Тогда что мы сейчас будем делать?
Полковник тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, заговорил:
К тому времени, когда я закончу допрос, начальник таможенной службы аэропорта допишет свой протокол. После того, как он передаст его мне, мои люди доставят подозреваемого с обоими протоколамизадержания и допроса, в центральную прокуратуру. А там уже им будет заниматься суд
Я сразу вспомнил, как несколько недель назад провалилась наша последняя попытка добиться экстрадиции на родину молодого дагестанца, студента «Дар аль-Хадис», задержанного йеменскими властями по подозрению в причастности к террористской деятельности. Мне стало понятно, что если Кирилла сейчас увезут в прокуратуру, мы его оттуда уже не спасем. Впрочем, столь же очевидной казалась и решимость шефа полиции довести дело до конца. Дальше пытаться договариваться с ним было бесполезно.
Хорошо, тактично согласился я. Кажется, я забыл представиться. Меня зовут Андрей, я сотрудник консульского отдела российского посольства. Судя по всему, нам предстоит трудная и долгая работа в связи с произошедшим. Могу я переговорить и с начальником таможни тоже? Если правильно понимаю, его сотрудники обнаружили водку при досмотре?
Да, конечно. Они очень злы на него. Он их обманул, сказав, что в бутылке вода. И они немного облились ею, когда открывали, чтобы удостовериться. Вы же представляете себе, что значит для мусульманина прикоснуться к спиртному?
Час от часу не легче! Я тяжело вздохнул и на мгновение закрыл глаза. В свете этого обстоятельства снисхождения таможенников стоило ожидать еще в меньшей степени, чем полицейских. Однако, уже повинуясь немому приказу начальника, отданному едва заметным, но весьма выразительным наклоном головы, один из офицеров положил мне на плечо руку и быстро вывел из участка.
Обогнув зал прилета, мы поднялись на второй этаж по замусоренной мраморной лестнице. Я тщетно перебирал в голове возможные варианты начала беседы с главным таможенником, но ни одной полезной мысли на ум не приходило. Когда мы приблизились к массивной деревянной двери в конце коридора, полицейский один вошел внутрь, коротко там с кем-то переговорил и, вернувшись через минуту, впустил меня тоже.
За дверью оказался просторный кабинет, добротно отделанный в традиционном ближневосточном стиле. Его хозяин был одет в дорогой итальянский костюм. На ногах, небрежно закинутых на широкий письменный стол, красовались черные ботинки с хорошо узнаваемым узором известного английского бренда на носках. Араба в нем выдавали лишь типичная для мусульман густая черная борода средней длины и смуглая кожа, туго обтягивающая грубые черты лица.
Его темные жестокие глаза, почти физически прокалывавшие меня прямым взглядом исподлобья, внезапно округлились и удивленно застыли. Грозные складки на лице быстро разгладились. Он встал из-за стола и, широко улыбаясь, медленным шагом направился в мою строну. К тому времени, как мы обнялись, я тоже узнал его.
И вам мир, и милость Аллаха, и его благословение! ответил я на его радушное приветствие. Шейх Джаъафар! Надеюсь, у сынов племени Хамдан все хорошо?
Он коротким жестом велел приведшему меня полицейскому удалиться. Затем, усевшись на диван в углу кабинета и усадив меня рядом, продолжил:
Все прекрасно, мой дорогой брат. Мы с шейхом Анисом смогли неплохо договориться по интересовавшему нас вопросу. Мой народ счастлив. Теперь его друзьямои друзья.
Мне очень приятно слышать это, господин Шараф-ад-Дин. Похоже, мир на земле Йемена продлится дольше, чем рассчитывают его враги. И в этом теперь есть и ваша заслуга тоже.
Не зная, как деликатнее перейти к своей проблеме, я потянулся за фиником в расписной глиняной миске на низком столике рядом с диваном и медленно съел его.
Мне очень жаль, что этот русский молодой человек совершил подобную глупость, сам завел разговор Джаъфар.
Да, он очень сильно подставил и себя и наше посольство, согласился я. Как вы думаете, что сейчас можно сделать?
Скажу откровенно, его ждут большие проблемы, немного помедлив, вздохнул мой собеседник. Оскорбление ислама у нас недопустимо и непростительно. Поймите меня правильно, я не могу не подготовить протокол задержания. Каждая подобная новость расползается здесь, как пожар по сухой траве. Скрыть ничего невозможно.
