"Это тебе в наказание за мои муки, мстительно думал Глеб, обводя розовую мякоть пальцем, чуть касаясь мокрой ароматной кожи, так, что Олечка, трясясь, как в лихорадке, откинулась назад и заскулила почти с отчаянием. Будешь знать, как заставлять меня ревновать"
Хочешь кончить? тихо произнес Глеб, чуть касаясь ее губ своими губами. Его поцелуи были тоже такими же дразнящими, лёгкими, неуловимыми. Олечка пыталась ответить, прижаться к его губам своими, но он ускользал каждый раз, продолжая дразнить девушку, заставляя нее распробовать, каково этосходить с ума от желания и не получать то, чего хочешь. Хочешь?
Ро-оза, стыдливо проскулила Олечка, вздрагивая на его руке, когда его пальцы снова коварно и сильно скользнули вглубь ее тела.
Очень хочешь?
Его пальцы проникли в ее тело очень глубоко, толкаясь там безжалостно и чувствительно, а вибратор, смяв красные от возбуждения ткани, плотно прижался к клитору, чуть поглаживая.
Господи боже мой! громко взвизгнула девушка, изо всех сил рванувшись, стараясь избавиться от жестокой ласки, но вместо желанного облегчения пальцы Глеба поникли в нее ещё глубже, поглаживая крепче и чувствительнее, и Олечка зашлась в оглушительных криках, изо всех сил стараясь свести вместе ноги, дрожа напряжёнными бедрами.
Неужели так плохо? притворно посочувствовал Глеб, поглаживая клитор девушки все настойчивее, но, кажется, она была не в состоянии воспринимать слова. Ощущения переполняли ее сознание через край, она извивалась, содрогаясь всем телом, крутила задницей, пыталась освободить связанные ноги, и кричала, кричала не переставая, захлебываясь собственным криком. Острого, невыносимого наслаждения было так много, что девушка не могла кончить, удовольствие почти превратилось в муку, и даже поцелуи Глеба, которыми он жадно покрывал ее раскрытые губы, казалось, она не замечает.
Лишь на миг он отнял от ее содрогающегося тела вибратор, как девушка кончила, сильно, глубоко. Спазмы выкручивали все ее тело, из напряжённого горла рвалось грубое, почти звериное рычание, и трепещущее лоно на его пальцах расслабились, стало мягким и невероятно мокрым.
О, о, о, постанывала Олечка, пребывая, кажется, на грани обморока, едва ли что-то соображая. Его рука двигалась в ее теле неспешно, осторожно, ловя последние, самые мелкие спазмы, и Глеб почти затаил дыхание, чтобы услышать первый, самый жалобный и отчаянный вой девушки, когда вибратор снова коснулся ее клитора.
Продолжим? коварно шепнул Глеб, чувствуя, как расслабившееся было лоно девушки снова крепко обхватывет его пальцы, а сама она дышит часто-часто, словно воздуха ей не хватает, и хнычет почти с отчаянием, изгибаясь дугой.
Нет, нет, нет! верещала она. Ремни на ее бедрах снова глубоко впились в кожу, оставляя красные полосы, живот девушки дрожал, и капли пота стекали по нему.
Нетзначит "лилия"? уточните Глеб, приставляя вибратор к распаленному входу и поглаживая ее напряжённый клитор пальцами. Девушка, откинувшись обессиленно назад, завыла, содрогаясь всем телом, слезы градом лились по щекам из-под повязки, но стопслова не произнесла.
Лилия? допытывался Глеб, настойчиво поглаживая клитор девушки, лаская его осторожными круговыми движениями, и чуть сильнее нажимая на вибратор, немного
погружая его в мокрое узкое лоно. Девушка забилась, зарыдала в голос, извиваясь под его жестокой лаской, ее ногти яростно рвали подлокотники кресла, и Глеб с трудом сам сдержал стон, потому что дальше смотреть на это сил у него не было. Его член уже болел от возбуждения, ему казалосьприжмись он сейчас к Олечке, коснись ее пылающей кожи головкой членаи разрядка наступит тотчас же.
Но ему было этого мало; он ещё не насладился ее телом, ее беспомощностью и ее криками. И ее волшебным запахом.
Откинув в сторону игрушку, он подхватил стонущую девушку под ягодицы и подтянул к себе ближе, склонился над ее дрожащими, раскрытыми бедрами и впился жадными губами в мокрое горячее лоно, целуя и вылизывая так жадно, что девушка снова закричала, словно он опять терзал ее вибратором.
Возьми меня, выдохнула она, изо всех сил стараясь освободиться, выкрутить руки из кожанных петель. Ну, пожалуйста Возьми!
