Питер, в твоей жизни было уже столько потерь. Вола проговорила эти слова так, будто долго их репетировала. Мне сейчас оформляют документыдарственную на твоё имя на половину моего имущества. Я хочу, чтобы ты знал: где бы ты ни был, чем бы ни занимался, буду я жива или нет, этотвоё.
Питер сжался. Однажды зимой они с друзьями пошли играть на речку, катались там по льду, и его вынесло на самую середину, где лёд был тонкий. И дальше сразу тот ужасный миг: кругом вдруг чёрная ледяная вода и он запоздало понимает, что она вот-вот над ним сомкнётся. И точно так же сейчас: миги он уже охвачен паникой и страхом.
Только имей в виду: тебе достанется та половина, которая ближе к дороге и к цивилизации. Она с деланым огорчением покачала головой. Не очень-то я изменилась за год, да?
Не хочу ничего этого.
Я думаю о будущем, Питер. Тебе скоро четырнадцать. Когда-нибудь ты уедешь. Наверное, поступишь в университет. Может, потом и не вернёшься сюда, но если вернёшься Вола обвела комнату рукой. Сейчас это просто маленькая хижинка. Но к ней можно пристроить кухню, спальнювот тут, будет с видом на персиковые деревья. И кстати: мне самой, как ты знаешь, не нужно электричество и не нужна никакая хитрая сантехника, но ты-то можешь всем этим пользоваться, я не собираюсь тебе запрещать.
Я не хочу.
Она хмыкнула.
Ну и пожалуйста, живи без электричества. Пока, во всяком случае. А там видно будет.
Питер отвернулся от неё.
Нет. Я вообще ничего этого не хочу. И этого дома тоже.
Он услышал, как Вола сделала шаг в его сторону.
В этой стране каждый второй отдал бы правую руку за то, что у нас с тобой есть, сказала она. Ведь мало где теперь чистая вода бьёт прямо из-под земли. И вряд ли в скором времени что-то изменится.
Мне всё равно.
Послушай. Твои родители рады были бы знать, что у тебя есть дом, где ты всегда будешь в безопасности. Дом, который ты любишь.
Страх нарастал. У этого страха не было имени, но он катился, набирал силу.
Я ничего здесь не люблю.
Но это неправда, тихо сказала Вола. Я видела тебя в лесу, в саду. Ты любишь эту землю. Я видела, как
Нет!
как ты работаешь с деревом. И как ты строил эту хижину. Я не слепая. Это была любовь.
Нет. Нет! Я не люблю. Ни землю, ни лес, ни Он в отчаянии огляделся, и из каждого угла на него предательски смотрело всё то, что он делал собственными руками, от начала до конца, скользя по этому тонкому льду. Он схватил топорик и метнул в пол. Лезвие вонзилось в мерцающую идеально подогнанную половицу, из-под него отскочила щепка. Ни всё вот это вот!
Что случилось, ребёнок? Я что-то не так сказала? Вола протянула к нему руки, но его безымянный страх вдруг обрёл имя.
Питер отшатнулся.
Ты мне не мать!
Вола отдёрнула руки и обхватила себя за плечи.
Я это знаю. Знаю. Я только хотела
Мне вообще никто не нужен, сказал Питер, пытаясь смягчить резкость своих слов. Но удар уже был нанесён.
Вола смотрела на него так, будто жалела его, а не себя. Видеть это было невыносимо, поэтому Питер отвернулся.
Вот так. Уходи, не оглядывайся.
Он слышал, как она вздохнула. Как выдернула топорик из раздробленной доски. И как потом положила его на полкунаверняка строго параллельно остальным инструментам, он тоже научился от неё класть всегда так. Слышал, как она дошла до порога, ступила на шлакоблок, закрыла за собой дверь.
И ни разу не оглянулся.
Но, когда звуки перестали доноситься, он подбежал к окну.
Вола удалялась по дорожке, она уходила от него, и спина у неё была очень прямая.
Питер согнулся пополам. Боль в груди была такая, что, кажется, он мог бы сейчас умереть.
7
Возвращаясь домой, Пакс петлял и иногда замедлял шагвдыхал запахи и звуки тёплой весенней ночи. Но на подходе к Заброшенной Ферме желание поскорее увидеть щенков стало нестерпимым, и последний участок леса под светлеющим небом он проскакал резвой рысью.
Когда впереди показалась крыша сарая, Пакс остановился. Вчера Игла расширила логово для подрастающего потомства, и сейчас свежий песок искрился на траве, как иней. В полях кругом всё было мирно, тихо. Но Пакс всё же прижался к земле и стал осматриваться.
