Ульфана, напротив, была очень незаметной в доме и в хозяйстве участия не принимала. Вела себя тихо, преимущественно молчала. Сидела на своём законном месте, на коряге под потолком, там же спала, наблюдала и думала, о чём-то своём, о девичьем. Ночью улетала охотиться и веселиться, а при наличии настроения изумительно пела.
Самым ярым поклонником её вокального таланта был Баюн. При первых звуках Фаниных песен котяра падал на пушистый вязаный ковёр, растягивался в неге, урчал, как камнепад в Таганайских горах, и испытывал творческий экстаз. Проблема была одна: у Фани редко было настроение для песнопений, и поэтому её надо было очень долго и обстоятельно уговаривать. Но и в этом Баня за последние лет триста преуспел.
Дело в том, что у филинов четырнадцать шейных позвонков, и это позволяет им вертеть головой почти на полный круг.
Но!
Есть одно место на теле филинов, куда даже Ульфана не могла дотянуться своим огромным клювом, чтобы с наслаждением почесаться. Это место прямо у основания хвоста. Как только Фаня уставала от клянченья и жалобного мурлыкания Бани, она молча поворачивалась к нему спиной. Кот победоносно подходил к ней, из огромной мягкой лапы бесшумно выезжал коготь размером с разделочный нож, и Баня очень деликатно и ритмично чесал зад Фани. Разомлев и насладившись этими когтистыми ласками, Фаня любезно поворачивалась обратно и начинала петь.
Стало быть, помощники Хозяйки влетели в избу кто в окно, кто в дверь.
Внутри и так всё блестело, витал потрясающий запах свежей выпечки, мяса и трав. Разогретая печь гудела.
Короче, делать до прихода богатыря было совсем нечего. Кот жалобно посмотрел на филина и начал то ли скулить, то ли мурлыкать.
Ульфана вздохнула и повернулась спиной.
Баюн сегодня был виртуозен в начёсывании и получаса не прошло, как зазвучала дивная песня на родном языке Ульфаны:
Ду Хорст дир таузенд Гешихтен ан,
Вас их аллес махен верде, ви унд во унд ванн,
Унд дизес унд енес,
Абер аллес никс Конкретес,
Их штелль мих зельбер дар,
Альс об нихтс вар,
Унд их заг: «Ибер гестерн шпрехен вир морген,
Мах» дир кайне Зорген.
Ду макст дир уннётиг Зорген».
Эс гет мир гут,
Эс гет мир айгентлих иммер гут,
Эс гет мир гут,
Эс гет мир гут.
Эс гет мир айгентлих иммер гут,
Унд данн штест ду видер фор майнер Тюр,
Унд фрагст мих: «Ви гет эс дир?»
Унд данн заг» их дир, вас ду хёрен вилльст,
Унд данн бист ду видер штилль,
Ах вайст ду, мусс, мусс.
Бай дир? Унд зонст зо? Вас гет хойте Абенд?
Ах вайст ду, мусс, мусс.
Бай дир? Унд зонст зо? Вас гет хойте Абенд?
Иммер ди глайхен Фраген.
Когда песня закончилась, Кот лежал пластом, закатив глаза, и не шевелился. Постепенно кошачье наваждение прошло, и он, томно потянувшись, встал.
Фанечка, ты Богиня!!!
В этот самый миг они оба резко обернулись гость был уже рядом
Светозар порядком притомился в полной боевой выкладке пробираться по лесу дремучему. И вот, наконец, вековые деревья расступились, засветило яркое весеннее солнце, и богатырь вышел на большую поляну. В центре поляны возвышался высокий частокол из костей. Богатырь внимательно присмотрелся:
Итить-колотить! Вот же человеки брехливые бывают!
Высоченный частокол, конечно, был из костей, но кости были не человеческие. В основном останки нежити, каких-то чудовищ и тварей явно не из этого мира. Так же и на шестах частокола были нанизаны скалящиеся жуткими зубами черепа древних монстров. Уж в чём в чём, а в этом Светозар хорошо разбирался насмотрелся за свой длинный воинский путь.
Богатырь не спеша обошёл всё по кругу и ничего примечательного не обнаружил. Путь для отступления с поляны был только один, по которому он пришёл. Массивная калитка из таких же костей в частоколе имелась также одна.
Стучать богатырь не стал, уверенным движением рванул тяжёлую калитку на себя, и она достаточно легко отворилась. Осторожно зашёл внутрь.
