Присмотревшись поближе, Хельвен заметил, что у «Баклана» был изящный вид прогулочной яхты, но прочные изгибы корпуса показывали, что он подходит для больших путешествий. Он должен был весить около 800 тонн, имел дымовую трубу, две мачты с парусом и антенну радиотелеграфа.
Профессор молчал. Леминак был теперь занят произношением технических терминов: «шлюпбалка осадка люки», собирая фрагменты Жюля Верна, которые он помнил с тех пор, как в последний раз читал в чёрном люстриновом халате и с пальцами в ушах «Дети капитана Гранта».
Наконец-то мы увидим пирата! шепнула Мария Ерикова на ухо Хельвену.
Последний не ответил, но указал глазами на палубу корабля где их ожидал высокий белый силуэт
Пришвартовывание произошло легко. Рулевой прыгнул на железный трап, обеспечивавший доступ к борту, и помог Марии Ериковой встать на него. Затем, схватив свисающий трос, он вскарабкался по канату с ловкостью кошки и исчез.
Причудливый посетитель «Pajaro Azul» приветствовал своих гостей на трапе. Он показался пассажирам ещё выше, чем в первый раз. Его борода сверкала. Он по-прежнему был в зелёных очках.
Он галантно поцеловал руку Марии Ериковой и поприветствовал каждого путешественника.
Не нужно представляться, заверил он. Я знаю вас, и это большая честь для «Баклана» приветствовать таких пассажиров. Надеюсь, что вы найдёте здесь все удобства пакетбота.
Мы большие путешественники, добавил он, кивая. Я прошёл много морей; я знаю их капризы, их свет и их запах. Я люблю воды. Мой корабль принадлежит мне, и я веду его, как мне захочется.
Его голос был тёплым, вкрадчивым. Он очень умело обращался с ним.
«Хорошо говорит, подумал Леминак. Он понравился бы нашей коллегии адвокатов.»
«Необычно! размышлял Хельвен. В нём есть что-то от актёра.»
Не спрашивайте меня, продолжал Ван ден Брукс, откуда я знаю ваши имена. Не спрашивайте меня, зачем я написал это письмо. Несомненно, услуга, которую я рад оказать вам, оправдает странность моего подхода. Но не задавайте мне вопросов.
Не беспокойтесь. Я просто человек, ничем не украшенный торговец, которому удача в торговле помогла познакомиться с некоторыми землями и людьми, старый морской волк, который не знает ничего, кроме ветра и волн, научивших его. Что касается женщин, и он повернулся к Марии, которая едва выдержала блеск его очков, я могу только восхищаться их изяществом и красотой; но для меня они как море, которое никогда никому не принадлежит.
Тон и слова Ван ден Брукса не имели ничего общего с грубостью моряка и торговца, скорее были наполнены изысканными манерами светского человека, любящего театр и впечатления.
«Какой смиренник!» подумал Хельвен.
Профессор Трамье был в восторге от сердечной доброты этого приветствия.
Мы не можем выразить начал он; совершенную любезность несомненно, немного странную но мирские условности на этой широте также прощают это признание.
Мы выходим в море ночью, сказал торговец хлопком. У нас будет один из самых прекрасных переходов по Тихому океану, такие ночи, каких вы и не знали, под созвездиями, под которыми мечтают поэты. Мне очень приятно объединиться на этой скромной шлюпке с такими изысканными умами. Отдых на борту позволит нам вести долгие беседы; я получу от них тысячу удовольствий, каких не получал до сих пор от своего труда моряка.
И Вы расскажете нам о своих путешествиях? сказала Мария Ерикова.
Увы! путешествия торговца не смогут привлечь внимание красивой женщины. В любом случае, на моём борту будет сделано всё, чтобы вы не стали тосковать по Европе, «по Европе и древнему парапету», как замечательно сказал Артюр Рембо
Кто? сказал Трамье. Не слышал о таком.
Я объясню Вам, ответил Леминак, толкая локтем профессора.
А пока, добавил Ван ден Брукс, мы отведём вас в ваши каюты, и, перед обедом, я покажу вам борт.
Рядом с торговцем безмолвно стоял человек, на костюме которого было три золотых полосы, как у капитана лодки. Он был низкого роста; телосложение, как у быка, стальной глаз, потонувший в густых бровях; одноглазый; длинный шрам закрывал правую часть лба до самого носа на кирпичном лице моряка.