Во время прогулок малыши теперь осмеливались отходить чуточку дальше от норы. А вечером Игла хочет отвести их к водохранилищу, им пора учиться лакать. Пакс тоже пойдёт: нужны оба родителя, чтобы на первой семейной вылазке щенки не расползлись кто куда.
Тут Пакс уловил какое-то движение перед крыльцом. Шерсть у него на загривке встала дыбом, но потом он увидел: нет, это не крадущийся охотниквсего лишь невесомый меховой шарик катится, мелко подскакивая, в сторону лужайки. Кто-то из детёнышей выбрался из логова.
А Игла не заметила, иначе бы пресекла.
Кто-то! Ясно ктокрохотная лиска. Она единственная из троих могла ослушаться матери.
Ещё секунду Пакс наблюдал. Она прижала нос к земле и, следуя за запахом, направилась к задней части сарая. Оттуда она медленно, по шажочку, двинулась к разлапистому дереву ирги, потом свернула в разросшийся малинник, в самую его гущу.
Ровно этот же путь проделал Пакс несколько часов назад, отправляясь на охоту. Дочь шла по его следу.
Он позвал её.
Малышка мяукнула в ответ, закружилась на месте. И начала продвигаться к нему радостными кособокими прыжочками.
Пакс поспешил ей навстречу. Он накажет её за непослушание, потом отнесёт обратно в логово. Но, когда он уже подбегал к лужайке, откуда-то сверху неслышно скользнули мускулистые крылья. Растопыренные когти проре́зали утренний полумрак над крохотным щенком.
Пакс прыгнул. Он вцепился в густо оперённую голень, когда рогатая сова уже взлетала с серым комочком в когтях.
Сова клюнула Пакса в нос, но лис не разжал клыков.
Мощные крылья били, волокли его по земле. Пакс, изогнувшись, подкинул задние лапы, с силой проскрёб когтями совиное брюхо, но хищник крепко держал добычу.
Тогда Пакс вгрызся глубже, полая кость под его зубами хрустнула. Он ещё сильнее сцепил челюсти, резко дёрнул вбок. Сова вскрикнула и раскрыла когти.
Серый комочек выпал, сова, хлопая крыльями, улетела.
Пакс подскочил, со всех сторон осмотрел дочь. Кроме двойных проколов от когтей на плечахникаких повреждений, но её трясло.
Он зализал её раны, обвился вокруг неё, позволил втиснуться в свой белый густой воротник, но она дрожала от страха, а её сердечко часто-часто колотилось.
Сердце Пакса тоже билось часто и сильно, только его страх был другой.
Не забывай: смотреть надо во все стороны, наверх тоже. Опасность сверху бывает беззвучной.
Но советынедостаточно надёжная защита для неё. А надёжной защиты нет и никогда не будет.
8
Так мы тренируемся или нет?
Питер виновато вскочил.
Да, прости. Ну вот, опять. У Волы он никогда не скучает по телевизору, но, оказываясь у Бена в гостиной, всякий раз будто отключается. Сидит с разинутым ртом и таращится в экран, пока Бен не хлопнет его по плечу и не напомнит, зачем они вообще-то здесь.
Он взял свою перчатку и поспешил на улицу, за Беном.
А пятилетняя Астрид, Бенова сестра, за ними. Как всегда. Эхотак Питер её про себя называл. Не только потому, что она постоянно повторяла всё, что делал или говорил её брат, и вообще была ужасно на него похожате же соломенные волосы, и веснушки, и решительный вид. Но ещё она была какая-то немножко рассеянная: будто она на самом деле не тут, а неизвестно где. И будто ей вся вот эта жизнь без разницыкроме, конечно, Бена, которого она обожала.
Бен усадил её на ступеньку крыльца и положил рядом кулёк с семечками подсолнечника.
Посторожи. И сиди тут, вниз не спускайся. Мы будем очень сильно бросать, поняла?
Очень сильно бросать, поняла, отозвалась она.
Питер стянул с себя свитер. Неделю назад весна наконец-то взялась за дело, и теперь погода установилась уже вполне бейсбольная. Подъездная дорожка была каменистаято что надо, как раз для отработки низких мячей. Они посылали друг другу мячи над самой землёйи чаще всего ловили, даже жутко кручёные. Питеру нравилось играть с человеком, который, как и он сам, влюблён в бейсбол и умеет следить за мячом так же сосредоточенно. Иногда, если какой-нибудь особенно сложный мяч взять всё же не удавалось, они начинали друг друга подкалывать: «Бен-си готово!» или «Ай, чуток недопитерил!» и это тоже было классно: за год все их шуточки стали привычной частью игры.