Живые есть?! громким басом спросил Светозар.
Тишина
Богатырь осмотрелся: ухоженная зелёная травка, всё чистенько и аккуратно, навес с сухими дровами, колодец, небольшая банька с дымящейся трубой, прислонённая к ней деревянная ступа с помелом, и в центре двора неожиданно маленькая деревянная избушка, стоящая на высохшей и почерневшей ровно по кругу земле.
Без окон, без дверей! Да-да! сказал Светозар.
Прямо на него смотрело достаточно просторное, распахнутое окно избушки.
Избушка стояла на двух кряжистых, мощных пнях, очищенных от коры и отполированных до блеска. С очень большой натяжкой, и то в сумерках, после бочонка хмельного мёда эти пни можно было принять за куриные ножки.
Так ножки-то не куриные, а курные, то бишь от коры очищенные! Вот же у народа язык длинен да ум короток! продолжал сокрушаться богатырь.
Двери, правда, видно не было. Светозар засмеялся и решил окончательно разрушить домыслы и предания.
Прокашлялся. И зычным голосом богатырским как рявкнет:
Избушка! Избушка! Повернись к лесу задом, а
Вдруг земля как задрожит, избушка как затрясётся!
Из окна выскакивает огромный чёрный кот и начинает махать передними лапами и по-человечьи истошно орать:
ПРЕКРАТИТЬ!!! МОЛЧАТЬ!!! СТОЯТЬ!!!
Светозар опешил и, естественно, замолк.
Дрожь в земле прекратилась. Избушка успокоилась, а вот кот нет:
Что ж ты творишь, человечина ты стоеросовая?! Что же ты удумал, болванка адамантовая?! Голова как жбан, а мозгов с семечку!!! Крыночки из калкинской глины обожжённые побить все хочешь?! Лавочки покорёжить, из красного дерева струганые?!
Баюн мог продолжать долго, но из избушки вылетела Ульфана и резко скомандовала:
Хватит!
И кот тут же умолк.
Не страшны злыдни за горами, как коты под ногами! брякнул себе под нос Светозар.
Под какими такими ногами? Какие такие коты-злыдни?! начал заводиться Баюн.
Но и тут встряла Ульфана:
Хватит, говорю! Разве так гостя встречают?
Кот осёкся и шмыгнул в избу.
Заходи в дом, гость незваный, не робей! Филин пригласила богатыря.
Невысокая, с притороченной лесенкой входная дверь была расположена с обратной стороны избы, отчего со двора её и не было видно. Светозар одним могучим шагом поднялся по лесенке, снял шлем, пригнулся, бочком втиснулся внутрь избы и опять обомлел. Внутри изба была раз в десять больше, чем снаружи.
О как! Потолки высокие, да стены широкие! Чудеса колдовские, страхи людские! восхищённо молвил богатырь.
В избе было очень чисто, уютно и вкусно пахло. У окна стояли массивный резной стол и лавки, укрытые меховыми накидками. На полу лежал вязаный ковёр. На стенах и под потолком развешаны разные заморские диковинки и сушёные травы. В одном углу огромный резной сундук с коваными вставками, в другом каменная печь, где, по преданию, жарили целиком детишек и путников на огромной лопате. Но лопаты не было и в помине, стоял обычный прихват. В горниле печи взрослый человек просто не поместился бы, а вот с детишками вопрос оставался открытым, но что-то подсказывало, что и тут молва людская, что волна морская расходится шумно, а утишится нет ничего.
В центре избы на задних лапах возвышался чёрный кот, передними лапами по-хозяйски упирался в бока. Его зелёные глаза светились недобро, да и выражение морды ничего хорошего не сулило. Филин залетела в избу следом за Светозаром и уселась на корягу под потолком.
Повисла немая пауза.
Филин громко цыкнула на кота, и он начал приветствие:
Ой ты гой еси, исполать тебе, добрый молодец, богатырь земель русских!
И тебе зверь диковинный, поздорову! Мир вашему дому, ответил богатырь и поклонился.
Не зверь я диковинный, а абиссинский кот!!!
О как! Не зверь, значит! Кот, значит! А что ж ты тогда, обсосинский кот, на задних лапах скачешь и ругательства обидные по-человечьи орёшь?
Не обсосинский, а АБИССИНСКИЙ!!! Скачу и ору, потому что некоторые ДУБОЛОБЫ, в железо закованные, чужое добро испоганить норовят!!!
Светозар только открыл рот, как опять встряла филин: