«Уэлен» привёз для зимовщиков научное оборудование и продукты. Корабль пришвартовался к ледяному припаю. До Мирного ещё оставалось километров двадцать по суше. Нагрузили сани, прицепили к ним трактор, и поезд направился к посёлку.
Пока рейс туда да обратновремя тянется медленно.
«Чем заняться?»гадали моряки, собравшись на верхней палубе.
Случайно у одного из матросов слетела с головы меховая шапка. Её, дурачась, подбросил ногой сосед, а там подхватил другой, третий
Стой, ребята! закричал электрик из машинного. Что, если футбол устроить?
Одни посмотрели на него с недоумением, другие насторожились. Все знали, что этот электрик заядлый футболист-вратарь, но и неугомонный шутник к тому же.
Посмотрите, развёл он руками, показывая на припай, чем не поле? Лёд ровный, ни одного тороса
Давайте!
Верно!
Кто-то даже крикнул «ура». На корабле почти все увлекались футболом. Палубная и машинная командадавнишние спортивные соперники. Да и поразмяться неплохо. Ведь рейс из Ленинграда в Антарктидуцелый месяц.
Через какие-то полчаса всё было как надо: команда в бутсах, в полосатых гетрах и широких трусах с полосками по бокам. И само собой разумеется, у всех цветные майки поверх свитеров. У палубниковжёлтые, у машинистовкрасные. Вратари одеты потеплее, ногив бурках.
Установили ворота, вбив в лёд доски, наметили углы.
Вышел судья с настоящим судейским свистком. Покрутил мячон, как и остальное снаряжение, всегда у моряков «Уэлена» при себе, в какое бы плавание ни отправлялись, скомандовал:
Игра!
Тут-то и началось В этих местах живёт колония пингвинов аделей. Они несколько меньше обычных, так называемых императорских, но отличаются большой самостоятельностью.
Когда футболисты принялись гонять мяч, пингвины, которые с серьёзным видом занимались своими важными деламичистились и кормили птенцов, повернулись к полю.
Чинно выстроившись, в тёмных фраках и ослепительно белых манишках, они всем своим видом выражали любопытство. Ну в самом деле, с чего это пёстрые, тоже двулапые существа, напоминающие ихпингвинов, носятся сломя голову за круглым камнем?.. А может быть, это вовсе и не камень, а яйцовон какое белое, разве что размерами побольше?
Смотрели, смотрели, взволнованно перекликаясь, словно совет держали, и вдруг гуськом двинулись на игроков. Их чёрно-белая колонна выглядела не то монашеской процессиейтакую уэленовцы видели во время стоянки в Италии, в Генуе, не то вышедшей прямо с дипломатического приёма на тренировку командой международного класса.
Следом за первым двинулась и вся колония. Поле мигом оказалось окружённым зрителями, словно на настоящем стадионе. Нежданные «болельщики», как всякие истые любители состязаний, принялись галдеть, крутить головами и хлопать культяпками недоразвитых крыльев. Эти крылья больше походили на ласты, а перья на крыльяхна чешую.
Мяч угодил в одного из пингвинов, в живот. Тот вознегодовал, надулся. Задрав клюв, как нос, кверху и горделиво оглядываясь на толпу своих, припустился вдогонку за мячом. Он подбежал к нему чуть раньше вратаря, того самого электрика, который первым предложил сыграть в футбол. Пингвин успел спрятать «яйцо» под себя. Уселся на него, будто в гнезде, и никак не желал расставаться. Едва отобрали!
Вот это нападающий. Лихой! подзадоривали моряки. Не то, что наши.
Электрик промолчал, только в сердцах плюнул. Он был недоволен поединком: птица изловчилась и до крови хватила его за руку.
Казалось, порядок наведён, все должны водвориться на свои места. Но не тут-то было. Самозванец-нападающий не хотел терять добычу. Отряхнувшись и сделав разведочный круг, он снова уверенно заковылял на поле, зазывая сородичей. И вскоре птицы заполонили площадку. Растопырив куцые крылья, они с гортанным хриплым гамом, будто покряхтывая, бегали за мячом, который принимали не только на ногу, но и на грудь и на голову!.. А самые азартные старались удержать ещё и клювом, с разбегу шлёпались на него, катились по снегу, скользя торпедой, грудь-то смазана жиром
Сначала всё это выглядело забавным и моряки весело смеялись. Но птичьему натиску не предвиделось конца. И футболисты, обозлившись, начали легонько отбиваться.
