Моя фамилия Фитциммонс.
Буду с вами откровенен, мистер Фитциммонс, начал Пиджер. Я хотел бы, чтобы вы нам посодействовали и попросили мистера Тарлофа отозвать свою жалобу. Дело чрезвычайно щекотливое для всех вовлеченных в него сторон, и никто в результате не выиграет, если применять прессинг.
Вернулась Элен, и Фитциммонс сразу по ее лицу понялужасно зла и расстроена.
Уже за суп принялись! громко сообщила она мужу. Адель сказала, чтобы мы не торопились, делали все, что нужно, они прекрасно обходятся без нас.
Мистер Раск делает весьма щедрое предложение, уговаривал Фитциммонса Пиджер. Пять долларовза помятый автомобиль и еще пятьза расквашенный нос
Только подумать! Едешь на обед с мужем, цедила сквозь зубы Элен, и в результате оказываешься в полицейском участке, в телефонной будке. «Ах, прости меня за опоздание, дорогая, но я звоню тебе из восьмого полицейского участкау нас сегодня вечер уличных драк»
Тсс, Элен, прошу тебя! взмолился Фитциммонс; он и сам ничего не ел с девяти утра, и у него урчало в пустом животе от голода.
Произошла ошибка, ровным тоном говорил Пиджер, вполне естественная ошибка. Почему же этот человек так упирается? Ему ведь готовы компенсировать все его потери. Поговорите с ним, прошу вас, мистер Фитциммонс! Мы так сожалеем, что вам пришлось пренебречь светскими обязанностями. Зачем портить такой важный для вас обед из-за какого-то пустяка? Ведь все это пустякитак, мелочь! Он размахивал рукой перед лицом Фитциммонса.
Фитциммонс посмотрел туда, где на полу, рядышком сидели Тарлоф и этот второй русскийверзила. По выражению лица и жестамхотя они и разговаривают на непонятном ему русском языкеясно, что Тарлоф упорно стоит на своем и тверд, как и в самом начале. А Раск не спускает злых, прищуренных глаз с Тарлофа
Почему вы, собственно, так переживаете? поинтересовался у него Фитциммонс.
Глаза Раска вдруг заволокло пеленой гнева, запульсировали жилки на горле, стянутом тесным воротничком.
Да не желаю я появляться в суде! завопил он. И чтобы повторилась вся эта идиотская канитель; расследование, адвокаты, отпечатки пальцев
Пиджер вдруг нанес ему короткий, сильный, злой удар кулаком в ребра.
Почему бы тебе не купить время для выступления по Общенациональному радио? Обратись с воззванием ко всем американцамот одного побережья до другого!
Раск метнул на него короткий убийственный взгляд и, наклонившись к Фитциммонсу, хрипло прошептал, тыча в него длинным, согнутым пальцем:
Не хотите ли, чтобы я воткнул вот этот палец вам в рот?
Что все это значит?! громко воскликнула Элен. Что это за такое странное выражение«воткнуть палец в рот»? Зачем ему втыкать палец в твой рот?
Раск метнул в нее взгляд, полный невыразимой ненависти, но, не в силах вымолвить ни словечка от охватившего его сильнейшего гнева, повернулся и отошел. За ним следом устремился Пиджер. Двое у двери, в серых шляпах, молча наблюдали за происходящим, не двигаясь с места ни на дюйм.
Ну, что скажешь, Клод? начала снова заводиться Элен.
Совершенно очевидно, понизив голос, стал объяснять ей муж, что мистеру Раску ужасно не хочется, чтобы кто-то взглянул на отпечатки его пальчиков. Без такой процедуры он явно чувствует себя значительно счастливее.
Самый подходящий вечер ты выбрал для всего этого! покачала головой Элен. Почему бы нам сейчас не встать и не уйти отсюда?
Раск и шествующий рядом с ним Пиджер вскоре вернулись; большими шагами подошли к Фитциммонсу, остановились перед ним.
