Не надо отчаиваться, выздоравливают и не такие больные, старался утешить ее доктор.
Не поправиться уже ему, зарыдала бабушка. Прошлым летом мой Димитрий привел гостей, товарищей своих Этот, что спит, младший сын Димитрия.
Да-да пробормотал доктор.
Вчера вечером приехал из Тбилиси, устал, бедняжка, с дороги Отар, дорогой, проснись. Да, так о чем я? Привел Димитрий гостей. Лука веселился, словно двадцатилетий юноша, пел, шутил Когда гости встали из-за стола, Лука спустился во двор посмотреть, все ли в порядке. А когда возвратился в комнату, увидел, что на его постели лежит в костюме и ботинках гость и храпит вовсю. Не стал старик будить гостя, сдвинул стулья и лег на них. С той проклятой ночи все и началось. Как на грех, мы все спали, иначе не позволили бы ему этого. Даже гостя согнали бы с постели, уже, наверное, в сотый раз рассказывала бабушка.
Долго успокаивал доктор бабушку Нино, и, хотя я знал, что успокаиватьобязанность каждого доктора, я и сам верил, что дедушка выздоровеет.
Доктор попрощался с бабушкой, отвязал коня и вывел его со двора. Бабушка проводила доктора до калитки.
Я быстро оделся и на цыпочках вошел к дедушке. Сердце мое учащенно билось: неужели и сегодня дедушка не заговорит со мной, неужели и вправду он так плох?
Дедушка лежал неподвижно и смотрел в раскрытое настежь окно, на зеленые ветви липы. В молодости дедушка выбрал прямой саженец, посадил его и сказал:
«Не помру до тех пор, пока из этой липы не выйдет давило для винограда».
Дерево выросло прямым и высоким. Но оно было еще слишком молодо, и пока из него нельзя было выдолбить давило.
Дедушка все глядел на липу. О чем он думал? Может, о своем любимом дереве, а может, сердился на меняпочему, мол, не зайдет внучек, не проведает.
Я подошел к дедушке и спросил:
Тебе лучше, дедушка, правда?
Но он словно не слышал и не видел меня и по-прежнему смотрел в окно.
«Может, умер?!»в ужасе подумал я, и ноги у меня подкосились.
Но тут дедушка повернул голову и взглянул на меня, как бы догадавшись о моих мыслях. Я подбежал к кровати и обнял старика.
Дедушка, милый, не волнуйся, скоро поправишься. Сам врач сказал Я никуда играть не пойду, пока ты не встанешь. Вот схожу в твой питомник, взгляну на огород и, если что не так, все приведу в порядок, говорил я дедушке.
Радостный, выбежал я во двор. Я был уверен, что сумел угадать желание дедушки, и это делало меня счастливым.
Вихрем слетел я по спуску и помчался к колхозному питомнику, за которым ухаживал дедушка. В огороде расхаживала чья-то индюшка с индюшатами. Я свистнул и стал швырять в нее комья земли. Индюшка с выводком бросилась бежать из огорода. Потом я зашел в питомник. Здесь на фоне красного суглинка выделялись опрысканные купоросом нежные листья молодого винограда.
Сорок тысяч саженцев, говорил в прошлом году дедушка. Если все приживутся, хватит винограда на всю Имеретию.
Долго осматривал я питомник, все было в порядке. Я уже собрался уходить, как вдруг заметил следы человеческих ног: несколько саженцев было грубо растоптано.
Я шел по следам, и злоба закипала во мне. «Наверное, ночью здесь бродил какой-то пьяный. Кто иной мог так безжалостно поступить с нежными саженцами?»думал я и вдруг вспомнил один случай.
Однажды дедушка послал меня на огород.
Выбери-ка тыкву получше, сварим к ужину, сказал он.
Я долго бродил по огороду, ощупывая притаившиеся в листьях тыквы, но ни одной спелой так и не нашел. Вдруг от моих штанов оторвалась пуговица. Тогда мне было лет девять, и штаны я носил короткие, на одной пуговице. Я смущенно огляделсяне видит ли кто. Потом подтянул штаны и, придерживая их рукой, засеменил к винограднику. Здесь я сломал гибкую лозу и крепко подпоясался. Отличный ремешок получился. Скоро я нашел спелую тыкву. Взяв ее под мышку и весело насвистывая, отправился домой.
Дедушка сидел под липой и точил топор. Заслышав мои шаги, он отложил топор и пристально посмотрел на меня. Гулявший во дворе теленок шел за мной, общипывая листья с моего «пояса». Я подумал, что дедушке понравилось это зрелище.
