Кадан качнул головой.
Льеф поцеловал его в висок и сказал:
Хорошо.
С самого раннего возраста Льефа воспитывали воином. Такому воспитанию способствовала сама жизнь, окружавшая его: с детства он видел вооруженных людей, брал в руки их оружие, ходил с родичами на охоту, убивал зверей и птиц в лесах.
Будучи подростками, мы с Руном состязались друг с другом в прыжках с высоких гор, в перепрыгивании рек и ручьев, лодок и людей. Когда стали старше, то прыгали уже с разными тяжестями в руках или привязав груз к ногам.
Кадан смотрел на то, как улыбка играет у Льефа на губах, и видел в его глазах такую светлую тоску, что трудно было не понять: чтобы ни представлял из себя Рун, для Льефа он брати будет братом всегда.
Эти навыки затем не раз помогали нам в бою, когда требовалось быстро уклониться от пущенного копья или перескочить через посланный по скользкому льду щит. Рун даже как-то перепрыгнул через головы врагов, окруживших егопотом долго не мог об этом забыть, Льеф усмехнулся и посмотрел на Кадана. Тот стоял на тренировочной площадке, кое-как удерживая в руках слишком тяжелый для него меч.
Льеф обошел Кадана со спины и взялся за меч двумя руками поверх рук галла. Кадана тут же повело. Он почувствовал, как напрягается член, и в голове заходится шум.
Часто случалось так, что, сражаясь против множества противников, мне приходилось уходить в сторону знакомым с детства прыжком. Или в морском бою, когда драккары сходились бортами, перепрыгивать с корабля на корабль, продолжил Льеф, вот так, понимаешь? он переложил ладонь Кадана так, чтобы тот лучше контролировал меч. Кадан попытался сосредоточиться на том, чем они занимались уже несколько часов. Он напомнил себе про Руна и про то, что может случиться, если он не научится стоять за себя, но это не слишком помоглоЛьеф обволакивал его со всех сторон теплом, и Кадану хотелось только таять в его рукахбольше ничего.
Последние три дня Льеф вставал раньше обычного и возвращался в дом к обеду, чтобы затем идти тренировать его, но за эти три дня Кадан так и не научился ничему.
Вдоль берега находится множество скалистых островков-шхер, продолжал рассказывать Льеф, и его дыхание опаляло жаром ухо Кадана. Там живут птицы. Так вот, мы соревновались, кто быстрее взберется на отвесную скалу и спустится вниз с яйцом тупика.
Оно такое вкусное? Это яйцо? различил Кадан собственный голос сквозь шум в голове.
Что? Нет. Абсолютно противное на вкус. Главное не победить, а участвовать в борьбе. По крайней мере, для меня так.
Кадан кивнул. Это он понимал. Не сдержавшись, он повернул голову и коротко поцеловал Льефа. Тот замер на несколько секунд ошарашенный. Кадан обнаружил, что, стремительно набухая, член Льефа упирается ему в зад.
Не делай так при всех, сказал Льеф, совладав с собой.
Я понимаю, Кадан повторил быстрый поцелуй, я буду осторожен, Льеф.
Льеф отстранилсявзгляд его был немного золи, взяв со стойки с оружием другой меч, занял позицию напротив Кадана.
Нападай, приказал он.
Даже теперь, будучи взрослым, в свободное от походов время Льеф продолжал упражняться дома с мечом, а иногда и показывал приемы юношам при королевском дворе, когда те желали поучиться у него.
Льеф был хорошим учителем. Спокойным, терпеливым и твердым. Но именно от этого сочетания мягкости и непоколебимости Кадан никак не мог сосредоточиться на учебе. Ему казалось, что бархатистый голос Льефа ласкает его, как ночью ласкали сильные руки северянина его тело. И потому, выполняя приказ, Кадан в очередной раз лишь скользнул клинком плашмя по лезвию учительского меча.
Вот ты где, послышался голос со стороны.
Кадан заледенел. Это был Рун.
Льеф, казалось, тоже напрягся.
Учишь раба обращаться с мечом? Ты окончательно проиграл его заклятьям, Льеф. Думаешь, трелля можно чему-то научить? спросил Рун. Он вошел на площадку и прислонился к оградительному столбу спиной, пожевывая травинку. Взгляд его, устремленный на Кадана, полнился презрениеми ненавистью.
Перестань, Рун. Предупреждаю тебя, сказал Льеф.
