Показать? оживилась Ирина, берясь за чертежи.
Наслышан в общих чертах, махнул рукой Ковынев. Откровенно говоря, на моем веку много вас таких приезжало, а рыбка все потом достается, потом и кровью, красавица А судно придется дать. Он начал смотреть по реестру. Дадим кораблик, дадим пароходик Москва прикажетвсё дадим. Вот имеется «Космонавт»средний рыболовный траулер, а прощеСРТ. Годится?
Надо посмотреть, осторожно сказала Ирина. Во-первых, нужно, чтоб была большая вместительность трюмов
Трюмов? изумился Ковынев. Лучший сейнер приказали от путины оторвать. Ладно! Смотри. Твори. Выдумывай. Пробуй. Только, товарищ Сергеева, одна просьба к тебе: тебе, конечно, интересно в аспирантуру попасть; твоим руководителямдокторов наук получить. А у меня интересдать заводу сырье, план выполнять. У меня путина! Так что ты не очень морочь мне голову, тут и без тебя Командировку отметит секретарь, в комнате напротив.
Я рассчитываю только на себя.
Ну и слава богу! «Космонавт» придет завтра. К часу явишься прямо на борт. А я их предупрежу.
Петр Степаныч, вас «Дракон» добивается, сказал радист, снимая наушники.
До свидания, сказала Ирина.
Привет Понял вас, «Дракон», понял! Рветесь на первое место! Премию хотите! Уже выйдя в коридор, она слышала сердитый голос Ковынева:А должна быть рыбацкая морская этика или не должна? Кулацкая у вас психология
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мая была бы потрясена, если б узнала, что Ирина считает себя глубоко несчастным человеком.
Ирина с горечью подумала об этом, когда, сходя с крыльца штаба экспедиции, увидела пустынную дорогу назад, дрожащие первые огни в бухте.
Она тихо шла по острову, отделенному сотнями километров воды от Владивостока. Сколько же почти космических пространств отделяло остров от Москвы, от улицы Огарева, где вот сейчас начиналось голубиное утро. И в пятиэтажном доме просыпались ее отец и мама, готовили завтрак. И в открытое окно не по радио, а непосредственно с Красной площадичерез Манеж и улицу Белинскогокаждые четверть часа долетали удары курантов.
Ирина с магической ясностью представила заботливое мамино лицо: «А как там сейчас моя доченька?»
Захотелось курить. Несколько пачек «Лайки», взятых с собой для таких вот минут, лежали в общежитии, в чемодане.
И есть захотелось чертовски.
Навстречу по деревянному щелястому тротуару топали, как на параде, двое солдат с карабинами.
Не скажете, где тут у вас можно поужинать?
Солдаты остановились, оглядели ее с ног до головы.
Пройдете двести метров, слева будет столовая, сказал один.
Спасибо.
Стойте! Что за труба? подозрительно спросил другой, указывая на длинный футляр с чертежами.
До генерала дослужитесь, усмехнулась Ирина. Засекаю атомные подводные лодки. Ясно?
Солдаты молчали.
Ирина повернулась и пошла дальше, с интересом прислушиваясь, застучат за ней сапоги пограничников или нет. Было тихо.
Вскоре на одном из приземистых домов она разглядела надпись: «Столовая». В окнах было черно. Ирина перешла дорогу, потрогала ржавый замок на дверях
Ни у нее, ни у Майки ничего съедобного в чемоданах уже не оставалось, и если Мая не проявила инициативы, то не придется есть до завтрашнего утра. Наверно, так и будет, потому что Майка все-таки раздражающе наивна и бесхозяйственна при всех своих прочих отличных качествах. Хорошо хоть, разберет чемоданы и можно будет прийти и нормально лечь, а не заниматься раскладыванием вещей.
Быстро темнело.
Ирина невольно ускорила шаг. Она думала о том, как повезло с Майкой. Хорошо в незнакомом месте быть с человеком, который тебя знает, знает твой дом, каков он ни есть, и ждет, волнуясь, когда же ты наконец вернешься. И ты тоже заботишься об этом человеке. Это и есть дружба, которая сильнее всего. Хотя Майка еще маленькая. Не все понимает. О Майке надо заботиться, оберегать ее. И это чудесно. От этого забываешь о себе.
Деревянный мостик через ручей как бы светился в сумерках. У перил виднелась чья-то невысокая фигура, вздыхал огонек папироски.