Послушайте, я ведь человек семейный! Раск состроил соответствующую физиономию. Прошу вас, сделайте мне одолжениепоговорите с этим упрямым русским!
Мне пришлось посетить модный магазин Бергдорфа Гудмана, вмешалась Элен (у нее у самой полно хлопот, будет она еще беспокоиться об этом Раске), и купить там дорогой туалет, чтобы провести в нем целый вечер в полицейском участке! Можно представить себе, что напишут завтра газеты: «Миссис Клод Фитциммонс вчера вечером блистала в своем великолепном бархатном голубом платье, с серебристой лисой на плечах, в приемной полицейского офицера Крауса в восьмом полицейском участке. Среди гостей выделялись всем хорошо известный Лепольд Тарлоф, а также мистеры Пиджер и Раск, в серых шляпах. Были также русский посол и два знаменитых итальянских офицера-артиллериста, тоже в серых шляпах».
Пиджер вежливо засмеялся.
Ваша женаочень остроумная женщина, заметил он.
Да, этого у нее не отнимешь, согласился Фитциммонс, мысленно спрашивая себя, уж не потому ли он на ней женился.
Ну, спросите вы его, ради Христа, что вам стоит? убеждал Раск. Вас от этого не убудет.
Мы со своей стороны сделали все, что могли, отметил Пиджер. Мы даже привели с собой русского, чтобы обсудить все детали на его родном языке. Не пожалели ради этого никаких усилий.
В пустом желудке Фитциммонса вдруг громко заурчало.
Видите ли, смущаясь, объяснил он, я ничего не ел с самого утра.
Вот видите! подхватил Пиджер. Все вполне естественно.
Ну да! присовокупил Раск.
Может, сходить купить тебе бутылку молока? холодно предложила Элен.
Фитциммонс направился к стене, где сидели Тарлоф с другим русским. Остальные пошли за ним следом.
Вы все еще намерены, мистер Тарлоф, задал вопрос Фитциммонс, выдвинуть обвинение?
Да, совершенно верно, ни секунды не задумываясь, ответил тот.
Десять долларов, предложил Раск. Я плачу вам десять долларов. Может ли кто-нибудь сделать для вас больше?
Деньгиэто не цель. Тарлоф фуражкой вытирал носоттуда все еще сочилась кровь; он ужасно опух, лицо окривело, и вообще вид у таксиста был ужасный.
Какова же цель? захотел узнать Раск.
Цель, мистер Раск, это принцип.
Поговорите-ка вы с ним! обратился Раск к Фитциммонсу.
Так, теперь можете все подойти! объявил офицер Краус.
Все столпились у письменного столалейтенант возвышался над ним на своем стуле.
Тарлоф рассказал, как все было, дорожное происшествие, наглый удар по носу.
Да, все верно, подтвердил Пиджер. В самом делепроизошло столкновение, а потомнебольшая потасовка. Но всепо ошибке. И этот человек не так уж пострадалнебольшая припухлость возле носа, больше ничего. И актерским жестом указал на Тарлофа.
С физической точки зрения, Тарлоф сдернул с головы фуражку и гундосил, нос забила свернувшаяся кровь, я сильно не пострадал. Но с психологической и пожал плечами, мне нанесено серьезное увечье.
Мистер Раск предлагает ему компенсацию в размере десяти долларов, возвестил Пиджер. К тому же приносит свои извинения. Ему жаль, что так произошло.
Лейтенант устало посмотрел на Раска.
Вы в самом деле об этом сожалеете?
Да, конечно, сожалею! Раск поднял правую руку. Могу поклясться на Библии, если нужно.
Мистер Тарлоф, обратился к пострадавшему лейтенант, если вы хотите возбудить судебное дело против этого джентльмена, вам придется прежде предпринять кое-какие шаги. Нужны ваши письменные показания под присягой. У вас есть свидетели?