Мне больно, выплюнул Рун, что этот галл встал между мной и тобой.
Он бы не стал причиной раздора, если бы ты этого не захотел, Льеф почти инстинктивно заслонил Кадана собой.
Тебя ищет отец.
Льеф оглянулся на Кадана.
Не бойся, я за ним прослежу.
Это плохая мысль, Рун.
Рун фыркнул.
Боги, Льеф. Ты сам становишься похожим на него. Где твердое плечо, на которое я мог опереться всегда?
Льеф хотел было ответить, но не успел, потому что Руна уже несло:
Ты сам стал как женщина, Льеф. Ты, должно быть, тоже ложишься под него? Поэтому он так цепляется за тебя.
Взгляд Льефа, только что напряженный и тяжелый, подернулся льдом.
Рун тоже замолчал.
Над тренировочной площадкой повисла тишина.
Зачем ты это сказал? тихо спросил Льеф.
Руну стало неуютно.
Чтобы ты понял, как глупо выглядишь со стороны, Льеф, тем не менее огрызнулся он.
Рун, ты знаешь закон.
Рун молчал.
Никто не слышал, только ты и я.
Слышали небо и земля.
Льеф осторожно произнес Кадан, начиная понимать, в какую сторону клонится разговор. Но Льеф лишь задвинул его дальше за спину. Остановить его не мог уже никто. Злость, наполнившая его в тот день, когда он увидел Кадана и Руна вместе за домом, раскалилась добела и стала остывать, превращаясь в настоящую боль. Много позже он думал, что мог бы простить Рунаесли бы их в самом деле слышали только небо и земля. Потому что, по большому счету, Льефу было безразлично мнение богов. Но в эту секунду у него за спиной стояли слышал его словаего собственный "бог". И он никогда бы не простил себе, никогда не смог бы смотреть Кадану в глаза, зная, что тот знает, что Льеф побоялся поднять на обидчика меч.
Идем к твоему отцу, сказал Льеф все так же спокойно, я скажу ему, что буду биться с тобой. На перекрестке. На третий день. Как требует того закон.
ГЛАВА 14. Ожидание
Смыть оскорбление можно только кровью. Я вызываю его на хальмгат.
Эрик хмурился и переводил взгляд с одного на другого.
Рун, жестко спросил он, зачем ты это сказал?
В глазах Руна блестела злость, и когда прозвучал вопрос конунга, злость эта стала только сильней.
Благодарю за вызов, сказал он вместо того, чтобы ответить конунгу, такого вызова и надлежало ждать от тебя. Я принимаю его, и драться мы будем тогда, когда ты пожелаешь.
Эрик встал со своего места и вплотную подошел к обоим.
Льеф, обратился он к пасынку. У моего сына длинный язык. Тебе ли этого не знать?
Льеф молчал и, стиснув зубы, смотрел на него.
Никто не слышал, успокаивающе произнес Эрик, я понимаю, вы оба очень молодыи вот уже четыре месяца, как не были на войне. Но подумайте обо мне. Я не переживу потери одного из вас.
Рун молчал. А Льеф, может быть, и пошел бы на попятную, но его разозлило то, что Эрик как бы обращался лично к нему. На Руна он не смотрел.
Ты, конунг, знаешь закон, сказал Льеф. Я не могу отступить.
Конунг рыкнул и, взмахнув плащом, вернулся на свой трон.
И все же, сухо сказал он, у вас есть три дня, чтобы обдумать все.
Той ночью Эрик не мог уснуть. Он все думалкак остановить то, чего он давно уже ждал. Рун и Льеф были друзьями. И оба были дороги ему. Но самую сильную боль всегда причиняют те, кто дороже всего.
А вечером Рун прислал к Льефу своих послов.
Сражение должно было проходить на небольшом острове или на перекрестке. Право первого удара принадлежало Руну.
В тот же день договорились о времени и о месте, а так же об оружии. Они могли использовать короткие, заточенные с одной стороны гибкие германские мечискрамасаксы, или же длинные, прямые и обоюдоострые. В левой руке каждого был щит, а на телелюбой доспех.
На второй день Рун, затеявший эту свару, уже жалел.
Его разозлил Льеф. Разозлило то, как тот обошелся с ним, толкнув его в грязь, и разозлило то, что Льеф не хочет делиться с нимхотя сам уже полгода пользовался рабом.
Он, Рун, был сыном конунга. Любимым сыном, и так же точно любили его все воины северной земли.