Вполне естественно.
Другая моя знакомая девушка, изменив имя, танцует сейчас в Русском балете. На днях я пошел в театр посмотреть, как она танцует. У нее ноги как у нашего известного бейсбольного полузащитника Фордхэма. А мне она казалась такой красивой Я и тебя считал красивой.
Мы с тобой были очень хорошей парой, молвила Хэрриет, одно мешалотебе постоянно приходилось бриться. Эта электробритва никогда ее не забуду
Отказался я от нее
А вот и его старый дом Глядя на подъезд, он отчетливо вспоминал, сколько раз они с Хэрриет входили в этот дом и выходили из него в былые дни: моросит дождь; сыплет утренний снежок, и лошадка молочника смирно стоит на побелевшей улице
Они остановились и стали смотреть на старый, из красного кирпича, с ветхими ставнями дом, уделяя особое внимание окну на четвертом этаже: столько раз они оттуда выглядывалиузнать, какая на дворе погода Пол, конечно, не забыл того первого раза, одной зимней ночью, когда они с Хэрриет тихо проскользнули вот через эту дверь.
Таким я был вежливымпросто загляденье, тихо произнес он.
Хэрриет улыбнулась, понимая, о чем он.
Ты все время ронял ключ на землю и повторял: «Господи! Господи!» пытаясь нашарить его руками.
Я так нервничал Хотел, чтобы ты точно понимала, какие нас связывают отношения, не питала никаких иллюзий. Просто хорошие друзья, хорошо понимающие друг друга; есть другая девушка, она возвращается из Детройта через шесть недель, никаких притязаний ни на меня, ни на тебя
Пол снова бросил печальный взгляд на окно на четвертом этаже, улыбнулся.
Какой я был дурак!
До чего милая, тихая улочка Хэрриет тоже не спускала глаз с окна на четвертом этаже; покачала головой, снова взяла Пола за руку. Я все же должна добраться до Ванамейкера.
Последовали дальше.
Что ты собираешься там купить? поинтересовался Пол.
Хэрриет промолчала, по-видимому, не знала, что ему ответить.
Ничего особенного. Мне нужны вещички для младенца. У меня скоро будет ребенок.
Посторонились, чтобы дать возможность пройти маленькой женщине с четырьмя таксами, вся упряжка с лаем опередила их.
Смешно, правда, у меня ребенок! улыбнулась Хэрриет. Я целый день лежу и думаю, как все это будет. Кроме того, сплю и пью много пиватеперь ведь нужно кормить двоих. Но мне еще никогда в жизни не было так приятно.
Ну, угрюмо заметил Пол, по крайней мере, из-за твоей беременности мужа не заберут в армию.
Может быть. Но он такой яростный патриотхоть куда.
Очень хорошо. Когда он окажется в Форт Дикс, я буду встречаться с тобой в Вашингтон-сквер, куда ты будешь вывозить на прогулку в колясочке своего бэби. А чтобы отвести любые подозрения, я надену полицейскую форму. Я не такой заядлый патриот, как твой муж.
Но тебя все равно загребут, разве не так?
Несомненно. Тогда я пришлю тебе свою фотокарточку в форме лейтенанта. Из Болгарии. Меня не покидает странное предчувствие, что меня обязательно направят в Болгарию для защиты какого-то важного стратегического пункта.
Ну и как ты это все воспринимаешь? Впервые Хэрриет посмотрела на него проникновенно, прямо ему в глаза. Может, это дурацкий вопрос. У меня ведь прежде не было возможности спросить тебя об этом. Прежде ты мне всегда рассказывал, что ты о чем думаешь, излагал свое мнение О Рузвельте, Джеймсе Джойсе, Иисусе Христе цыганке Розе Ли, Матиссе о крепких напитках, сексе, архитектуре
Да, в те времена у меня было множество самых разнообразных мнений, Пол улыбнулся с некоторым сожалением о минувшем. Секс и беседа. Основы цивилизованных отношений между полами. Повернулся и снова задрал голову, глядя на окно на четвертом этаже. Какая приятная была комнатка Секс и беседа
Пойдем, Пол, пойдем! поторапливала его Хэрриет. Ванамейкер не будет работать из-за нас двоих всю ночь.
