Владимир Файнберг «В БАНАНОВОЛИМОННОМ СИНГАПУРЕ » Повесть
Пролог
По его улице шёл человек с большой брезентовой сумкой через плечо. Несмотря на то, что сумка была очень тяжёлая, он обогнал вихрастого подростка, который гнал на пастбище несколько барашков и корову, поздоровался с ним.
Впереди с грохотом мчалась река Тахури, захлёстывая деревянный настил моста.
Человек ступил на мост, почувствовал сквозь подошвы сапог, как от напора воды подрагивают мокрые доски настила. Глянул в чистое, голубое небо и подумал о том, что если там, в сванских горах ливни продлятся ещё деньдругой мост может смыть. Как бывало уже не раз.
Бешеный водоворот мчал, оттуда, сверху, взблескивающее на солнце бревно, то выскакивающее наружу, то скрывающееся в пенистом потоке.
За мостом одиноко стояло каменное строение на высоком фундаменте бывшая база археологов. Теперь здесь находилась продовольственная лавка, где продавалось все от хлеба и сахара до «чупа-чупса» и шоколадок «сникерс». Лавочник толстяк Вано разгружал с шофёром у задних дверей с крытого грузовичка деревянные ящики.
Эй, Алёша! крикнул он. Иди, почини мне сигнализацию!
Потом, отозвался человек, приостанавливаясь и перекидывая ремень своей тяжёлой сумки на другое плечо.
У наружных дверей ещё запертой лавки в ожидании стояло несколько покупательниц.
Алёша! крикнула одна из них. Скажи Тамрико макароны привезли!
«Макароны на что она купит макароны?» подумал человек, походя к торчащему из земли остатку античной колонны, означающему ныне автобусную остановку.
Все его здесь звали просто по имени Алексей, хотя ему было уже шестьдесят два года.
«На что она купит макарон? с горечью думал он, в одиночестве стоя на остановке. Вано в долг больше не даст. Давиду в Тбилиси давно пора послать денег. Хоть немного. Скоро сентябрь, школа. Нино и Мзия выросли, нужно покупать портфели, учебники для первого класса.
Сумка оттягивала плечо. Он снял её, аккуратно приставил к основанию колонны.
Ждал автобус, думал о внучках, о младшем сыне Давиде, который жил у тётки в Тбилиси, готовился поступать в художественное училище. О другом старшем Зурике. Зурик уже два года как уехал в Россию, работал шофёром такси гдето в Саратове. Изредка присылал деньги. Тамрико особенно беспокоилась о нём, оставившем здесь жену и двух девочек
К ровному гулу мчащейся с гор реки, прибавился новый звук. Дребезжащий, скошенный на сторону автобус, обогнув изломанный отрог скалы, показался на дороге.
Человек воздел на плечо сумку, поднялся в остановившийся автобус, купил у водителя билет и сел на одно из свободных мест рядом с худым стариком в сванской шапочке.
Здравствуй, Джансуг, сказал он старику. Что у вас там, небеса протекли?
Протекли, согласился тот, потолок в кухне протёк. Залило твой буфет, дай тебе бог здоровья!
Они поговорили о резном буфете, который лет двадцать тому назад Алексей за зиму смастерил из каштанового дерева для семьи этого старика сельского учителя.
В ту пору и горы, где сейчас шли дожди, и спускающаяся к морю речная долина, по которой ехал автобус, всё было природным заповедником под началом Алексея кандидата биологических наук. Он берег жизнь многочисленных животных, растений, водившейся в реке форели, охранял развалины древнегреческих дворцов.
Со всего СССР и даже из заграницы приезжали сюда учёные, журналисты. И даже писатели. С одним из них он подружился. Бывая в командировках в Москве, не раз останавливался у него. Очень давно это было. Какоето время переписывались, перезванивались, потом во время перестройки и это оборвалось. Там в Москве у писателя были свои дела, своя жизнь, наверняка тоже нелёгкая, и он видимо позабыл о Давиде, которого полюбил, присылал ему коробки с акварельными красками, забыл о том, как учился у Тамрико готовить настоящее лобио, все вместе собирали в осеннем лесу каштаны.
И ещё приезжал из Таджикистана Ахмед ихтиолог, а с Дальнего востока охотовед Николай Иванович, и откудато с Украины, с Карпат длинноусый Дмитро специалист по буковым лесам.
Что со всеми ними сталось? Куда делись? Поумирали, вместе с так быстро умершей страной?
Не часто доводилось теперь ездить Алексею в районный центр. Раньше ездил по нескольку раз в месяц на бесконечные совещания. Однажды даже слетал заграницу на симпозиум в ГДР, в Берлин.
Словно в одночасье всё рухнуло, стало никому не нужным. Перестали приезжать археологи из Тбилиси, егерям нечем стало платить зарплату. Какието абреки наведываются в леса, перестрелял из автоматов косуль, сожгли центральную усадьбу лесничества. Этот самый бывший учитель Джансунг, который сейчас дремал рядом, после закрытия школы занялся пчеловодством. А вот ему, Алексею, до последнего времени ничего не оставалось кроме как поддерживать существование семьи случайными заработками в селе. Чинил старинные примуса, стенные часыходики да разрушенную зимними ветрами кровлю на домах.
Автобус приостанавливался, собирал по пути немногочисленных пассажиров.
Джансунг извлёк изпод сиденья бидон с мёдом, попрощался и сошёл на остановке, которая до сих пор называлась «Колхозный базар».