ГЛАВА 18. Бегство
Тоннель, прорытый под домом Сигрун, вел не слишком далеко, но заканчивался в таком глухом лесу, что беглецов было не разглядеть издалека.
Сигрун тоже молчала. Мысли, недавно такие ясные, теперь путались в ее голове. Все последние недели она терзалась смесью преданности, милосердия и ненависти к тому, кто отнял у нее любимого. Каждый раз, когда она смешивала лекарства для Льефа, много раз вместе с Руном посещавшего ее дом, рука ее сама тянулась к склянке с отворотным зельем, какое научил ее делать галл. Каждый раз, когда она наливала в плошку еду, пальцы сами чертили на миске знаки проклятья. Но теперь все эти чувства угасли, оставив только одну ненависть, припорошенную болью.
Будьте прокляты вы все, бесконечным речитативом звучало у нее в голове.
К тому времени, когда они выбрались из спрятанной в густом кустарнике небольшой пещерки, над вершинами деревьев уже слабо алел рассвет.
Льеф припал к каменистому склону, тяжело дыша. Кадан тут же потянулся к нему, но Льеф отодвинул его руку.
Я воин, сказал он.
Кадан не обратил внимания на его слова. Только спросил:
У меня есть мазь. Нанести?
Льеф качнул головой.
Оба посмотрели на Сигрун.
Ведовка смотрела в пустоту перед собой и одними губами нашептывала слова, которые нетрудно было бы угадать: будьте прокляты вы все.
Помолчав, Кадан решился задать вопрос, который вертелся у него в голове, но который он боялся произнести вслух:
Что теперь?
Он впервые оказывался настолько далеко от людей, лишенный всякой опоры, без жилья и возможности отыскать еду.
Льеф не знал. Хотя он не боялся ни леса, ни разбойников, ни хищных зверей, он тоже не понимал, что может делать теперь, лишившись семьи и друзей.
Можно пойти на юг, после долгой паузы сказал он, хотя и сам понимал, что на юге им делать нечего: там обитали племена, которым чужаки нужны были еще меньше, чем он здесь своей семье.
Льеф думал и о семье. О том, что отец мог бы дать выкуп за него. Но и тут же о том, что, скорее всего, не даст. Семья Эрика давно уже была ему куда большей семьей, чем родные по крови в доме отца. И если уж даже Эрик отказался от негото тем более откажется и эрл.
Ты мог бы отдать меня в унисон его мыслям произнес Кадан.
Льеф посмотрел на него и на секунду представил изломанное пытками тело Кадана, висящее над входом в его домкак вешали тела треллей, за которых хозяин отказывался платить виру.
Руки сами притянули Кадана, и Льеф прижал его к себе, не обращая внимания на колыхнувшуюся внутри боль.
Кадан на секунду прижался щекой к его небритой щеке, а потом погладил по плечу.
Ладно, он вздохнул, давай попробую разжечь костер. Ты весь продрог.
Льеф качнул головой.
Мы недалеко ушли, сказал он, нужно забраться глубже в лес. Он повернулся к ведовке и позвал:Сигрун.
Сигрун не обращала никакого внимания на него. А Льеф не знал, что делать. Он знал ее уже много лет и был виноват перед ней, но и сил на то, чтобы тащить ее на себе, не имел.
Она рисовала погибельные руны на твоей посуде, вполголоса сказал Кадан.
Льеф дернулся и в сомнении посмотрел на него.
Прости. Я не хотел говорить, ты и так болел, Кадан опустил глаза, но ты должен знать, что с ней нужно быть настороже.
Льеф поджал губы и дернул плечом.
Тогда пусть решает свою судьбу сама, сказал он и, оглядевшись, попытался определить где юг, а затем шагнул туда.
В следующую секунду он оступился, и Кадан молнией метнулся к нему, чтобы подхватить под плечо.
Так они и шлипридерживая друг друга и почти обнявшись.
Кругом расцветало лето. Щебетали птицы в кронах северных сосен и елей. Стоял густой запах первых цветов.
Но ни одному, ни другому не было радостно от того, что наконец закончилась зима.
Когда оба устали настолько, что уже не могли идти, а солнце медленно закатывалось за горизонт, Льеф все же попросил Кадана разжечь костер.
Я попробую поймать дичь, сказал он и взял из рук Кадана луквсе снаряжение тот нес с собой.
