О! У нас сегодня в воротах Американец будет стоять!
Слыхали? Он как Яшин стоит. Я сам слышал, дядя Миша Павленко говорил. Санькин ему в жисть не забьёт!
Ну всё, тогда ломовским сегодня вломим!
Нашёлся, однако, и один сомневающийся:
Да-а-а, Люба Касаротая лучше стоЗт.
Но его тут же приструнили:
Что-о-о? Дырка твой Люба. Вон, под лавкой валяется в жопу пьяный. Сколько он от Сенска пропустил? А? То-то же! Вот Американец! Он и Жува спас и оживил, я сам видел. А в газете писали, что и вообщевсю Землю
Нет, ну никак не мог Аполлон после такого доверия подводить своих товарищей. Да и родину свою заокеанскую заодно. Как, всё-таки, приятно, когда тебя по национальности называют с такой гордостью! И где? В самом Советском Союзе Хотя, после всей Земли спасать футбольные ворота тяжеловато будет
Тем временем к воротам с разминающимися синельцами подтянулись ломовские футболисты. Да-а-а, фигура Санькина была впечатляющей. Хотя ростом он был пониже Аполлона сантиметров на пять, но по комплекции Словом, настоящая гора мышц. Бицепсы его были толще, чем ляжки стоявшего рядом с ним Наполеона. Правая нога Санькина выше колена была перетянута широким эластичным бинтом. Столпившаяся вокруг детвора шушукалась, что это, мол, означало, что бить этой ногой по мячу Санькину запрещено, потому как удар этой ногой смертелен, и если после удара этой ногой мяч попадает в перекладину, то та ломается как спичка. Глядя на Санькина, поверить в это было совсем нетрудно.
Хотя Наполеон был примерно одного роста со своим соперником, но рядом с ним он казался таким маленьким и тщедушным со своей забинтованной культёй, что Аполлону стало его жалко.
Футболисты, пацаны и наиболее сведущие в футболе зрители обступили капитанов команд.
Что ты всёвыиграем да выиграем. Ты вот сам забей,говорил Наполеон Санькину с ехидной улыбочкой.
И забью!отвечал на полном серьёзе Санькин.
Ну-ну. Забей, а мы посмотрим,опять ухмыльнулся Наполеон, и уже более серьёзно добавил:Хрена с два ты забьёшь!
Он увидел подошедшего к ним Аполлона, и повернулся к нему:
Смотри, Американец, он тебе гол хочет забить.
Павленко впервые назвал Аполлона не поэтом и его конкретными производными, а как всеАмериканцем. Видимо, посчитал, что Американец прозвучит для слуха Санькина более угрожающе. При этом он незаметно подмигнул Аполлону.
Санькин профессиональным оценивающим взглядом окинул Аполлона, задержавшись на внушительных размеров перебинтованном пальце, и ничего не сказал. Всеми находившимися рядом синельскими футболистами это было воспринято как добрый знак, а самому Аполлону придало уверенностис ним уже считался соперник.
Значит, как всегда, на ящик водкиподытожил переговоры Наполеон.Я говорю, хрен ты забьёшь Американцу гол.
А я говорю, забью!уже почти прорычал Санькин.
Санькин и Наполеон сцепили руки в рукопожатии, Саня Митрофанов под подзадоривающие возгласы перебил, и судьба ящика водки отчасти перекочевала в руки Аполлона.
Ломовские футболисты ушли к своим воротам, а свидетели пари потихоньку потянулись к "трибунам". Наполеон отвёл Аполлона в сторонку и стал давать первые и последние наставления:
Вот что, Шекспир Он будет играть по правому краю. Я сам лично буду его опекать. Когда я буду идти на него, он, дурак, бить не будет. Я его завёл, так он теперь будет стараться обязательно меня обыграть,Наполеон хихикнул.Я его ещё поподкалываю, так он не только меня, а и штанги будет обводить Ну вот А ты в это время, если никого из наших за мной уже не будет, выходи подстраховывай, не бойся. Я ему подкатик, а ты в это время забираешь мяч. Понял, Петрарка?
