Постой! скомандовала я, он остановился.
Я никогда в жизни не видела голого парня, ну кроме как на картинках в учебнике. Все было по-иному, то есть все на месте. Его стручок, я не знала, как это назвать, а яичек не заметила, маленький мешочек прятался за тем самым стручком и все. А что, впрочем, ожидала. Я прищурилась, чтобы лучше рассмотреть, хотела подойти, но остановилась, как будто мне больше надо. Стояла и смотрела, было очень любопытно, даже завораживающе, только вот чем?
Ну все, опять сказа Лешка.
Стой! снова скомандовала я, и он опять остановился.
Чем больше я смотрела, тем больше мне хотелось его рассмотреть. Свое тело я уже изучала, не только пальчиками, но и рассматривала в зеркале. Много раз думала, а чем все же парни отличаются от девочек? Теперь я могла в этом убедиться сама и не хотела упускать возможности.
Ну все, опять сказал Лешка.
Ну что ты заладил, ну все, да все. На, смотри, я тут же стянула свои трусы до колен и приподняла подол.
Мы стояли молча, вот дураки, и смотрели каждый на свое. Примерно минуты через три я опустила платье, поправила трусы и пошла. Лешка плелся за мной.
Это стало нашей тайной. Валерка сам отпал, несколько раз еще пытался к нам приклеиться, но мы сбегали от него, уходили в наш новый лабаз. Его мы соорудили у ручья, что впадал в озеро. Там росло много ив, и вот под одной из них мы и соорудили себе тайное место.
Обычно я приходила первой, смотрела на воду, что протекала под ивой, сухая земля, усыпанная старыми листьями. Потом я снимала с себя всю одежду, аккуратно развешивала на ветках и уходила купаться. Я не боялась, что меня кто-то увидит, до деревни далеко, здесь не было ни грибников, ни ягодников. А озеро, оно маленькое и на него не ходили ловить рыбу. В общем, я была одна. Когда приходил Лешка, сверкая своей белой задницей, он прыгал ко мне, и мы плыли к противоположному берегу. Там был песчаный откос, мы выходили на него, ложились на горячий песок и смотрели в небо.
Через какое-то время я даже привыкла к своей наготе, к тому, что на меня постоянно пялится Лешка, а я, впрочем, так же пялилась на него. А потом сказала, что если он хочет, может меня потрогать. Я легла на спину, прикрыла глаза и стала ждать. Сперва ничего, слышала только его дыхание, а потом Лешка коснулся меня. Мне было самой любопытно, знала только одно: чем дольше я давала ему время на себя, тем больше потребую от него для себя.
Я доверяла Лешке, знала, что он никому ничего не расскажет. Только немного стеснялась того, что у меня начали набухать соски, говорят, так растет грудь. На лобке волос не было, а так хотелось, впрочем, у Лешки их тоже не было, так что меня это успокаивало.
Мы изучали друг друга. Но чем больше знали, тем больше хотелось. И так повторялось каждый день, словно прошедший день стирал все наши воспоминания.
Пролетело лето. Я уехала в город, какое-то время даже болела от того, что на меня никто не смотрит. Раздевалась дома, стояла посреди своей комнаты, как будто в лесу. Но потом все забылось, стерлось. Школа, уроки, танцы, театральный кружок, и вот все мои воспоминания ушли в детство, я стала взрослеть. Через несколько лет мне стало стыдно за свое поведение, там, в кукурузном поле, но я не могла ничего исправить. Стала стесняться, что грудь так и не выросла, я так и осталась пацанкой. И вот теперь, спустя шесть лет, вернулась в деревню.
2
Узнав Лешку, я удивилась тому, каким он стал. Такой огромный, даже мужественным, но глаза остались прежними, добрыми и любопытными. На мгновение я прижалась к нему, но, поймав косой взгляд какой-то девахи, тут же отстранилась, приподняв подбородок, сказала:
Я рада тебя видеть.
И я тоже.
Ты так вырос, тебя не узнала.
Да есть чуточку.
Ниче себе чуточку, ты выше меня, и засмеялась.
А ты хотела, чтобы я оставался Тарапунькой?
Взяв его под руку, мы пошли по дороге. Толпа зрителей еще вытекала из клуба, она гудела, но чем дальше мы уходили, тем реже становились голоса. Лаяли собаки, где-то мычала корова, захлопывались калитки, деревня засыпала.
Мне хотелось расспросить Лешку, но я молчала, даже не знала с чего начать. Я была счастлива и удивлялась, почему так? Он проводил меня до дому, не хотелось его отпускать. Лешка был чужой и в то же время такой родной.
Ты сейчас работаешь?
Да, ответил он, в гараже, крашу комбайны.
Нравится?
