Вернувшись с прогулки домой, девочки садятся рисовать плакаты и клеить флажки. На большом листе бумаги Тася нарисовала пионерку с ярко-розовым лицом и синими круглыми, как пуговицы, глазами. В три часа мама приедет за ними и возьмет с собой на вокзалпровожать французских делегаток.
Мать девочек, директор большой швейной фабрики, все, эти дни с французскими работницамиметаллистками и резинщицами, которые осматривали город и выступали на фабриках и в клубах.
То-и-дело девочки бегают узнавать время. Два часа, семь минут третьего, десять минут третьего, четверть третьегодо трех часов еще очень далеко.
Да что вы всё к часам бегаете? говорит бабушка. За пять минут больше чем пять минут и не пройдет, Займитесь вы чем-нибудь. Взяли бы и поиграли со своими песцами
Девочки вытаскивают из коробок кусочки серовато-пепельного меха, оставшиеся от старого воротника. Эти кусочки меха они любят больше всех игрушек и называют «песцами» илиласково«песечиками».
Всех песцов девочки перевязали цветными ленточками на том место, где у настоящих песцов бывает шея. Издали клочки меха, валяющиеся на полу, кажутся живыми маленькими зверьками.
Вера раскладывает на полу своих песцов и берет в руки самого пушистого и большого.
Ну, ладно, милый песец, говорит она, ты будешь главный начальник и уложишь других песцов спать. Ты будешь хороший начальник. Когда ты скажешь: «алле»все песцы будут по команде кувыркаться
Рядом с Верой раскладывает на полу своих песцов Тася, она расчесывает их гребенкой и поправляет ленточки у них на шее.
Майка, спрашивает она, а где же твои песечики?
Майка грустно смотрят на Тасю и говорит вздыхая:
Давай лучше играть в колонтенцию.
У Таси с Майкой есть игра, которую они называют «колонтенцией».
Доктор, сделайте мне колонтенцию, говорит Тася и стаскивает с ноги чулок.
Сию минуту, я только соберу приборы.
Майка начинает сваливать в свой передник «приборы». Тут катушки из-под ниток, маленький дырявый мячик, ножницы, старая Майкина соска и несколько пробок. Девочки усаживаются на пол.
Майка кладет себе на колени босую Тасину ногу и начинает над ней проделывать «колонтенцию».
Прежде всего она усердно растирает всю ногу от пальцев до колена резиновым мячом, потом скребет расческой, затем слегка щупает и массирует и, наконец, вставляет между пальцами ног деревянные катушки. Брови у Майки нахмурены, губы сжаты, синие глаза сверкают воодушевлением.
Тася терпеливо все сносит и только кряхтит, когда Майка слишком налегает на расческу.
Ах, только не царапайте мне пятки, я не могу этого перенести!
Надо терпеть!
Но вы делаете мне больно, перестаньте!
Спокойно, больная, это у вас кризис, вы можете умереть
И Майка затыкает Тасин рот соской.
В половине третьего девочки уже совсем готовы к отъезду на вокзал.
Они оправляют свои нарядные матроски и тоскливо зевают, не зная, куда себя девать.
Майка, знаешь, говорит Тася, взбираясь на стул перед зеркалом, мой рот уже не растет два года. Волосы растут, глаза растут, а рот все такой же маленький
Без пяти минут три.
Девочки сидят на окне и, прижавшись носами к стеклу, жадно смотрят на улицу. Вот сию минуту они увидят маму, ее коричневое кожаное пальто, ее толстый портфель с двумя блестящими замками.
Сейчас мамочка едет в трамвае, говорит Тася. Вот она сошла с трамвая возле улицы Гоголя, вот она идет-идет-идет до угла. Вот она идет-идет-идет по улице и входит в парадную. Вот она идет-идет-идет по лестнице, вот она остановилась возле наших дверей и подняла руку к звонку. Вот она сейчас позвонит
И в самом деле, в эту минуту в передней трещит звонок, и девочки с визгом, хватая по пути свои шапки и пальто, бегут отворять двери.
Но в переднюю входит не мама, а папа, и с ним еще два товарища из его института.
Ах, это ты, говорит с досадой Тася. Как жалко!..
Чего жалко? спрашивает папа.
Тася смущается:
Не то что жалко, а неприятно; если бы это была мама, мы поехали бы на вокзал.
