Сергей Александрович Александров - Колода без туза стр 27.

Мещеряков перестал смеяться так же внезапно, как начал, бессильно привалился к стене, закрыл глаза. Есаул напоминал проколотый резиновый мяч, из которого вышел весь воздух.

 Ошибка в расчете, теперь я понял  Он машинально скользнул взглядом по неоконченному пасьянсу.

«Он отлично понимает, что все потеряно, произошла катастрофа, и все же делает хорошую мину при плохой игре, хотя это бессмысленно и впереди никакого просвета,  подумал Дроздов.  Великая сила привычки к лицемерию»

 Что ж, сегодня  ваш выигрыш, завтра  наш  бесцветным голосом проговорил Мещеряков.

 Это в картах,  жестко произнес Дроздов и встал с нар.  А в жизни  в жизни мы всегда будем вас побеждать. Ваша колода без туза, Мещеряков. Пусто у вас внутри. Потому и отдали ордена псу. Вы ничего не поняли. Жизнь не пасьянс. Мы не уберегли Ямщикова от вашей пули. Но мы защитили его чистое имя.

Он двинулся к дверям.

 У меня просьба,  тихо сказал есаул ему в спину.

Дроздов остановился. Обернулся.

 На заимке остался Шериф,  не глядя на Дроздова, проговорил Мещеряков.  Он не виноват

 Ч-черт, я ведь обещал ему подарок  с досадой спохватился Дроздов.  Хорошо. Что-нибудь придумаю.

Он стукнул в железную обивку двери. Открылся «глазок». Дроздов кивнул надзирателю. Загремел ключ в замке. Дверь с грохотом отворилась и закрылась за Дроздовым. Мещеряков сидел неподвижно, все так же привалясь к стене, уронив на колени безжизненные руки, и тупо смотрел в пространство ничего не выражающим взглядом. Это был конченый человек.

Дроздов миновал коридор и лестницу, вышел из корпуса, пересек двор, вошел в тюремную канцелярию. Распахнул дверь бывшего кабинета Важина. На его месте сидела неказистая девица в очках и сосредоточенно стучала на стареньком «Ундервуде».

 Вам кого, гражданин?  Она строго посмотрела на Дроздова.

 Мне позвонить,  попросил он.

 Только недолго,  снисходительно-сурово предупредила девица и вновь принялась старательно барабанить по клавишам машинки.

 Я мигом,  кивнул Дроздов, поднял трубку настенного телефона, попросил:  Барышня, пожалуйста, ЧК.

Машинистка стрельнула по нему любопытным взглядом.

Дроздов услышал в мембране нетерпеливый голос Камчатова и весело сказал ему:

 Давай, Федор. Пока теплый.

И повесил трубку на рычаг.

 Спасибо,  поблагодарил девицу.  Видите, я быстро.

Девица кивнула, не поднимая глаз от текста.

Дроздов вышел в коридор. Стукнул в железную дверь цейхгауза. Грохнула задвижка, отворилось окошко, выглянул Мартьяныч.

 Разобрался с трофеями?  спросил Дроздов.

 Рассортировал,  с удовлетворением кивнул старик.  Почаще бы подбрасывали. А ты, слыхал, уезжаешь?

 Уезжаю, отец, сдаю оружие.  Дроздов протянул браунинг и три масляно блестящих магазина.  Запомню свою пушку.

 Так и возьми ее на добрую память, Ляксей Явгеньич,  широко улыбнулся оружейник.

 Не могу.  Дроздов тоже улыбнулся в хитро подмигнул Мартьянычу:  «Закон порядок требует».

Мартьяныч без охоты принял пистолет и обоймы. Увидев, что магазины полнехоньки, удивился:

 Ни одного патрона не спортил?

 Стрелять не люблю,  сказал Дроздов и вышел во двор.

Светило холодное солнце. Дроздов шел по тюремному двору к вахте. Навстречу двое: Распутин и худой чернявый незнакомец в распахнутой шинели. Из-под шинели виднелся орден Красного Знамени. Пустой левый рукав был пришпилен к поясу английской булавкой. Распутин что-то сказал спутнику. Поравнявшись с Дроздовым, оба остановились. Дроздов тоже остановился.

 Знакомьтесь,  Распутин представил Дроздову незнакомца,  новый командир взвода охраны.

Чекист крепко пожал руку командиру. Представился:

 Дроздов.

 Фесенко,  сказал командир.

 Где это вас?  Дроздов кивнул на пустой рукав.

 Под Спасском,  сказал Фесенко.  Сюда на отдых прислали.

