Леонид ЮзефовичРудознатцы
Рассказ об освоении
горнорудного Урала
в начале XVIII века
В начале XVIII века Россия стала могучей державой. В борьбе со Швецией окрепла русская армия, создан был сильный флот. Им нужны были пушки, ядра, ружья, якоря, якорные цепи и прочее снаряжение. А промышленность не могла обеспечить армию и флот всем необходимым, металл приходилось покупать за границей.
Поиски железных и медных руд на Урале велись давно. Но большинство уральских заводов построено было именно в XVIII столетии. Работали на них крепостные крестьяне.
Одни заводы принадлежали казне, другиечастным владельцам. Чтобы ускорить развитие горной промышленности, Пётр I некоторые заводы, построенные государством, на выгодных условиях передавал купцам. Им позволялось покупать крестьян для работы на этих заводах, Так, в 1702 г., Невьянский металлургический завод был передан богатому тульскому купцу Никите Демидову. Через полвека Демидовы владели уже десятками заводов и тысячами крепостных.
Из заводских посёлков петровского времени выросли крупные современные городаСвердловск, Пермь, Нижний Тагил и многие другие.
О том, как осваивались рудные богатства Урала под руководством государственного деятеля В. Н. Татищева, о том, как Урал стал настоящей кузницей России, эта книжка.
РУДОЗНАТЕЦ ПРОКОФИЙ
Вот он, Соликамск!
В последний раз вильнула лесная дорога, и Прокофий увидел впереди дома, колокольни, почернелые шатры крепостных башен. Лишь сейчас он понял, как стосковался по людям. Два месяца в тайге сам с собой разговаривал.
В воеводской канцелярии писарь подозрительно оглядел его рваный зипунишко.
Ишь нищеброд! Воеводу ему подавай! На что тебе?
По государеву указу медную руду сыскал. Прокофий снял с плеч тяжёлую суму, бережно опустил её на лавку.
Руду, говоришь? Писарь задумчиво поскрёб в затылке гусиным пером.
Он знал, что недавно царь Пётр повелел всем уральским рудознатцам искать новые залежи меди и железа. Но знал писарь и другое: «именитые люди» Строгановы, могущественные купцы, которым ещё Иван Грозный пожаловал земли на Каме, вовсе не хотят, чтобы в их вотчинах строились казённые заводы. Выгоднее самим понемногу медь плавить, цену ей набивать. Да и припишут к заводской работе крестьян, перестанут они Строгановым оброк платить. А кто им в Соликамске слово поперёк сказать посмеет? Воевода и тот подкуплен.
Ты, мил человек, сумочку свою оставь, а сам погуляй покамест, в торг сходи, сказал писарь, отводя взгляд. Почивает воевода.
Издалека слыхать: гудит базарная площадь. Из разных мест приезжают сюда купцы и товары везут разные, а увозят одинсоль.
«Почитай, половина Руси ест щи да кашу со здешней солью», подумал Прокофий, глядя, как густо дымят над Камой соляные варницывысокие срубы без окон.
Валит дым, скрипят колодезные журавли. И какие! Целые лесины вместо шестов. Глубоко под землёй стоят солёные озёра. Бадьями черпают из них воду, затем вываривают на огне, в железных коробах, пока соль не загустеет.
А в торгу чего только нет! Глаза разбегаются. Вон мехакуньи, собольи, оленьи. В рыбном ряду язи, судаки, стерляди, нельма и сиги, связками и поштучно. Блестит на солнце рыбья чешуя. А вот астраханский гость разложил свой товаркисею, шелка искристые. Чуть дальше кузнечные ряды, за нимиоружейные. В одёжных лавках на любой вкус есть порты, армяки, рукавицы, шапки. Выбирай, что душе угодно!
Усмехнулся Прокофий невесело: «Только у молодца и сребреца, что медный грошик!»
В харчевном ряду купил задёшево горелый калач и зашагал обратно к воеводской избе.
Там сидел чернобородый детина в дорогом кафтане. Прокофий его сразу признал: Никита Воронов, строгановский доверенный приказчик.
Где ж ты, братец, руду сыскал? спросил Воронов.
Про то я лишь воеводе объявить могу.
Видишь? Приказчик подбросил на ладони серебряный рубль. Твой станет, если скажешь и навсегда забудешь.
Прокофий покачал головой.