Аполлон кивнул, хотя ему не совсем понятна была эта новая для него футбольная терминология: как именно ему надо было подстраховывать, что такое подкатик Но установка, тем не менее, была понятна.
А так, у них всё пацаны в нападении, как и у нас, ничего страшного,продолжал Наполеон.Они его боятся, все будут играть на него У тебя задача простаясмотришь, как к тебе летит мяч, стараешься его поймать или отбить. Отбивать старайся не вперёд, а в сторону. Главноеправильно оценить обстановку. Если их нападающий вблизи твоей штрафной отпускает мяч, сразу прикидывай, кто быстрей у него окажется: ты или он. Не забывай, что от него он удаляется, а к тебе приближается, так что, даже если он будет и в два раза ближе к мячу, чем ты, то ты всё равно окажешься у него раньше. Понял, Вознесенский?
Аполлон снова кивнул. Ему нравились рассуждения Наполеонавзвешенные, можно даже сказать, научно обоснованные. Пожалуй, он полностью оправдывал своё прозвище, планируя до мелочей ход операции, то бишь матча. Как он всё просто и доходчиво объяснял, а главное, добавлял этими спокойными рассуждениями уверенности и хладнокровия новоиспечённому вратарю.
Пойдём, я тебе ещё постучу,сказал в заключение Наполеон, и направился к одиннадцатиметровой отметке.
Но в этот момент раздался свисток судьи, собиравшего участников матча в центре поля.
Футболисты выстроились в центральном круге. Обращала на себя внимание тройка "меченых": Наполеон с белоснежной культёй; рядом с нимАполлон, с таким же белым и почти таких же размеров, что и культя, пальцем; и стоявший напротив них с забинтованным бедром Санькин. В синельской команде ещё выделялся несколько экзотическим видом центрфорвард Саня Стебунов по прозвищу Родоман. Футболка на нём была явно маловатане могла прикрыть весь внушительных размеров круглый живот, и выглядела этаким моднячим топиком. Трусы же, наоборот, были явно с чужого плеча, то бишь задницы, и висели под животом плиссированной юбчонкой, за которой чуть ли не скрывались колени. Во всяком случае, уже одно его появление на поле внесло оживление на "трибунах".
Разыграли ворота. Синельцам достались те, у которых они разминались. Футболисты рассыпались по полю, Аполлон занял своё место в воротах. Судьявсеми уважаемый старый синельский футбольный фанат, в знании правил, честности и беспристрастности которого не сомневались даже соперники, дал свисток, и игра началась.
Футбольное поле имело небольшой уклон в сторону школы, и поэтому в первом тайме преимущество было на стороне синельцевони атаковали под гору.
Аполлон внимательно следил за игрой, стараясь не упустить ничего, что заслуживало внимания Что поделаешь, ему приходилось осваивать футбольную науку уже в действии.
Вначале игра, благодаря усилиям нескольких школьников во главе с Шаровым, проходила на половине поля ломовцев, и их вратарь уже несколько раз вступал в дело. Аполлон мотал на ус его действия. Судя по всему, вратарь у них был хорошийуверенно играл на выходах, был быстр и прыгуч. Аполлон сравнил себя с ним. Пожалуй, он ничем ему не уступал. Разве только что в опыте.
В защите у синельцев играли все знакомые Аполлону ребята: Саня Митрофанов, Перепелиное Яечко, Колёк, ну и Наполеон, конечно. Поэтому уже одно это обстоятельство совсем успокоило Аполлона, и он даже не чувствовал дрожи в коленках, что обычно происходит с новичками. А вратарь в футболеэто полкоманды, а нервной энергии за игру, говорят, он один расходует больше, чем все остальные десять игроков команды.