Вот они. С робкой улыбкой Тарлоф, глазами указал на чету Фитциммонс.
Они должны будут постоянно присутствовать, продолжал сонным голосом лейтенант.
О Боже! застонала Элен.
Потом будет суд.
О Боже! еще громче возопила Элен.
Вопрос заключается в следующем, мистер Тарлоф. Лейтенант зевнул. Готовы ли вы взять на себя все эти хлопоты?
Факт налицо, не уступал несчастный Тарлоф. Он ударил меня по голове без малейшей провокации с моей стороны. Он виновен в совершении преступления против моей личности; нанес мне оскорбление; несправедливо обошелся со мной. Подобные проступки предусмотрены законодательством. Никому, ни одному человеку не позволено наносить побои другому человеку на городских улицах безнаказанно. За это полагается наказание на законном основании. Тарлоф энергично размахивал руками, убеждая всех в своей правоте: чету Фитциммонс, лейтенанта, Пиджера. Все дело в принципев человеческом достоинстве, в справедливости. От дурного поступка одного страдает другой. Очень важно, чтобы
Я человек легко возбудимый! заорал Раск. Ну, если тебе так хочется, ударь меня по голове!
Нет, это не выход, отказался Тарлоф.
Этот джентльмен, лейтенант сонно растирал глаза, выражает сожаление, предлагает вам компенсацию в размере десяти долларов; чтобы привлечь его к суду, потребуется длительная и утомительная процедура; в результате будет потрачена куча денег налогоплательщиков; к тому же вы причиняете массу беспокойств этим приличным людям, у которых есть множество своих дел. Какой в этом смысл, мистер Тарлоф?
Таксист медленно шаркал ногами по грязному полу, печально, с надеждой глядя на чету Фитциммонс. Муж уставился на жену, а она бросала на Тарлофа испепеляющие взгляды, нетерпеливо, все громче постукивая по полу каблучком. Фитциммонс снова перевел взор на Тарлофамаленький человечек стоял в своем рваном пальтишке перед столом лейтенанта; седая шевелюра, усталое, перекошенное, ужасно распухшее лицо, умоляющие, глубоко запавшие глазаи лишь печально пожал плечами.
Тарлоф весь ссутулился, устало покачивал головой, недоуменно пожимал плечами; теперь, казалось, он один стоял перед столом лейтенанта, покинутый всеми, раз и навсегда, один на своей твердой скале принципа.
О'кей, выдавил он.
Вот, держи! Раск жестом фокусника извлек из кармана десятидолларовую купюру.
Тарлоф оттолкнул его руку.
Убирайся отсюда прочь! грубо выпалил он, не поднимая глаз
В такси, по дороге к дому Адели Лоури, все молчали. Тарлоф, открыв дверцу, глядел прямо перед собой, покуда его пассажиры вылезали из машины. Элен поскорее направилась к двери дома и позвонила. Фитциммонс протянул Тарлофу плату за проезд. Тот покачал головой.
Нет, не нужно. Вы были так добры ко мне Забудем об этом.
Фитциммонс нерешительно засунул деньги обратно в карман.
Клод! раздался крик Элен. Дверь заперта-а!
В это мгновение, как ему показалось, он ненавидел свою жену, даже не повернулся на ее крик. Протянул руку Тарлофу, тот устало ее тряхнул.
Мне ужасно жаль Я хотел бы
Тарлоф пожал плечами.
Ничего, все в порядке. Я все понимаю.
Его лицо, при тусклом свете лампочки в машине, изможденное, старое, хранящее глубоко въевшиеся следы усталости от езженых-переезженых вдоль и поперек нью-йоркских улиц, казалось кладезем скорби.
Нет времени, засмеялся он, пожав плечами. Нет времени на отстаивание принципа. Сейчас у нас нет ни для чего времени И переключил скорость.
Такси медленно отъехало, тарахтя разлаженным двигателем.
Кло-од! снова крикнула Элен.