Вы будете везти наших гостей, капитан.
И он представил его:
Капитан Галифакс, командующий «Бакланом».
Каюты были настолько удобными, что гиганты «Гамбург-Америки» или «Уайт Стар» позавидовали бы. Мария Ерикова с удивлением обнаружила, что её каюта богато украшена очень редкой орхидеей. Что касается профессора, он включил краны в ванной и установил два тома Крафт-Эбинга в подходящее место.
Чай подали на палубе. После этого торговец хлопком провёл своих гостей по медным лестницам, по деревянным коридорам из палисандра и махагони с ярким линолеумом, через лабиринты чудесной жемчужины яхты.
Восторг был неумеренным, когда Ван ден Брукс показал крошечную оранжерею, где садовник-китаец выращивал орхидеи.
Я не могу путешествовать без цветов, пояснил он.
Хельвен не мог удержаться от едва заметной внутренней улыбки.
Они вошли в американский бар, белый, сверкающий хрусталём, никелем, разноцветными ярлыками маленьких шёлковых флагов всех национальностей. Другой китаец, опытный бармен, в белом смокинге, варил какие-то эликсиры. Леминак не мог удержаться от желания опуститься на табурет и поглотить устричный коктейль самого отвратительного вида.
Профессор Трамье не скрывал своего восхищения.
Какая роскошь! Какой вкус!
Я же говорил Вам, отозвался Леминак.
Этот человек должен быть миллиардером?
По крайней мере.
Но Вы переодетый король? сказала Мария Ерикова торговцу хлопком.
Лучше, с иронической скромностью ответил человек в очках.
Порядок приёма пищи, изысканность блюд французской кухни («Мой шеф-повар никогда не покидает меня, объявил Ван ден Брукс. Это перигорец. Для экипажа есть повар-китаец.»), экзотические фрукты, ароматные шербеты разных видов, превосходные вина особенно старый Шато-Гриль для счастливых путешественников всё это способствовало превращению этого вечера в что-то вроде феерии. Сам Хельвен, холодный и молчаливый Хельвен, развеселился. Леминак произнёс пламенный тост в честь хозяина, о котором нельзя было сказать, улыбался он или нет, поскольку его борода была ослепительной:
Величествен, как Соломон, сказал адвокат, и преподнесёт со всей пышностью, если вы доверитесь морю, которое ему покровительствует, судно, которое несёт вам как удачу, так и мудрость
Но он не смог закончить, поскольку теплота праздника растрогала его.
Мария Ерикова протянула Хельвену зажжённую сигарету: это, кажется, русская мода. Профессор, блаженно закрыв глаза, наслаждался Гаваной, в которой соединились все ароматы Кубы.
Они поднялись на палубу, где были готовы кресла-качалки и предлагали ледяные напитки.
Меня всё ещё беспокоит, шепнула Мария Ерикова на ухо Хельвену. Откуда он узнал наши имена?
Всё очень просто.
Но как?
Регистрация в отеле, дорогая мадам. Швейцар сказал мне.
Сигары и сигареты светились в тени. Ван ден Брукс курил короткую трубку. Хельвен заметил, что на «Баклане» был лишь один огонь, и этот огонь вскоре погас. Оцепеневшие от счастливых переживаний, пассажиры совершенно не слышали, что происходит на борту; они не слышали команд и скрипа канатов.
Но внезапно налетевший морской ветер окутал их свежим дыханием, и от качки бледно-золотистый лимонад заколебался в стаканах.
Безмолвно, когда все огни погасли, «Баклан» стал удаляться от берега.
Опрокинувшись на спинку стула, Хельвен созерцал над головой Южный Крест
Глава III. Странный корабль, странный экипаж
Понять, что моряки это, как правило, люди, не лишённые чувства юмора и благородства, было гораздо проще, чем убедиться в честности капитана корабля.
Утром Ван ден Брукс прогуливался по палубе вместе с Хельвеном. Очень живое любопытство притягивало молодого художника к этому пышному миллиардеру, скрывающемуся под маской торговца хлопком, путешествующему с оранжереей орхидей, с барменом-китайцем и цитирующему проклятых поэтов.