Вскоре выпады ломовцев на ворота синельцев стали всё более частыми и опасными. Особенно страшно становилось не только Аполлону, но и всем синельским болельщикам, когда с мячом оказывался Санькин. Он пёр как танк, сметая своей центнеровой массой всё на своём пути. Но в районе штрафной площади его неизменно встречал Наполеон, отважно бросался под ноги и отбивал мяч. Несколько раз мяч ему не удавалось отбить, но Аполлон, строго следовавший наставлениям капитана, выбегал вперёд и забирал мяч до того, как Санькин, потеряв скорость в обводке Наполеона, успевал его нагнать. Стадион при этом сначала ахал, а потом, когда мяч оказывался в руках у Аполлона, одобрительно гудел, и уже несколько раз слышались радостные выкрики:
Молодец, Американец!
А минут за десять до конца первого тайма, когда Аполлон красиво поймал мяч, пробитый кем-то из ломовских нападающих в самую "девятку" (на своё счастье Аполлон метался как раз в том углу ворот), и почти сразу же вслед за этим забрал мяч из-под самых ног Санькина, который при этом свалился на него всей своей тяжестью, зрители просто взорвались скандированием:
А-ме-ри-ка-нец! А-ме-ри-ка-нец!..
Аполлон встал, морщась от боли и потирая ушибленный бок.
Санькин козёл!.. Бегемот!.. Костолом!.. Бульдозер!.. С поля его!..неистовствовали зрители.
И снова:
А-ме-ри-ка-нец! А-ме-ри-ка-нец! А-ме-ри-ка-нец!..
В этот момент Аполлон почувствовал себя полномочным представителем своего народа, он защищал уже не только честь Синели, маленького посёлка в глубинке Россииродины его отца, а честь всех Соединённых Штатов Америкисвоей родины. Гордость за свою страну распирала его, несмотря на то, что ныл бок после того, как Санькин припечатал его всей своей многопудовой тушей к земле. Теперь Аполлон понимал, какое мужество нужно было иметь Наполеону, чтобы раз за разом бросаться этой пыхтящей как паровоз махине под ноги.
В самом конце тайма игра вновь переместилась на половину поля ломовцев, и Аполлон смог перевести дух. Он даже посмеялся вместе со зрителями, когда мяч попал к Родоману, и тот, широко замахнувшись, ударил, но не попал по мячу, и, сделав, как заправская балерина, полный оборот на одной ноге, плюхнулся на живот.
Привет!услышал вдруг Аполлон за своей спиной действительно очень приветливый женский голос.
Он обернулся. У боковой стойки ворот стояла Таня. Да-да, та самая Таня, с которой Аполлон ехал на зерне из Михайлова Хутора в ещё не знакомую для него Синель. Та самая Таня, перед которой он так опростоволосился, котораяслава богу, всего лишь случайно, а не умышленночуть не оторвала ему член и обозвала, в конце концов, козлом.
Таня была всё в той же коротенькой, вызывающей юбчонке и в полупрозрачной цветастой блузке. Она приветливо и слегка виновато улыбалась.
Привет,сказал Аполлон.
А ты, оказывается, тут знаменитость,сказала Таня,я тут о тебе за полчаса такого наслышалась Я с девчонками за своих приехала поболеть
А ты поменьше слушай,нравоучительно посоветовал Аполлон.Болей вон за своих, раз приехала Им сейчас твоё боление как раз надо.
Аполлон кивнул в поле, где как раз в тот момент Шаров нанёс сильнейший удар по воротам ломовцев, и вратарь с трудом отбил мяч на угловой.
Да ну их к чёрту,равнодушно сказала Таня.А ты, я смотрю, на меня всё сердишься Так ты прости Я не хотела тебя обзывать Да ты и сам виноватдовёл меня а сам
Она не договорила, обиженно скривив губки.
Аполлон молча повернулся в сторону поля. Игра по-прежнему шла на той стороне.
А ты молодец,снова услышал он голос Тани.Санькина, вон, совсем из себя вывел.
"Слушай, иди отсюда, не выводи меня из себя",хотел сказать он ей, но в это время судья дал свисток, возвестивший об окончании первого тайма.
Пятнадцать минут перекур,крикнул Аполлону стоявший у линии штрафной Перепелиное Яечко.
Аполлон кивнул Косынкину и обернулся.
Таня по-прежнему стояла у штанги, как-то виновато опустив голову, и чертила носком босоножки по траве.
