Гости вышли из укрытия, и при их виде туземцы, словно испугавшись, скрылись в своих хижинах. Вскоре, впрочем, успокоившись, они окружили их толпой, и девушки со смехом закидали их цветами. Старик дал им знак садиться рядом, под деревом. Один белокожий мальчик, тоже весь в мишуре из цветов, медленно и нежно затянул песню, в то время как другой начал аккомпанировать ему на флейте.
С руками, полными цветов и фруктов, сопровождаемые смеющимися молодыми девушками, Хельвен и Леминак удалились из этого Эдема.
Но, сказал адвокат, есть ли вообще мужчины на этом острове?
Действительно, ответил Хельвен, я не видел здесь мужчин, кроме тех, что шли в конвое г-на Ван ден Брукса.
Они прошли через небольшую долину. Дивная роща из переплетённых листьев возникла над их головами. Поток шумел над полотном белого песка: птицы с длинными хвостами разместились по его краям и погружали в воду острые клювы.
Райские птицы, сказал Леминак. А мадам Ерикова сейчас не здесь!
Определённо, произнёс Хельвен, наш торговец хлопком больше и лучше, чем философ. Это поэт. Только поэт может открыть такой остров и устроить на нём резиденцию. Если он пожелает, чтобы я остался здесь, я останусь здесь.
Очаровательная местность, сказал Леминак. Но все эти дикие, танцующие и украшенные мишурой люди не заставят меня забыть Рю-де-ла-Пэ.
Хельвен, будучи крайне брезгливым, отошёл от своего спутника, который, лёжа на мягкой траве, зажёг сигарету.
Он потянул мшистый запах, открывавшийся в лесу, и следовал за ним несколько минут. Каково же было его удивление, когда он обнаружил в этих очаровательных окрестностях место мерзкого запустения.
Его взору предстала обширная поляна, на которой у туземцев, видимо, была ещё совсем недавно построена деревня. Но теперь там не было ничего, кроме обугленных стволов, нескольких глыб чёрного камня. Одна, две или три хижины, почти обойдённые пожаром, остались на месте. Этого было достаточно, чтобы убедиться, что жизнь существовала здесь, но более не существует. Хельвен ощутил исходящий из этих развалин тошнотворный запах гниения. Он смело пошёл вперёд, ступая среди праха, смешанного с пеплом, размышляя об африканской деревне под пустынными пальмами после набега работорговцев.
Его нога что-то задела. Он наклонился. Нащупывая острый конец своей туфли, он вытащил скелет, вокруг которого роились муравьи.
Внезапно его охватил ужас. Воздух сделался ледяным. Деревья и кусты стали враждебны. Его ноздри заполнил трупный запах.
Он пустился бежать со всех ног.
По пути он столкнулся с индусом, шедшим ему навстречу. Последний схватил его за руку, и Хельвен ощутил сильную хватку. Верный слуга торговца так взглянул на него, что молодой художник подумал:
«Видимо, эта прогулка здесь ему поручена.»
Тем не менее, он напустил на себя спокойную улыбку, и, вернувшись в долину, где его ожидал Леминак, увидел твёрдого и неподвижного как поджидающая обезумевшее судно скала, загораживающего купол лесов и корону вулкана Хозяина Острова и Корабля.
Глава XIX. Затонувшие сокровища
Арис, завершив хорошую рыбалку под лунным светом, отнёс часть улова Королю, рядом с которым обнаружил толпу голых молодых девушек, которые танцевали, играя на пустом как насос дереве, издававшем звуки, под которые девушки выравнивали шаг
Ван ден Брукс встретил молодого художника с неоднозначной улыбкой.
Не стоит без проводника искать приключений в меандрах острова, месье Хельвен.
Здесь есть ловушки для волков? спросил вдруг англичанин, к которому вернулось его хладнокровие.
Ван ден Брукс разразился смехом:
Нет! На моём богатом острове нет волков. Только ягнята, много ягнят.
Его голос стал нежнее.
Вы встречали по пути кого-нибудь из моих подданных? спросил он двоих посетителей.
