом, истлевшей травой, плесенью и грибами, а земля дышала паром и чем-то раздражающим, пряным.
Огромные пауки-крестовики, стерегущие добычу, притаившись в центре своих сетей, неловко и пугливо падали на шапки и плечи охотников и сначала притворялись мертвыми, а потом, быстро перебирая цепкими лапами, бежали по платью и торопливо спускались с него вниз, вися на паутине.
Жужжали мухи и гудели большие, рыжие комары, больно жаля людей.
Птиц не было. Только изредка мелькали кречеты и кобчики, зорко высматривая бурундуков, мышей и кротов.
К полдню охотники утомились.
Вдали редел лес и виднелось голубое небо.
Речка скоро будет, сказал Митька, есть тут такая. На ней, малость повыше, кумирня стоит.
Привал на речке сделаем, проговорил Гордец, солнце уж высоко, а идти трудно.
За речкой полегчает, успокоил его Митька, там болотина будет большущая, да не дюже вязкая. Туда и тигр подался: следы напрямки туда ведут.
Парень принялся рассматривать свежие следы с ясными отпечатками огромных когтей.
Скоро они вышли на опушку тайги и спустились к воде.
Быстрый горный поток мчался с шумом, прыгая по сильно изрытым водой камням и скрываясь в узком, извилистом ущелье среди двух низко нависших над водой скал.
Берег был сух и покрыт мелкими камнями, осыпающимися с высокого берега, на котором темной стеной стояла молчаливая тайга.
Гордец внимательно осматривал берег.
Среди простых камней он нашел несколько обломков прозрачных горных хрусталей, сердоликов и топазов.
Важная россыпь! с восхищением воскликнул старый таежник. Вот где пошурфовать бы! За золотишко поручиться можно!
Тише ты черт схватывая за руку старика, прошептал Митька, чутко прислушиваясь.
Он поднялся на склон обрыва и внимательно смотрел на пологий противоположный берег, где по высокой траве ходили серебристые волны, нагоняемые легким ветерком.
Пойдем скорей в тайгу, тихим голосом позвал он Гордеца. Дело почище тигра будет. Глядипофартит
Не прошло минуты, как берег был по-прежнему пустынен, и ничто не выдавало присутствия двух людей, спрятавшихся в густой траве у самого края обрыва. Скоро издалека донеслись звуки заунывной, тягучей песни.
«Белые лебеди»!весело шепнул Митька, оглядывая берданку.
Да ну? удивился Гордец, тихо звякнув затвором ружья. Будто рано?.. По осени они тянут с приисков
Бродячие все лето тянут. Женьшеньщики это, должно быть, пояснил Митька, высовывая голову из кустов. Так и есть! Женьшеньщики
На зеленой равнине ясно были видны две белые фигуры. Они медленно подвигались, неся на головах какую-то ношу.
Вскоре охотники могли уже различить двух корейцев, одетых в обычные белые шаровары и курмы.
Корейцы шли, подпираясь длинными палками и придерживая на голове тяжелые плетеные корзины. На шее у них висело по несколько наполненных чем-то пузырей, которые мотались из стороны в сторону и замедляли движение.
Готов? спросил Митька, взглянув на старика. Я заднего лебедя возьму, а ты свали переднего.
Гордец молча кивнул головой и прицелился.
Корейцы дошли до речки и начали медленно переходить ее вброд, сильно подпираясь палками и с трудом сопротивляясь напору быстро мчавшейся воды.
Выйдя на каменистый берег, они сняли ношу и начали располагаться на отдых. Составив рядом корзины и сложив около них пузыри, топор и лопатки, корейцы тут же присели, опустившись на корточки.
Закурив длинные трубки, они затянули песню и, пуская клубы дыма в такт песни, раскачивались, сохраняя неподвижное, спокойное выражение лиц.
Белые лебеди распелись! тихо засмеялся Митька, поднимая ружье. С Богом, дядя Александра!
Два выстрела, прозвучав почти одновременно, долгим эхом носились по тайге и вдоль гулкого каменистого русла горного потока.
Корейцы сразу замолкли и, качнувшись, ткнулись лицом в землю и больше не шевелились.
Охотники бросились к ним. Они были мертвы. С их затылков бежали тонкие струйки крови и тотчас же впитывались в туго закрученные узлом жесткие, черные волосы.
Я их сплавлю, угрюмо проговорил Гордец, а ты глянь, что у них там такое
Ладно! ответил Митька и своей беззаботной походкой подошел к корзинам.
Пока Митька развязывал пузыри и разбирал корзины, старик обшарил убитых, сволок их к узкому ущелью, где поток рвался и бушевал, разбиваясь о камни, и столкнул в воду.