Пингвины и тут не растерялись, пустили в ход клювы. Галдёж усилился. Они, возмущаясь, будто выкрикивали:
«Не по правилам, не по правилам!..»
И даже крошечные серые пингвинята, вылупившиеся на свет всего неделю-две назад, и те, высовываясь из-под ног матерей, где подогревались в пуху, как в люльке, негодующе попискивали:
«Нечестно! Нечестно!..»
Птицы подбадривали друг друга и, топая толстыми, словно обутыми в бутсы, лапами, высоко задирали их, готовясь принять мяч. Оттого что их куцые крылья, как локти, двигались взад и вперёд, казалось, что они бегали очень быстро. Правда, немного вразвалку, но это свойственно всем бывалым морякам, к которым, конечно, относятся и пингвины.
Вращая глазами, окружёнными белыми пятнами, как очками, тыча клювом то в одну, то в другую сторону, они наскакивали уже и друг на друга, и на людей, и на мяч!..
Свалка вынудила судью дать свистоктайм, мол, окончен.
Но послушались лишь уэленцы, а птицынет! Вероятно, в Антарктиде другие спортивные правила
Теперь всё получилось наоборот: по полю, выпятив победно белые груди, форся «чемпионскими бутсами», семенили пернатые спортсмены, а зрителями поневоле стали его бывшие хозяева.
Матч так и закончился без единого гола. Футболистами пингвины оказались неважными.
«ПРИПАДОЧНЫЙ»
Ледокол «Адмирал Макаров» вёл в Чукотском море караван. Море уже покрылось льдамикараван был последним. Раздвигая корпусом льдины, забираясь на них кургузым носом, круша тяжестью, ледокол настойчиво пробивался к Берингову проливу. Следом по прорубленному им каналу вереницей послушно следовали транспортные судаточь-в-точь как гусята за гусыней.
Молодой штурман Иван Дмитриевич Филичев не уходил с мостика, выискивая в бинокль разводья и полыньи. Он впервые плыл Северным морским путём и очень старался.
Обойдя многолетнюю стамуху, возвышавшуюся меж обычных торосов серой скалой, «Адмирал Макаров» с разгону врезался к широкое ледяное поле.
Филичев скомандовал «полный назад», намереваясь повторить удар, чтобы расколоть льдину. Но вдруг его высокая худощавая фигура перегнулась под прямым углом. Опершись локтями о борт, штурман разглядывал что-то в бинокль.
Морж, пробормотал он вслух. Нет. Пожалуй, шлюпка
Загляделся и вахтенный матрос.
Для моржа больно велик.
Да это же кит! воскликнул от неожиданной догадки штурман.
Кит? На льду?! опять усомнился вахтенный.
Вероятно, мёртвый, неуверенно протянул Филичев, так как отроду не видел китовни живых, ни мёртвых, и передал бинокль матросу. Ну как?
Похоже.
Штурман доложил по телефону капитану. Тот вышел на мостик и сразу подтвердил:
Конечно, кит!
Возьмём на таран! обрадовался вахтенный. Курс-то прямо на него.
Но капитан скомандовал:
Лево на борт! И перевёл ручку машинного телеграфа на «стоп».
Из кают на палубу высыпали любопытствующие.
Что случилось?!
Кит дорогу перегородил.
Какой ещё кит? Мерзлота кругом.
Глазам своим, что ли, не верить?..
Вот бы к нам на Врангель забрать, на всю зимовку корм собакам.
Подбитый, наверное, вот и за
Пассажир хотел сказать «замёрз», но застыл на полуслове
Многотонная двадцатиметровая туша, лежавшая до того недвижимо, на виду у всех вильнула хвостом, подскочила и плюхнулась на лёд. Ещё раз! И ещё!!!
Все уставились на этот странный «танец».
Так насмерть разбиться можно. Больной, что ли?
Скажите! Прыжки-то вон какие.
Тогда припадочный
Десять двенадцать четырнадцать считал Филичев прыжки. На шестнадцатом проглотил конец слова: на том месте, где бился кит, взвился фонтан воды. Когда плеск улёгся, морской великан исчез.
Филичев вопросительно посмотрел на капитана.
Разберитесь! коротко приказал тот.
Выбросили за борт шторм-трап. Штурман, за ним несколько моряков спустились с корабля на лёд и, перебираясь через торосы, подбежали к загадочному месту.