Да что ты! воскликнул мужчина. И оба в форме, я полагаю? Конечно, в форме, иначе как ты понял бы, что это солдаты. Вот тупицы!
И он покатил на велосипеде по неровной дороге, ведущей к старым развалинам.
Дело явно не в кладе, сказал Дикки.
Мне плевать, клад там или нет, ответил Освальд. Пошли посмотрим, что произойдет. Вот бы испортить дельце этому человеку. Будет знать, как называть меня парнишкой!
Итак, мы последовали за велосипедистом. Когда мы добрались до церкви, велик стоял, прислоненный к воротам кладбища, а его хозяин шел к развалинам, и мы двинулись за ним.
Он не окликнул солдат, что показалось нам странным, но не заставило задуматься, как задумался бы любой, у кого есть хоть капля здравого смысла. Человек крался, заглядывая за стены и под арки, как будто играл в прятки. В центре развалин возвышался небольшой холм, на котором во времена средневековья нагромоздились камни и всякая всячина, а после заросли травой. Стоя на этом холме, мы наблюдали, как незнакомец рыщет вокруг, словно хорек.
В развалинах есть арка, за ней вниз тянется лестница в пять ступенек, а дальше все завалено упавшими камнями и землей. И вот незнакомец остановился у этой арки, подался вперед, упершись руками в колени, и посмотрел туда, куда уходили ступени.
А ну, вылезайте оттуда! с яростью сказал он.
И солдаты вылезли. Я бы на их месте не стал вылезать. Их было двое против одного, но они вышли, съежившись, как побитые собаки. Человек в коричневом что-то надел им на руки А в следующую минуту оказалось, что оба солдата скованы друг с другом наручниками, и он гонит их перед собой, как овец.
Назад вы пойдете тем же путем, каким сюда пришли, сказал велосипедист.
Тут Освальд увидел лица солдат, и ему никогда не забыть, как они выглядели. Он спрыгнул с насыпи и побежал к ним.
Что сделали эти люди? спросил он у велосипедиста.
Дезертировали, ответил тот. Благодаря тебе, мой мальчик, я сгрябчил их легче легкого.
Один солдатне очень старый, ростом с пятиклассникапосмотрел на Освальда, и, перехватив его взгляд, Освальд сказал:
Я не доносчик и ничего бы не сказал, если бы знал, в чем дело. Надо было открыться мне вместо того, чтобы советовать не лезть не в свое дело, тогда я бы вам помог.
Солдат промолчал, за него ответил велосипедист:
И ты бы отправился в тюрягу, мой мальчик. Помогать грязному дезертиру? Тебе достаточно лет, чтобы понимать, что можно делать, а что нельзя. А ну, топайте, мерзавцы!
И все трое ушли.
Когда они скрылись из виду, Дикки сказал:
Как странно. Я ненавижу трусов, а дезертирытрусы. Не понимаю, почему я так скверно себя чувствую.
Элис, Дора и Ноэль были в слезах.
Конечно, мы правильно сделали, что рассказали о них. Только когда солдат на меня посмотрел пробормотал Освальд.
Да, кивнул Дикки, именно.
В глубоком унынии компания пошла обратно, и по дороге Дора сказала, шмыгая носом:
Наверное, велосипедист выполнил свой долг.
Конечно, согласился Освальд, но у нас-то не было такого долга. И мне ужасно хочется, чтобы мы ничего подобного не делали!
А ведь такой прекрасный день, сказал Ноэль, тоже шмыгая носом.
Денек и вправду стоял прекрасный. Сперва небо хмурилось, но теперь лучи солнца озаряли болота, и все вокруг как будто было покрыто лучшим листовым золотоми болото, и деревья, и крыши, и трубы и все остальное.
Тем вечером Ноэль написал стихотворение о случившемся. Стих начинался так:
Бедняги солдаты, как вы налажали,
Когда в ясный день почему-то сбежали!
Ведь если бы вы в непогоду ушли,
Наверное, вас бы ни в жизнь не нашли,
Ведь Освальд, боясь промочить свои ноги,
Не слал бы ловца к вашей тайной берлоге.
Освальд отколотил бы брата за эти строки, не будь Ноэль таким слабачком. К тому же в поэтах, даже самых юных, есть что-то такое, отчего кажется, что бить ихвсе равно что бить девчонок. Поэтому Освальд даже не разругал дурацкий стих, ведь Ноэль плачет по малейшему поводу.
Сходим к нашему свинопасу, только и сказал Освальд.
И мы пошли, но Ноэль отказался. Его ни за что не стронуть с места, если на него накатывает вдохновение. Элис осталась с ним, а Эйч-Оу уже лежал в постели.
Мы рассказали свинопасу о дезертирах и о нашем смиренном раскаянии, и он заявил, что понимает наши чувства.