Тогда Воронов ещё два целковых вынул. Соблазн велик: на такие деньги лошадь с подводой купить можно. Однако Прокофий ответил твёрдо:
Нет! России медь нужна пушки лить, со шведом да с турком биться.
Смотри, пригрозил Воронов. Пожалеешь.
Тут из соседней горницы выскочил писарь. Следом степенно вышел воевода, князь Вадбольский. Толстый, лицо заспанное, на щеке красный рубец от подушки. Сказал, зевая:
Показывай свою руду.
Прокофий глянул на лавку и обомлел: сума пропала. Посмотрел под столом, за печкойнигде нет. Вот чудеса! И вдруг заметил, как писарь украдкой подмигнул Воронову. Прокофий метнулся к обманщику, в бешенстве ухватил его за грудь.
Отвечай, вор, куда суму девал!
Писарь испуганно взвизгнул:
Ничего не видал! Знать не знаю!
Внезапно страшный удар сбил Прокофия с ног.
Потирая пудовый кулачище, Воронов склонился над рудознатцем. Потом, как бы невзначай звякнув серебром в кошельке, обернулся к воеводе:
Надо бы этого забияку в рекруты сдать. А до тех пор пускай у меня погостит.
Вадбольский, глядя на кошелёк, понимающе кивнул.
ВСТРЕЧА В СТОЛИЦЕ
Метель мела над Невой, над Петербургом, будто накрыли город белой сетью. Шпиль Петропавловской крепости тонул в снежной пелене. Инженер-поручик Василий Татищев, откинув меховую полость, вылез из саней возле здания Артиллерийской канцелярии.
Ваше благородие!
Из-за сугроба шагнул навстречу незнакомый солдат. В руке он держал припорошённый снегом свёртокчто-то тряпицей обмотано.
Кто таков? спросил Татищев.
Новгородского полка рядовой Прокофий Сталов. Дозвольте прошение подать!
И о чём просишь?
О правде, ваше благородие.
Ябедить вздумал? рассердился Татищев. На командиров? Ступай прочь!
Он направился к крыльцу, но солдат смело схватил его за рукав:
Гляньте-ка!
Развернул тряпицу, и в свете фонаря тёмный камень на ладони остро сверкнул красноватым срезом.
Татищев ахнул:
Неужто медь?
Вскоре они сидели вдвоём в одной из комнат Артиллерийской канцелярии.
Прокофий рассказывал, как нашёл эту руду, какие за неё муки принялв подвале его держали, плетьми и дубьём били, голодом морили, а после сдали в солдаты, чтобы неповадно было в строгановских вотчинах руду искать. Позднее послал Прокофий письмо верному своему товарищу Никону Шадрукову, тоже рудознатцу. Нарисовал карту, место обозначил. И тот, когда приходил в столицу с обозом, привёз образцы.
Татищев грохнул по столу кулаком.
Мы колокола на пушки переливали! Нынче медь за морем покупаем, чтоб монету чеканить. А Строгановы лишь о своей мошне и думают!
В печке трещали дрова, медные отсветы пламени дрожали на лицах.
Два человека, слушая вой метели, сидели за столом.
Один из них родился и вырос на Урале, другой никогда не бывал на берегах Камы и Чусовой.
Но оба они понимали: без уральского металла не быть России могучей державой.
НА УРАЛ
Невысок, худощав, на ногу скор, в решениях твёрд, нравом горяч, смел и неподкупен был Василий Никитич Татищев.
Семнадцатилетним юношей поступил он простым солдатом в драгунский полк. Воевал со шведами, за храбрость произведён был в офицеры.
В Полтавской битве, когда сам Пётр бросился в атаку, увлекая за собой дрогнувших было солдат, юный драгунский поручик Василий Татищев скакал обок с царём и ранен был у него на глазах. Пуля из шведской фузеи ударила в плечо. Покачнулся Татищев, но саблю не выронил и в седле усидел. Может, и не усидел бы, упал с коня на землю, но в эту минуту подъехал к нему Пётр. Обнял крепко и прокричал, голосом перекрывая гром боя:
Поздравляю, поручик! Ты доблестный воин!
Позднее царь отправил Татищева за границу, в Германию, изучать горное и литейное дело.
Вдали от родины молодой офицер провёл два с лишним года. Учился иностранным языкам, осматривал фабрики, плотины, арсеналы, спускался в рудники. Жил скромно, а все деньги тратил на книги. В Россию он привёз огромную библиотеку, сотни томов.