Но тут язык Глеба касался ее возбужденного клитора, и девушка со стонами откидывалась назад, глубоко и удовлетворенно дыша, и замирая, растворяясь в очередном оргазме.
Возьми Ну, возьми же!
Едва он потянул застёжку, освобождая ее руки, едве спали с ее бедер удерживающие ремни, как она обняла его, приникнув всем телом, неистово целуя, прижимаясь животом и нетерпеливо выпрашивая ласки.
Трахни меня
От первого проникновения в горячее девичье тело Глеб замер, пережидая первое наслаждение, чтобы все не кончилось слишком быстро. Подняв девушку, обнявшую его руками и ногами, с кресла, крепко ее прижимая к себе, поддерживая под бедра, он толкнулся в ее лонои не сдержал стона.
Как хорошо, блаженно шептала девушка, принимая его в себя, как хорошо
Она с жадностью приникла к его губам, и их дыхание, стоны наслаждения и крики перемешались. Глеб яростно и сильно толкался в ее лоно, влажные тела соприкасались с жадными шлепками.
Ещё, ещё, шептала девушка, балансируя на грани оргазма. Она сжимала его напряжённый член нетерпеливо и крепко, напрягаясь, подгоняя свое возбуждения, и Глеб едва не взвыл, чувствуя, что больше не может сдерживаться, что удовольствие зажигается в его мозгу нестерпимым белым огнем, и Олечка закричала, когда он, с каким-то звериным рыком последними, самыми сильными толчками присоединился к ее удовольствию и кончил, насаживая ее на член все крепче, все полнее.
Глава 7. Мара
Квартира встретила Глеба напряженной тишиной, полумраком, и тревожным позвякиванием ложечки о стакан. Кто-то на полутемной кухне, где мрак рассеивал лишь крохотный ночник, притащенный из спальни, размешивал остывший чай и ждал его, Глеба. Почти у самой двери, как скорбный памятник его, Глеба, разгильдяйству, стоял не распакованный чемодан, чуть дальше валялись сапожки Мары. Она разувалась так тогда, когда приходила поздно и уставшая. Откровенно говоря, ее манера раздеваться по пути в спальню и раскидывать вещи тут же, словно избавляясь от непосильной ноши, словно тащить на себе их она больше не может, его здорово раздражала. Он вечно спотыкался о ее сапоги, ронял с комода пальто и находил ее лифчики в самом неподходящем месте. Он выговаривал ей за это, Мара исправлялась, но через некоторое время все начиналось сначала.
Сегодня сапоги были намеренно кинуты посередине прихожей, выложены на всеобщее обозрение с какой-то кошачьей мстительностью. Мара сделала это нарочноровно так же, как нашкодившие и наказанные коты злостно гадят в тапки. Устало стаскивая пальто, Глеб глянул на настенные часы и с досадой поморщился.
Черт, Мара! Мара, Мара, Мара!
Он обещал встретить ее в аэропорту, и забыл. Дата ее возвращения, рейс, время, да сам факт ее существования напрочь вылетели у него из головы. Все мысли его занимала только онаОленька. Ее тело. Ее страсть. Ее стоны. Ее дрожь
Глеб одернул себя, заметив, что даже сейчас, ожидая головомойки от подруги, он с легкостью перескакивает на мысли об Оленьке и о горячем свидании, и мысли о нем, воспоминания о полученном удовольствии затмевают все негативные эмоции, всплывающие от одинокого позвякивания ложечки о стакан. Совсем не хотелось портить настроение скандалами, упреками, но Глеб прекрасно понимал, что так оно и будет, и знал, что заслужил хорошую головомойку.
Он неспешно отодвинул в сторону вещи Мары, так же неспешно прошел по коридору. Двери на кухню были обведены золотистой полоской света, и Глеб, повернув ручку, отворил их, заглянул в тихий полумрак.
Мара сидела за столом, сонно опустив голову. Ее темные волосы были слегка растрепаны, словно она не единожды запускала в них ручки с ярким алым маникюром и массировала головутак она делала, когда у нее случались приступы мигрени. В стакане Мары действительно был налит чай. Она неспешно помешивала его ложечкой, как завороженная глядя на танец чаинок, и ложечка звенела о тонкое стекло.
Перед женщиной на столе стояла початая бутылка коньяка и пузатый бокал, рядом с нимитарелочка с тонко нарезанным лимоном. Мара не умела быть аккуратной, поэтому по светлой поверхности стола валялись тонкие ленточки лимонных корок, косточки, которые Мара наверняка выколупывала из лимона своими длинными красными ногтями. Возле бокала темнела засохшая лужица.