Папа со своими товарищами запирается в комнате, чтобы заниматься, и в квартире опять становится тихо.
Наконец в половине четвертого появляется мама с огромным букетом ярко-красных цветов.
Девочки совсем было потеряли надежду ее увидеть.
Тася лежит на кровати, засунув голову под подушку. Вера стаскивает с себя нарядную матроску, и только Майка сидит на подоконнике и терпеливо смотрит на улицу.
Ну, ребятки, собирайтесь! Что это ты, дочка, слезы льешь? говорит мама, целуя мокрое, заплаканное лицо Таси.
Ты же сказала, что в три часа! всхлипывает Тася. А теперь они уже, наверное, давно уехали
Не плачь, без нас не уедут. Поезд уходит в пять двадцать, и мы еще успеем даже заехать к ним в гостиницу.
В Октябрьской гостинице девочки передают все подарки Люсьенне Сажэ, высокой девушке в комсомольской юнгштурмовке. Тася и Вера дают рисунки и плакаты, а Майкакоробочку от порошка.
Что у тебя там? шопотом спрашивает Вера.
Потом скажу, когда уедут.
Скоро делегаткам подали автобус, и они поехали на Варшавский вокзал. В автобусе француженки всю дорогу пели какую-то революционную песню. Девочки запомнили только слова:
«А са ира́, са ира́, са ира́»
Девочки сидели рядом с Люзьенной Сажэ и жевали печенье. Когда они слышали, что пение доходит до припева, они тоже начинали петь: «А са ира́, са ира́, са ира́»
Прохожие с улыбкой оглядывались на поющий автобус.
На перроне вокзала собралась большая толпа работниц и рабочих, которые пришли попрощаться с уезжающими делегатками. Играл духовой оркестр, и все толпились вокруг француженок. Каждый пожимал им на прощанье руку и говорил несколько дружеских слов по-русски. А рядом стоял переводчик и переводил.
За несколько минут до отхода поезда начался летучий митинг. Последней говорила с площадки вагона Люсьенна Сажэ. Подняв кверху свой маленький кулак в перчатке, она выкрикнула что-то по-французски и заплакала.
Переводчик перевел:
Металлистка Люсьенна Сажэ сказала, что, вернувшись во Францию, она и ее товарищи будут выступать на рабочих митингах и рассказывать о том, что они видели в СССР. Люсьенна сказала, что они еще вернутся к нам.
Многие из женщин в толпе тоже плакали.
Тася ревела, уткнувшись в рукав матери:
Пусть она останется у нас. Пусть не едут к своим капиталистам
Вера и Майка не плакали, а с любопытством оглядывались по сторонам.
Поезд тронулся. Вслед за поездом бежали швейницы, резинщицы, ткачихи, красноармейцы. Оркестранты торопливо набегу доигрывали «Интернационал».
Девочки тоже бежали вслед за поездом.
Люсьенна Сажэ! кричали они. Приезжайте опять!
С вокзала мама и девочки возвращались молчаливые и усталые.
Обедали спокойно и скучно. Только Майка в самом конце обеда развеселилась и стала бросаться вареной фасолью.
Вечером Тася и Вера уселись читать «Республику Шкид».
Майка носилась по комнатам и с грохотом поворачивала стулья.
Немедленно ложиться спать! сказала бабушка, заглянув в комнату. Уже десятый час, а вы сегодня и так навозились как следует.
Тася берет со стола книгу и, заглядывая в нее, начинает медленно стаскивать с ноги чулок. Майка уже нырнула под одеяло и тянет туда же упирающегося кота.
Маинька, ласково говорит Вера, ну теперь ты нам скажешь, какой ты послала в коробочке подарок?
Не скажу.
А из чего он сделан. Из железа?
Нет.
Из дерева?
Нет.
Из стекла?
Нет.
Из бумаги?
Нет.
Ну так из чего же?
Из волос.
Как это из волос?
Очень просто. Я послала своих песцов, из них выйдет очень хороший песцовый коврик, и они смогут его продать.
А тебе не жалко? спросила Тася.
Как не жалко. Прямо не знаю, как и быть, вздохнула Майка.
Потом она помолчала немного и сказала:
Я думаю, что бабушка нам скоро отдаст свой воротник со своего плюшевого пальто. Летом его наверное съест моль.
Конечно, съест, сказала Тася. А пока ты будешь играть в наших песцов