Кадан кивнул и, опустив на землю мешки, принялся собирать валежниккостры по-прежнему давались ему не очень хорошо. Но он хотел хоть немного помочь Льефу и потому сидел и крутил палочку в ладонях, стараясь поджечь сухой мох, до тех пор пока Льеф не вернулся с уткой в руках.
Льеф выглядел измотанным, и потому Кадан ничего спрашивать не стал, только освободил ему место у костра.
У нас есть вода? спросил Льеф.
Немного, то что у Сигрун нашел.
Кадан потянулся за флягой, намереваясь передать ее Льефу, но тот качнул головой.
Оставь пока. Разве что по глотку.
Он опасался, что выйти к реке удастся нескоробольшая часть берегов была такой каменистой, что трудно было бы даже наполнить флягу.
Когда оба уже заканчивали есть, Кадан вздрогнул, заметив среди деревьев смутную тень. Сигрун тоже вышла к костру. Опустилась на землю напротив них и замерла, вытянув руки к огню. Слабый ветер трепал ее волосы, а лицо казалось восковой маской в наступившей темноте. И алым лепестком пламени на коже пылал ожог. Кожа вздыбилась, не оставив и следа былой красоты на этой половине ее лица.
Ни Льефу, ни Кадану не хотелось с ней говоритьи говорить при ней между собой. Но никто не решался ее прогнать.
В конце концов, обнявшись, они устроились на земле и уснули. Льеф просыпался от каждого шороха, но так и не смог распознать тот момент, когда Сигрун ушла: когда утром они открыли глаза, то у костра уже остались вдвоем.
Костер все еще тлел. Кадан сидел возле него, обняв руками колени и глядя в огонь.
Льеф приподнялсяздесь, на свежем воздухе, ему стало заметно легче, чем в угрюмой избеи приник к его спине, положив голову Кадану на плечо.
Я люблю тебя, прошептал тот и закусил губу.
Льеф молчал, ожидая продолжения.
Люблю, Льеф, но ты сам знаешь, нет смысла идти на юг. Там племена, которым мы не нужны.
Льеф вздохнул.
Что ты предлагаешь? спросил он.
Не знаю Кадан спрятал лицо в коленях.
Льеф прикрыл глаза и попытался расслабиться, раствориться в солнечных лучиках, пронзавших его веки.
Я тоже не хочу на юг, сказал он. Через два месяца будет новый тинг. Я выйду перед всеми и докажу твою правоту. А еще Я скажу всем, что ты свободен. Чтобы, если меня убьют, тебя никто не винил.
Льеф.
Льеф прикрыл ему рот ладонью.
Я твой хозяини я так решил.
Льеф поцеловал Кадана в лоб.
Кадан потерся виском о его висок и снова отвернулся к огню.
Два месяца сказал он, мы проведем их в лесу?
Да. Вдвоем. Я буду ловить дичь. А тыразжигать огонь. Мы будем сторониться людей, потому что если кто-то увидит насто по праву может убить. Мы преступники, мы уже мертвы для них.
А как ты докажешь свою правоту?
Льеф снова замолк.
Не знаю, сказал он, я вызову Эрика на бой.
И ты убьешь его?
Не знаю, повторил Льеф. Он должен был принять виру, Кадан. Таков был договор.
Но я начертил руну, и она сделала неправедным ваш бой.
Льеф надолго замолк.
Разве руны помогли Сигрун сгубить меня? спросил наконец он. И разве твоя руна сделала непробиваемым мой доспех? Кто знаетесть колдовство или нет?
Я не знаю, признался Кадан, я просто хотел тебя хотя бы чуточку защитить.
Я не буду спорить с тобой, сказал Льеф, хотя ты мужчина, но снова говоришь как жена. А мужчине недостойно спорить с женой.
Кадан повернулся и легонько его поцеловал.
Но я и люблю тебя как жена, сказал он, разве это не стоит того?
Стоит. Все, что случилось с нами, стоит того, чтобы две луны провести с тобой.
ГЛАВА 19. Тинг
Два месяца они провели в лесу среди пения птиц и шороха листвы. Днем охотились и собирали коренья, а вечером любили друг друга у костра.
А в одну из ночей Льеф позволил Кадану то, чем заклеймил его Рун. И хотя поначалу было стыдно и казалось, что наутро он перестанет быть собой, любовь и благодарность в глазах Кадана заставляли забыть обо всем. И когда наутро они проснулись, по обыкновению в объятьях друг друга, Кадан смотрел на него с такой нежностью, и такая преданность была в его глазах, что Льеф подумал, что все идет ровно так, как и должно.