Но разве лично вы как начальник таможни! ничего не можете сделать?
Для этого мне придется поставить на кон весь свой авторитет и, возможно, вступить в серьезный конфликт с полицией, прямо ответил он. Если бы русские друзья могли как-то компенсировать для меня негативные последствия такого шага, для меня был бы смысл пойти на это.
Каким, например, образом?
После сильно затянувшейся паузы Джаъафар осторожно заговорил:
Мой средний сын от второй жены мечтает учиться заграницей. Дружественная Россия, по-моему, лучший вариант.
Понял. Сделаю все, что смогу, шейх Джаъафар. Обещаю. Но вы сами понимаете, что даже если мы прямо сейчас начнем оформлять студенческую стипендию, это не будет очень быстро. А Кирилла по приговору суда расстреляют в лучшем случае через неделю. Поэтому мы с вами должны освободить его прямо сейчас здесь в аэропорту, где вы имеете влияние.
Ты прав, Андрей, согласился Шараф-ад-Дин. Полицейские могут ждать моего документа до сегодняшней предвечерней молитвы, не позже. Потом я буду обязан отдать им его. Дольше затягивать не смогу. Поэтому в ближайшие час-полтора мне нужны твердые документальные подтверждения вынужденной необходимости ввоза в Йемен алкоголя вашим посольством. Скажем, в медицинских целях. Сославшись на них в своем протоколе и подшив их к делу, я смогу настоять на отсутствии у вашего сотрудника злого умысла.
Спасибо большое, ответил я, поднимаясь и показывая всем видом, что не намерен терять ни минуты, через полтора часа бумага будет у вас на столе.
Выйдя из кабинета Джаъафара, я сразу же набрал Лягину.
Привет, Андрюх, прохрипел он в трубку. Как ваши дела? Встретил?
Слушай сюда, Миша, мать твою! зло проорал я в трубку, непроизвольно заставив обернуться в свою сторону нескольких человек, проходивших рядом. Кирилла арестовали по прилете с твоей паршивой водкой!
Лягин присвистнул от неожиданности.
Он сейчас в отделении полиции в аэропорту, объяснил я, понизив голос и свернув в декоративное углубление между двух колонн, где можно было поговорить по телефону на повышенных тонах, не привлекая лишнего внимания. Ему шьют уголовку и, скорее всего, ему конец, если мы не вытащим его отсюда немедленно.
Ты кому-нибудь уже докладывал? по упавшему Мишиному голосу можно было ясно почувствовать, как он оторопел и, скорее всего, побледнел белее мела на другом конце провода.
Пока нет, успокоил его я. Ты первый, кому позвонил. Пока шумиху не поднимаем. Есть один хоть и мизерный, но все-таки шанс. Мне прямо сейчас нужна бумага от посольства, что спиртное ввозилось в медицинских целях. Сможешь взять консульскую печать? У тебя же есть доступ к сейфу Алексея Евгеньевича?
Да, он мне оставляет ключи от него. Но нет чистого бланка.
Возьми у меня в столе. Я вчера брал один в канцелярии, чтобы сделать ноту на растаможку новых автомобилей посольства. Скажу потом завканцу, что случайно спустил его в шредер, вместе с черновиками.
А как регистрировать? испуганно запротестовал Миша. Сегодня я завканца, предположим, обману, но на следующий рабочий день первый же дипломат, который возьмет папку с исходящими
Не надо ее вообще регистрировать и светить в канцелярии, зло оборвал я его. Поставь сам любой номер, как-нибудь распишись, шлепни печатьи все! А я позабочусь, чтобы дальше аэропорта эта бумага никуда не ушла.
Понял, сейчас сделаю. Только где я тебе ее передам? Если ты вернешься в посольство, как объяснишь, почему приехал без него, и зачем тебе еще раз ехать в аэропорт?
Ты прав, согласился я. Давай тогда встретимся у Ахмада. Приноси письмо туда, как можно раньше.
Прыгнув в машину, я на полной скорости погнал к располагавшейся недалеко от посольства бакалейной лавке с двумя названиями: арабским «Багдад» и русским «Москва». Плод творчества местных асов коммерческого пиара нашими соотечественниками оценен по достоинству не был, поэтому мы продолжали называть эту лавку просто «у Ахмада» по имени ее первого, как говорят, уже давно умершего хозяина.