 Нашли курорт,  усмехнулся Дроздов.  Ну, бывайте.

Он вошел в помещение вахты. Грохнул засов. Дверь на волю распахнулась и закрылась за Дроздовым.

 Рисковый человек!  восхищенно сказал Распутин, глядя ему вслед.

Вечерело. Моросил унылый дождь. Дул холодный ветер. В ворота безлюдного кладбища медленно вошли Камчатов и Дроздов в кожанках и картузах со звездами. За ними Распутин в шинели и буденовке бережно нес деревянный шест с алой фанерной звездой. Узкой тропой вдоль заброшенных могил чекисты прошли к безымянному ямщиковскому надгробию. Камчатов взял у Распутина памятник, примерился и с силой вогнал заостренный конец шеста в вершину рыхлого могильного холмика. Дерево глубоко ушло в землю. Камчатов тронул памятник рукой. Шест стоял прочно. На табличке под звездой хорошо читалась надпись:

Под табличкой была прикреплена застекленная, оправленная в металл половина распутинской фотографии: радостный, совсем живой Володя Ямщиков в командирской форме.

Вытянувшись, чекисты и Распутин молча замерли в почетном карауле. Потом Камчатов достал из кармана браунинг. Дроздов вынул из деревянного футляра на поясе именной маузер. Чекисты подняли вверх пистолеты и, салютуя, разрядили их в низкое черное небо. Распутин стоял неподвижно, приложив руку к козырьку шлема. По его щекам текли слезы, и он их не утирал. Дроздов спрятал оружие в кобуру, Камчатов  в карман. Распутин снял с головы буденовку и бережно положил ее на могилу друга.

 Придет время  из мрамора поставим,  сказал Камчатов.

Ежась под злым ветром, трое двинулись к воротам.

Машинист дал свисток, и древний паровоз окутали клубы пара. Ободранный состав дернулся и, лязгнув буферами, снова замер. Облепившая поезд толпа загалдела громче. По слабо освещенному ночному перрону шли Камчатов и Дроздов. Дроздов нес маленький фанерный чемодан с висячим замком.

 Шесть часов есаул шпарил, рука писать устала, а он никак не уймется,  сказал Камчатов.  Мол, наизнанку вывернусь  полегчает

 Бывает такое,  сказал Дроздов.

Камчатов восхищенно покрутил головой:

 Ну, разложил ты его: все выходы дал!

Дроздов кивнул.

 После дела-то зачем ваньку валять?  Дроздов недоуменно передернул плечами.  Он и дальше житья не даст расспросами. Сказали бы: расстреляли  и амба.

 Рано, видно, Леша, концы рубить,  Камчатов покачал головой.  Я так думаю  ненадолго ты домой. Как бы в Харбин ехать не пришлось. Должны же мы знать, что против нас беляки замышляют. Ты теперь весь расклад знаешь. И в роль вошел. А путь в Маньчжурию с Овчинникова начнется. Так что, пожалуй, придется вам еще встретиться.  Камчатов рассмеялся:  Когда аппендицит вылечишь.

 Начальство пусть решает,  сказал Дроздов.  Ему виднее.

 Оно и решило с ним пока поиграть,  рассудил Камчатов.  Думаю  неспроста решило.

 Поживем  увидим,  сказал Дроздов.

Остановились у вагона.

 Там в лесу, на заимке, пес остался, сирота, Шерифом звать,  сказал Дроздов.  Ты возьми его себе, Федор, а?..

 Не загрызет?  с опаской спросил Камчатов.

 Тебя загрызешь,  Дроздов улыбнулся.  Договорились?

 Ладно.  Камчатов кивнул.  Возьму.

Молча стояли они на темном перроне, двое людей, успевших узнать и полюбить друг друга, и было им жаль расставаться, но разлука была неизбежной, как неизбежной была недавняя встреча, потому что и разлука, и встреча были вызваны непреложным законом их жизни  оперативной необходимостью. Есть в чекистской профессии такое будничное, но бесконечно емкое понятие. Оно может вместить и приказ, надев во имя торжества высшей справедливости личину врага, пойти, если понадобится, на пытки и даже на смерть. Оперативная необходимость потребовала от Камчатова и Дроздова встретиться в нужном месте в нужное время и спасти честь убитого врагами курносого голубоглазого паренька, двадцатилетнего командира взвода Володи Ямщикова, потому что он был мертв и не мог сделать этого сам.

И они встретились.

И спасли его честь.

Несмотря ни на что.

И было это для них так же важно и нужно, как добыть списки вражеской агентуры, как обезвредить банду Мещерякова, как победить в гражданской войне.