Не скажете, далеко еще до общежития? на всякий случай спросила Ирина у огонька и испугалась, потому что только сейчас увидела, что этомальчик.
Иди прямо, увидишьконь белый пасется, вертай налево, а после вверх на сопку
Где я тебя видела? спросила Ирина и тут же вспомнила.
Я тебя тоже. Днем к мамке моей приходили кровати отбирать.
Правильно. Что ж ты тут куришь?
Остываю, странно ответил мальчик, перегибая через перила нечесаную белокурую голову.
Тебя как зовут?
Васькой. А тебя?
Ириной Вася, кстати, послушай, у тебя найдется еще одна папироска?
Мальчик нехотя вынул из кармана расстегнутой телогрейки мятую пачку, протянул:
Только с отдачей.
Хорошо, согласилась Ирина, ухватив пальцами папироску-гвоздик. Спички давай!
Васька чиркнул спичкой о коробок, поднес огонь, чуть не опалив Ирине подбородок. Закурили.
А вот скажи, проговорил Васька, снова перегибая голову через перила, если окурок вниз кинутькуда поплывет?
По течению ручья, в бухту, в океан.
А ну кинь! сказал Васька. Я тебе другой дам.
Ирина послушно бросила папироску через перила в воду. Окурок развернулся и светящейся лодочкой неожиданно поплыл вверх по течению.
Ни хрена не знаешь! со злорадством сказал Васька. Вся вода обратно повернулась, с океана прилив идет!
Ну конечно! Я просто забыла.
Ладно врать! Скажи уж: не знала. Я тоже не знал. У нас в Глинке такого нет.
Где это?
Отсюда не увидишь! В Брянской области. Ну ладно Ты иди. А я еще постою.
И она послушно пошла дальше, чувствуя, что за спиной остался мужчина, чуть ли не земляк, отчего пустынная дорога на ночном острове показалась не такой уж долгой. На повороте дороги к сопке пасся белый конь.
Войдя в комнату, Ирина увидела, что Майка уже спит, а на столе лежат два бутерброда с плавленым сыром.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Кто-то протопал по коридору, нахально водя палкой по дверям, как по забору:
Студентки! Вставайте к семи на завод! Аванс получать! Вставайте!..
Барак разом проснулся и загудел. Авансэто было очень кстати: проездные кончились еще в пароходской столовой. В шесть тридцать утреннее безмолвие острова вспугнула скатывающаяся с сопки толпа студенток.
Зловещие, похожие на воронов, черно-синие птицы с хищными клювами боком взлетали с крутых травянистых полянок. Трава казалась непривычно желтоватой и редкой. Мая пригнулась, выдернула у обочины тугую травинку. Это была настоящая удочка, только маленькая, для лилипутиков-рыболовов. Жалко, Ирина еще спит, ей бы показать карликовый бамбук!
Внизу сиренево посверкивала рассветная бухта. Сейнера втягивались в ее горловину черной цепочкой, возвращались с океана к пирсу.
Неповторимая свежесть и новизна утра, казалось, требовали ответа. И тотчас кто-то запел.
Это была одна из тысяч самодельных студенческих песен. Мая не очень любила ее. И вообще ей всегда было стыдно петь на людях всякие высокие слова, она чувствовала, что почему-то краснеет. И сейчас она невольно оглянулась. Но все шли одной толпой по дороге к заводу и с воодушевлением подхватывали:
Мы с тобою народ не гордый,
Нам бы только принять участье
И на Зюйде
И на Норде
В борьбе за счастье!
Мая вдруг с особой силой вспомнила, что она тоже уже студентка и вместе со всеми шагает по необыкновенному острову в Тихом океане, где под ногами растет бамбук И неважно, что уже тошнотворно запахло рыбой, заводом. В конце концов, все это интересно! Кто это сказал? Ильченко это сказал. Вчера еще на пароходе. Молодец Ильченко!
Они ввалились в проходную завода, галдящей толпой заполнили узкий заводской двор.
За час произошло множество событий. Им выдали аванс, отпустили позавтракать в столовую, потом разделили на две группы: одна пошла в цех резки рыбы, другаяв цех укладки.
Мая попала в цех укладки, и ей сразу понравилось, что еще на дворе у входа была квадратная лужа с остро пахнущей белой водой, в которой плавала деревянная решетка-настил. Каждый, кто входил в цех, неминуемо ступал на эту решетку и таким образом дезинфицировал подошвы хлористой известью.