Наверное, нет, но надо с чего-то начинать.
Ты целый день работаешь? все не могла привыкнуть к тому, что он стал таким взрослым.
Нет, только до четырех, могу прийти.
Хорошо.
Мы постояли еще с минуту и расстались. Я не знала, что говорить, было так много вопросов, но слов не было. Закрыла калитку и вошла в дом.
Весь следующий день я просидела на чердаке, смотрела через окошко на поля. Мне и раньше нравилось здесь сидеть, куча старого хлама, такого в городе нет, все выкидывалось. Но тут стоял велосипед, наверное, еще довоенный, граммофон, правда, не работал. Сундуки, чемоданы, зеркала и шкафы, газеты, если порыться, то можно было найти сорокалетние, и зачем бабушка их собирает. Здесь была история, поэтому мне нравилось здесь находиться. Могла часами перебирать пожелтевшие от времени журналы, открытки с котятками. А еще там была куча старой одежды, ее разглядывать мне больше всего нравилось.
Время пролетело незаметно, хлопнула калитка. Прислушалась, это были шаги не деда, быстрые. Потом хлопнула входная дверь и на какое-то время воцарилась тишина.
Шустрик, ты здесь?
Так звал меня только Лешка, да и то эту кличку придумал мне в последние дни, потому что я быстрей его бегала.
Я тут, крикнула ему. Поднимайся наверх.
Он быстро поднялся по лестнице и, увидев меня, подбежал.
Это ты? зачем-то спросил он.
Да, балбес.
Так иногда я звала его, когда он долго думал. Лешка улыбнулся.
Значит, это ты. До сих пор не верю, что ты приехала.
Да я и сама не знала, что буду здесь. А ты все же вымахал, такой большой. А помнишь, каким был? и показала себе на плечо.
Нет, выше, возмутился он.
Я чуть подняла руку.
Ну, наверное, так.
Усадила его около себя и стала расспрашивать, как он эти шесть лет жил. Мы перебивали друг друга, иногда по привычке я шлепала его по лбу, чтобы замолчал, он совершенно не слушал меня, хуже девчонки тараторил. Потом вспомнили, как они с Валеркой собирались идти смотреть баб в бани. Лешка признался, что они так и не ходили, побоялись разъяренных женщин. Я вспомнила, как сняла с себя трусы и то, как Лешка пялился на меня. Он же вспоминал, как я трогала его стручок, будто тот раскаленный, и я могла обжечься.
Дураки мы были, сказала я.
Потом смеялись и снова вспоминали. Так пролетел вечер. Внизу зашлепала бабушка, мы притихли, спустились с чердака, выскользнули на улицу. Жара спала, стало свежо, даже зябко, появился туман, но я не хотела идти домой. Я сейчас, как прежде, собрала бы вещи и ушла в лес. Глупо, что мне теперь там делать? Грустно было расставаться с Лешкой, прижалась к нему и сказала, что буду ждать завтра. Хотела, чтобы он пришел под ивы, но туда далеко добираться, а он ведь работает. Тогда предложила, чтобы он приходил на склады. Они еще тогда были закрыты, а сейчас, наверное, совсем развалились. Но шляться по деревне совершенно не хотелось, зато за складами начинались поля клевера, очень красиво.
В свое время моя двоюродная сестра Лека, а она старше меня на пять лет и этим очень гордится, рассказывала, что любят мужчины. Она еще не вышла замуж, но мечтает, и я знаю, что у нее есть парень. Так вот, Лека все учила меня уму-разуму, как обращаться с мужчинами, что делать, что они любят. Но она ни разу не сказала, что любят сами женщины. Однако я уже давно поняла, чего хочу. Я просто ласкала себя и получала от этого кошачье наслаждение. Нет, не спала с мальчиками, то есть не занималась с ними сексом. Хотя многие мои подружки уже попробовали. Но я это делаю в фантазиях, и мне кажется, что знаю, что хотят мои мужчины.
Наверное, так лежала и рассуждала всю ночь. Проснулась поздно, на улице жара. Умывшись и перекусив, я опять поднялась на чердак. Перебирая сундуки, наткнулась на ручки от напильников. Они были пластиковые и разного размера, от толщины пальца и толще. Зачем они тут лежат? Взяла в руки самую маленькую ручку, пластик выцвел и из ярко-алого превратился в бледно-розовый. Чуть побитая ручка, вся в глубоких царапинах и вмятинах. Она идеально ложились в руку, плавно утолщалась, а потом шейка сужалась и упиралась в кольцо. Я подержала ее в ладони, пластик приятный на ощупь, не холодный, мягкий, но в то же время и твердый. Из всей кучи я выбрала три ручки, от самой тонкой до самой толстой. Положив в сумку, бросилась на улицу.