Над головами сквозь туман светило то самое розовато-лиловое солнце, вызывая слабое свечение у чертополоха, в огромных количествах росшего вдоль всего спуска к реке, а также на другом берегу, насколько хватало глаз, и только одна зацепка - какой-то большой, странный, тупой формы предмет, маячивший прямо перед исследователями.
- Это, - прошептали одновременно Фиппс и Эйнсон, уставившись друг на друга, - эта штука похожа на тех созданий.
- Та грязная лужа, где мы их поймали, как раз напротив, на другой стороне, - пояснил Уолсамстоун. Они продрались сквозь плотные заросли чертополоха и остановились в тени маячившего объекта, странно смотревшегося в этом месте, подобно обломку африканской статуи, лежащему на чьем-то камине где-нибудь в Абердине.
Подхватив свои винтовки, они выскочили из вездехода и зашагали вперед. Подойдя к краю водоема, они остановились и глянули вниз. Одна сторона круга была всосана серыми губами реки. Сама жижа имела коричневато-зеленый цвет, испещренный красным. Пять больших трупов принимали свою последнюю грязевую ванну в беззаботной позе смерти. Шестое тело дернулось и повернуло голову по направлению к людям, чем рассердило облако мух, взвившееся над ним. Квилтер поднял винтовку, обращая свирепое лицо к Эйнсону, который остановил его руку.
- Не убивай его, - сказал Эйнсон. - Он ранен и не причинит нам вреда.
- Мы не можем быть уверены. Так что дай мне его прикончить.
- Я сказал: нет, Квилтер. Мы его засунем в заднюю часть вездехода и доставим на корабль; я думаю, что мертвых мы тоже заберем. Их будет полезно анатомировать. На Земле нам никогда не простили бы, если бы мы упустили такую возможность. Вы с Уолсамстоуном достаньте из ящика сети и оттащите тела к машине.
Квилтер вызывающе посмотрел сначала на часы, потом на Эйнсона.
- Пошевеливайтесь, - приказал Эйнсон. Уолсамстоун нехотя побрел исполнять приказание; в
отличие от Квилтера он не был из тех, кто становится мятежником. Квилтер надул губы и пошел следом. Они вытащили сети и встали на краю, пристально оглядев полузатопленное свидетельство их ночных действий, прежде чем приступили к работе. Вид этой резни охладил Квилтера.
- Несомненно, что мы их остановили, - сказал он. Хэнк был мускулистым молодым парнем с аккуратно
подстриженными волосами и дорогой седовласой мамочкой в Майами, годовой доход которой составляли получаемые ею алименты.
- Да. Иначе мы достались бы им, - согласился Уолсамстоун. - Двух пристрелил я. Должно быть, это те, что ближе к нам.
- Я тоже убил двух, - сказал Квилтер. - Они все валялись в грязи, как носороги. Боже, неужели они пошли на нас!
- До чего грязны, если смотреть вблизи. Ужас. Худшее, что можно найти на Земле. Я вижу, ты уж и не рад, что мы заткнули их?
- У нас не было выбора. Или мы, или они.
- Да, в этом ты прав, - Уолсамстоун потер подбородок и с восхищением посмотрел на своего друга. Надо признаться, Квилтер был настоящим парнем. Уолсамстоун повторил за ним:
- У нас не было выбора.
- Хотел бы я знать, черт возьми, что в них вообще такого хорошего.
- Да я тоже. Хотя ведь мы их действительно остановили!
- Или мы, или они, - повторил Квилтер.
Мухи опять взлетели, когда он плюхнулся в грязь к раненому человекообразному носорогу.
Пока продолжался этот философский диспут, Брюс Эйнсон решительно подошел к возвышавшемуся над ними предмету, который служил указателем места бойни. Эйнсона впечатлила его форма - имитировавшая форму тех созданий. В ней было нечто, воздействовавшее на него эстетически. Это, должно быть, сотня световых лет отсюда; кто сказал, что на свете нет ничего прекрасного? Вот оно.
Он забрался в это замечательное сооружение, которое издавало невероятную вонь, доносившуюся до самых небес, и которая и определяла предназначение предмета.