Чёрт его знает, что в одно это мгновение убило в Аполлоне футболиста и пробудило мужчину. Скорее всего, как раз это виновато-невинное покачивание стройной загорелой точёной ножки смазливой девчонки, а ещёвнезапно загоревшаяся жажда реванша.
Аполлон огляделся по сторонам. Футболисты кучковались у кромки поля. Вокруг них собирались зрители. "Домой не поведёшьможет Клава нагрянуть".
Иди туда, за акацию. Я сейчас подойду,кивнул он ей в сторону кустов.
Таня обрадованно вскинула светлую головку, со счастливым выражением, смешанным с недоверием, посмотрела на Аполлонаон ли это сказал?
Иди,улыбнулся он ей,я сейчас.
Глава XXVII
Богатый на события перерыв и второй тайм
Сказав Наполеону, что, пока перерыв, он сбегает домой, Аполлон юркнул за полосу акации. Таня ждала его на аллее. Кроме них на аллее больше никого не быловесь стадион шумно обсуждал перипетии прошедшего тайма, причём до ушей уединившейся парочки часто долетало слово "Американец", склоняемое в положительном контексте по всем падежам.
Слышала, у нас всего пятнадцать минут? Уже даже меньше,торопливо проинформировал Таню Аполлон и, схватив за руку, потащил в кусты.
Таня с готовностью последовала за ним в тесный просвет между двумя рядами обильно заросшей лопухами жёлтой акации. В той полутораметровой полосе отчуждения, в которой они оказались, было сумрачно и пахло сыростью. Аполлон, сдёрнув с себя футболку и бросив её на землю, увлёк на неё Таню. В его сознании всё происходящее воспринималось в этот момент как продолжение той, так хорошо начавшейся и так по-дурацки прервавшейся, любовной игры, которую он затеял с этой девчонкой почти месяц назад, не рассчитав или переоценив свои возможности, которыми он располагал на тот момент. Разведки не требовалось, он уже знал, на что способна его партнёрша, и что она ожидает от него.
Их губы сомкнулись в поцелуе, и Таня, едва только коснувшись попкой лежащей на земле футболки, снова приподняла её, давая Аполлону возможность задрать ей юбку на пояс. Снимать с неё трусики он не стал. Сдёрнув с себя брюки вместе с плавками до самых колен, он приподнял за подколенные сгибы её широко раздвинутые ноги, сдвинул в сторону с промежности голубенькие трусики и, потыкавшись призывно занывшим хуем в маленький клиторок, с чувством вонзил его в розовую щель. Несмотря на почти полное отсутствие подготовительных ласк, влагалище хоть и плотно сжимало член, но приняло его без всяких затруднений. Видно Таня тоже воспринимала этот акт как продолжение того, который начался почти месяц назад в кузове машины. Она застонала и сразу же начала подмахивать навстречу Аполлоновым толчкам. Голова её откинулась назад в какое-то углубление на земле, и в таком ракурсе красивое миленькое лицо её выглядело ещё более симпатичным и привлекательным. Глаза её были закрыты, на губах блуждала лёгкая улыбка, а из приоткрытого рта, обнажившего два ряда ослепительно белых ровных зубов, вырывалось при каждом вдохе, именно вдохе, а не выдохе, с тонкими шипящими нотками наслаждения, постанывание.
Аполлон лежал на ней, спустив локти в стороны и ухватив руками снизу за плечи, резко подтягиваясь при каждом толчке. Он почувствовал, как Таня обвила его ногами за талию, упершись задними тесёмками босоножек в рёбра. Вскоре он осознал, что это давление поднялось выше, чуть ли не до самых его лопаток. Он лизнул кончиком языка аккуратненький вздёрнутый носик, нежно потыкался в одну ноздрю, в другую, облизал верхнюю губу, и впился в неё своими губами. Когда их языки сплелись в сладкой борьбе, а ноги Тани оказались у него уже где-то под мышкамион почувствовал, как она зацепилась своими маленькими ступнями в матерчатых босоножках за его напрягшиеся грудные мышцы,они одновременно забились в оргазме.