За несчастным парнем, рванувшим в бега, и так слишком многие охотятся, и незачем остальным к ним присоединяться, сказал он. Не то чтобы я одобрял дезертирствоя называю его подлым трюком. И все равно шансы слишком неравны. Один против тысячи: вся армия, флот, народ, парламент и король Англии против единственного недалекого малого. Держу пари, ты навел на них погоню не нарочно.
В общем, да, мрачно ответил Освальд. Хотите мятную конфетку? Она ядреная.
Съев конфету, свинопас продолжал:
Возьмите молодого парня, сбежавшего недавно из Дуврской тюрьмы. Я знаю, за что он вляпался: стащил четырехфунтовый кекс с прилавка кондитерской Дженнера, на Хай-стрит. Отчасти потому, что хотел есть, отчасти из озорства. Но даже если бы я не знал, за что его задержали, неужели я натравил бы на него полицейских? Да никогда. Дайте парню шанся так считаю. Но не грызи себя из-за тех солдатиков. Может, их в конце концов поймали бы и без тебя. Я тоже их виделсамые большие разгильдяи, которые когда-либо натягивали солдатские сапоги. Просто в следующий раз остановись и подумай, а после уж открывай рот, понятно?
Мы сказали, что понятно и в следующий раз мы так и сделаем, и отправились домой. По дороге Дора заметила:
Ну а если на свободу вырвался жестокий убийца? Тогда о нем надо сообщить.
Да, согласился Дикки. Только прежде чем сообщить, надо быть абсолютно уверенным, что он жестокий убийца, а не парень, который с голодухи стащил кекс. Откуда ты знаешь, что сделала бы сама, если б как следует проголодалась?
Воровать бы я не стала, сказала Дора.
Не уверен, ответил Дикки.
Они спорили об этом до самого дома.
Не успели мы войти, как начался проливной дождь.
Когда разговор заходит о еде, начинает казаться, будто ты очень давно не ел. Миссис Биль, конечно, ушла домой, но мы сами отправились в кладовую. Это гостеприимная кладовая, на ее двери нет замков, только большая деревянная щеколда, которую можно поднять, потянув за веревочку, как в сказке про Красную Шапочку. Кладовая выложена чистым влажным красным кирпичом, и, если положить на пол пакет с имбирным печеньем, оно размягчится. Мы нашли половину пирога с ревенем и мясные котлеты с картошкой. Миссис Бильпредусмотрительная особа. Я знаю много людей гораздо богаче ее, которые вовсе не так предусмотрительны.
Мы удобно устроились за кухонным столом и отлично угостились, хотя ели стоя, как лошади.
Потом нам пришлось позволить Ноэлю прочитать стихотворение о солдатах. Ноэль бы глаз не сомкнул, если бы его не прочитал. Стих был очень длинным, начало я уже процитировал, а заканчивался он так:
Бедные солдаты, вот вам урок:
Убегатьнеправильно, какой в том прок,
Служить королю вам теперь пора,
А ещестране, ура-ура!
Ноэль признал, что «ура-ура» звучит слишком бодро для стихотворения о солдатах с такими лицами, какие были у беглецов.
Но тут не столько про солдат, сколько про короля и страну. Подождите секундочку, я кое-что вставлю.
И вот что он вставил:
Постскриптум: бедные солдаты,
Не обижайтесь на меня, ребята,
Я не вам, а королю до утра
Готов распевать: «Ура-ура!»
«Ура-ура» петь нельзя, сказал Дикки.
Поэтому Ноэль пошел спать, распевая «ура», и Элис сказалапусть лучше поет, чем спорит, что это спеть нельзя. Но от его пения было еще больше шума, чем от споров.
Освальд и Дикки всегда обходили дом, проверяя, заперты ли двери и закрыты ли ставни. Так обычно делает глава семьи, а Освальд остается за главного, когда рядом нет отца. На верхнем этаже окна были без ставней, только с занавесками. «Белый Дом», как называется жилище мисс Сандал, находится не в деревне, а «в двух шагах» от нее, по словам миссис Биль. Тому, кто идет по дороге с болот, этот дом попадается первым.
Каждый вечер мы с Дикки заглядывали в шкаф и под кровати в поисках грабителей. Об этом просили девочки, хотя сами не хотели смотреть. Не знаю, кой толк с таких проверок. Если где-то и притаился грабитель, иногда безопаснее о нем не знать. Вот уж когда справедливы слова, что в незнанииблаго. Глупо искать грабителя, тем более что он наверняка вооружен до зубов! Впрочем, взломщик мало чем может поживиться в домах, обитатели которых следуют девизу: «Простая жизнь и возвышенные мысли», и мы ни разу никого не находили ни в шкафах, ни под кроватями.