Ах, заткнулась бы ты, дрянь! ругнулся про себя Фитциммонс.
Повернулся и быстро зашагал к дому Адели Лоури.
Цена обещания
Все стояли в мокрых плащах, с которых еще скатывались капли дождя, оставляя влажные следы на коврике, перед легкой перегородкой, разделяющей офис на две части. За перегородкой девушка у коммутатора все время повторяла:
Офис мистера Ван Митера. Мистера Ван Митера пока нет. Должен прийти в три. Мистер Ван Митер не набирает в данный момент актеров. И поглядывала время от времени на вымокших лауреатов, не выражая ни удивления, ни любопытства.
Уже десять минут четвертого. Мисс Титтл потирала нос носовым платком, прикладывала его к глазам: она все еще плакала и сморкаласьей пришлось проделать пешком весь путь от Центрального вокзала сюда по такому холоду. Пришел бы он поскорее! Мне еще нужно вернуться в Стэмфорд. Я уезжаю в шесть.
Вы играете там, в Стэмфорде? вежливо осведомился Шварц.
Нет, отвечала мисс Титтл, работаю там в библиотеке. Мне надо уехать в шесть.
Понятно, кивнул Шварц, улыбнувшись ей, переминаясь с ноги на ногу и все тяжелее опираясь на свою палку.
Какая красивая трость! похвалил Мидкиф.
Заплатил за нее девяносто пять центов, пояснил Шварц. У меня ревматизм.
Ах вон оно что! сочувственно произнес Мидкиф и понимающе кивнул.
Дауд, небрежно прислонившийся к перегородке, тоже кивнул. Мисс Титтл чуть подвинулась на маленькой скамейке у стены, приглашая Шварца сесть рядом.
Он сел, протянул негнущиеся ноги, тяжело вздохнул и молвил печально:
Такая вот погодакак раз для ревматиков!
Все молчали, только девушка у коммутатора говорила:
Еще раз повторяю вам: это не «Круг». Семьдевятьодинсемьтриодин
Может, они передумали, предположил Мидкиф, крупный, толстый мужчина; его большие руки работяги, привыкшие к тяжелому труду, были усеяны шрамами от возни с инструментами: когда-то фермер, потом штукатур, обе профессии, конечно, оставили свои следы на руках. В конце-то концов, непонятно, зачем им платить каждому из нас по тысяче долларов за раз. Он сделал красноречивый жестсвидетельство отсутствия всякой логики.
Ты что, шутишь? нервно высказался Дауд.
Нет, я прав! настаивал на своем Мидкиф, глядя сверху вниз на Дауда. Мидкиф в свои тридцать три уже облысел и казался гораздо старше остальных. Я прав, мой мальчик.
Расстегнув пальтолегкое, осеннее, несмотря на середину зимы, он похлопал его полами, чтобы стряхнуть капли дождя, промочившего его насквозь; ткань возле пуговиц и петлиц сильно истерлась и обтрепалась, на манжетах от ветхости бахрома.
Сценаристы в кино, молвил Мидкиф, носят цилиндры. И с важным видом огляделся, а его тяжелые русые брови съехались на лбу. Мы с вами не так одеты для торжественной церемонии. Что ты собираешься делать со своими деньгами? обратился он к Дауду.
Дауд нервно кусал верхнюю губу, то и дело облизывал свои песочные усы.
Собираюсь перебраться в город, объяснил он, на Бэн-стрит. Сейчас живу в Бруклине. Там, в Бруклине, атмосфера, абсолютно непригодная для работы.
Жил он в семье жены, работавшей в страховой компании, и все ненавидели Дауда за то, что он существовал на зарплату жены и занимали они ту же комнату, что она самадо замужества. Его заставляли бегать по разным поручениям: то в магазин за маслом и картошкой, то на почту заплатить за телефон, то в налоговое управлениеоспорить сумму налогов. Стоило сесть за пишущую машинкутеща тут же придумывала для него новое задание.