Да, ответил адвокат, мы видели самое идиллическое, какое только можно себе представить, зрелище: пасторальные танцы, песни, процессии увешанных цветами девушек; наконец ко мне вернулось воспоминание обо всём моём Телемахе. Кажется, ваши подданные счастливы, и мы, Хельвен и я, им завидуем
Да, с благочестивым видом сказал торговец хлопком, а как они меня любят
Они продолжили путь по другой дороге, которая шла через вторую деревню, с куда менее весёлым видом, чем первая. Здесь не царствовало то очаровательное оживление, которое так обрадовало двоих гостей. Природа была тоже красивой, но сады, окружавшие хижины, содержались не так хорошо. Ни игр, ни песен, ни танцев. Свинцовая тишина, прерываемая лишь шумом моря, разбивающегося вдали о скалы, и воркованием голубей среди листьев. Над жилищами, где женщины были заняты домашними заботами, поднимался дым. На входе в деревню они увидели голого мужчину, сидящего на куске лавы. При приближении гостей мужчина встал с места и пошёл перед ними. Это был большой, замечательный в своих пропорциях туземец. В нескольких шагах от них он стал на колени по, видимо, общепринятому обычаю; затем, повернув к Ван ден Бруксу измождённое лицо, на котором блестели лихорадочные глаза, он, словно нищий, поднял гнойные безобразные культи.
Это зрелище сразу напомнило Хельвену об искалеченном воине, и он не в силах был сдержать нарастающий ужас. Леминак тоже не мог подавить сильное отвращение. Этот очаровательный пейзаж был вдруг запятнан и омрачён двумя кровавыми, неистовыми кулаками.
Ван ден Брукс невозмутимо продолжил прогулку, сверкнув на мужчину лучом зелёных очков. И мужчина медленно стал на колени: Хельвен увидел, как две слезы выкатились из его блуждающих глаз.
Он не осмеливался задать вопрос торговцу, который, по мере того, как они продвигались, с полным любезности видом показывал им чудеса и необыкновенности острова. Они прошли по деревянному мосту через находившуюся между сероватыми скалами чернильно-чёрную реку, вода которой текла по лавовому руслу.
Эта река, сказал Ван ден Брукс, несёт золотые блёстки.
Но ни воздух, напоённый ароматом алоэ и мускатного дерева, ни шёпот источников, ни луга, на которых паслись чёрно-белые быки ничто из того, что представляло плодородное великолепие этой земли, не могло развеять странное беспокойство Хельвена.
Леминак, казалось, был очарован этой прогулкой и в особенно восторженном настроении присоединился к завтраку. Мария Ерикова выспалась и, немного пройдясь по острову в сопровождении профессора, была в прекрасном расположении духа. Что касается Трамье, то к нему вернулась старая одержимость ботаникой, и он только и думал о собирании гербария с растениями острова Ван ден Брукс.
Ваши молодые девушки, сказала Мария Ерикова торговцу, восхитительны. И одеты со вкусом! Что это за замечательная материя, из которой сшита их одежда и которая подобна шёлку?
Действительно, сказал профессор, это растительный шёлк. Он напоминает мне phormium tenax, не он ли это, месье Ван ден Брукс?
Точнее, сказал Ван ден Брукс, бумажная шелковица, очень обильно произрастающая в моём королевстве.
В вашем королевстве? возразил адвокат. А вы не боитесь, что однажды вам придётся отказаться от сюзеренитета в пользу этих ненавистных великих Держав?
Нет, сказал Ван ден Брукс, мой суверенитет не из теряющихся.
Вы вернули золотой век, воскликнула Мария Ерикова. Как счастливы ваши подданные!
Они не ведают, как велико их счастье, ответил хозяин корабля; точнее, не ведали до моего появления; теперь они ценят его.
«Сомневаюсь», подумал Хельвен, размышлявший о слёзных мольбах калеки.
Вы, должно быть, очень хороший человек для них, нежно заметила русская.
Я дал им всё, чего им недоставало, ответил торговец. У них была плодородная почва, сады, полные фруктов, луга, усеянные цветами, вечное лето, пресные воды, благоухающий воздух; они жили здесь в невинности первых лет, без страстей, ведь они могли удовлетворить все свои потребности. Они, конечно же, были счастливы, но им не хватало главного.
Чего же? спросил адвокат.