Подойдя поближе, я высоко поднял тыкву и с улыбкой сказал:
Вот, дедушка, нашел.
Но дед и не взглянул на тыкву.
Подойди-ка сюда, произнес он изменившимся голосом.
Я подошел.
Что это? спросил дедушка, указывая на мой «пояс».
Пуговица отлетела, дедушка, вот я и нашел поясок, ответил я весело. Я был уверен, что мое приключение развеселит деда.
Ну-ка, снимай свой поясок.
Штаны спадут! расхохотался я.
Дедушка немного помолчал, потом спокойно сказал:
Ступай сорви мне гранатовый прутик. Осторожно сорви, руки не поцарапай.
Я всегда любил выполнять поручения дедушки. Иногда по его просьбе я выдергивал перышко у курицы и нес его на балкон дедушке. Он очищал перо, оставляя небольшую кисточку на кончике, и начинал ковырять им в ухе, жмурясь от наслаждения. А то посылал меня за табаком к дяде. Но больше всего любил я разыскивать дедушкины очки, которые всегда куда-то пропадали.
И сейчас я с радостью побежал за прутиком. Прутик дедушке понравился, он даже похвалил меня. Затем взял топор и стал не спеша обрубать с прутика листья. Я с нетерпением ждал, какое применение найдет дедушка прутику. «Может, он хочет сделать мне новый пояс? Или дедушка собирается в лес и прутик нужен ему, чтобы погонять скот?»думал я, но вдруг раздался свист, и прутик обжег мне ноги.
Мама-а! взвыл я от боли и подпрыгнул, словно ужаленный.
Все произошло так неожиданно, что я даже подумал: может, дедушка случайно задел меня? Но нет! Ж-ж, снова свистнул в воздухе прут, больно хлестнув меня по ногам.
Я тебя выучу! Ты у меня запомнишь! Будешь еще ломать виноградные лозы, дикарь ты этакий! кричал дедушка.
Бежать я и не пытался, а только горько плакал и умолял:
Не буду, не буду больше, дедушка, не буду!..
И вдруг в тот момент, когда я уже окончательно решил, что дедушка несправедлив ко мне, прутик сломался.
Ага, так тебе и надо! Что, сломался прут? Сломался? зло выкрикнул я, а сам ладонями растирал горевшие ноги. По моим щекам все еще текли слезы
Теперь, вспомнив все это, я улыбнулся. Ведь дедушка был возмущен моим неуважением к человеческому труду. Вначале я так перепугался, что даже перестал срезать ветки смоковницы для свистулек и гранатовые прутья для лука. Постепенно страх исчез. И мне кажется, после этого случая я еще сильнее полюбил родное село и своего дедушку Луку.
А этот негодяй так грубо, так немилосердно растоптал саженцы! Или он решил, что больной дедушка не узнает об этом? Поленился обойти питомник, решил сократить путь, потопал напрямик Узнает дедушкаон ему сократит путь!
Так и скажу: «Дедуля, ты же знаешь, кто у вас носит большие калоши? Я стану называть всех соседей, а как дойду до имени этого негодяя, ты взгляни на меня, и я буду знать, кто он».
Вернувшись домой, я подробно рассказал все дедушке. Но он ни разу не взглянул на меня. Он по-прежнему, не отрываясь, смотрел в открытое окно.
С тяжелым сердцем покинул я комнату.
Так прошел первый день. Второй и третий день я также провел дома, хотя мои друзья, прослышав о моем приезде, подолгу стояли у забора и вполголоса звали меня поиграть. Заходить во двор они стеснялись, очевидно, не хотели беспокоить больного.
Прошло еще два дня, и я, к стыду своему, не сдержал данного слова, не дождался выздоровления дедушки и стал ходить к речке купаться, лазить по деревьям, играть лунными вечерами в прятки с ребятами
Я уже не так часто заходил побеседовать к дедушке, а все «шатался где-то», как говорила бабушка, и лишь поздно вечером возвращался домой.
Однажды ребята собрались под ореховым деревом у речки. Взобравшись на дерево, я стал трясти ветки, а ребята собирали осыпавшиеся орехи, очищали их и ели, окрашивая пальцы и губы ореховым соком.
Вдруг Ушанги, мой двоюродный брат, кивнул мне снизу:
Отар, хочешь напьемся?
Напьемся?
С орехами приятно пить вино. Хочешь, достану? И он лукаво улыбнулся.
Давай напьемся, смеясь, ответил я, думая, что брат шутит.
Ушанги отошел в сторону и раздвинул куст. Он долго копошился и наконец вытащил небольшой кувшинчик с вином.