Пол, чувствуя, как похолодало, поднял воротник пальто. Приближались к Пятой авеню.
Ты была единственной девушкой в моей жизни, с которой я мог спать в одной постели.
Нашел что сказать девушке! засмеялась Хэрриет. Может, ты считаешь это комплиментом?
Пол пожал плечами.
Нет, просто факт, не имеющий больше никакого отношения ни к чему другому. Или, может, все же имеющий? Как ты считаешь, вежливый человек может так разговаривать с замужней женщиной?
Конечно нет.
О чем ты думаешь, когда смотришь на меня? неожиданно спросил он.
Особенно ни о чем, Хэрриет осторожно подбирала слова.
Когда ты мне лжешь, о чем ты думаешь?
Особенно ни о чем! резко повторила она.
Я искал встречи с тобой целых два года, признался Пол.
Зачем искатьмое имя есть в телефонном справочнике. Она прибавила шагу, кутаясь в пальто.
Но я не отдавал себе в этом отчета, пока не увидел тебя.
Прошу тебя, Пол, пожалуйста
Шел по улице, подходил к тому бару, где мы частенько сидели вместе, входил, садился за столик, хотя пить совсем не хотелось, и не мог понять, объяснить себе, ради чего я там торчу. Теперь-то я знаю. Я ждал тебя, надеялсявдруг придешь. Я ведь не случайно проходил мимо твоего дома.
Послушай, Пол! умоляюще заговорила она. Все это было так давно, все это было так хорошопросто чудесно; но все кончилось
Я был не прав, признался Пол. Тебе не нравится, что я говорю? Я был не прав. Ты знаешь, я так и не женился в конечном счете.
Знаю. Только прошу тебязаткнись!
Когда я иду по Пятой авеню, прохожу первого января мимо собора Святого Патрика, всегда слегка поднимаю голову, посмотреть, нет ли тебя где-нибудь поблизости. Потому что встретил тебя там в тот день, когда тебе удалили зуб и было так холодно. Мы шли рядышком, слезы струились из твоих опухших красных глаз, и это был тот единственный раз, когда я тебя встретил в самом деле случайно
Хэрриет улыбнулась.
Какие все же приятные воспоминания.
Два года, продолжал Пол, прошло два года. За это время у меня было множество девушек. Он пожал плечами. Но все они лишь наводили на меня скуку и я тоже заставлял их скучать. Я смотрел на каждую проходившую мимо женщину, чтобы убедитьсяне ты ли? Все девушки, с которыми я гулял, громко протестовали, поносили меня почем зря за это. А я бродил повсюду, ходил следом за девушками с черными волосами, может, встречу тебя; упрямо шел за женщинами в меховых полушубках, как у тебя, может, встречу тебя; не спуская глаз, шагал за девушками с такой же прямой, прекрасной походкой, как у тебя, может, встречу тебя
Он помолчал, потом заговорил снова:
Два года искал тебя на городских улицах и сейчас впервые в этом признаюсь себе. А эта маленькая испанская закусочная, куда мы пошли в первый раз Каждый раз, когда я проходил мимо нее, в памяти моей всплывало все, до мельчайших деталей: сколько стаканчиков мы пропустили, какой играл оркестр, о чем разговаривали, как нагло подмигивал тебе этот жирный барменкубинец и как в конце концов, с охватившей нас обоих нежностью, гуляли потом по улицам и наконец пришли ко мне домой
Теперь оба шли очень быстро. Хэрриет прижимала онемевшие от холода руки к бедрам.
Как было поразительно прекрасно, когда соединялись наши тела
Пол, прекрати! раздраженно, резко бросила ему Хэрриет. Два года! Прошло целых два года Воспоминания о тех ощущениях должны притупиться
«Как же я мог совершить такую большую ошибку! размышлял на ходу Пол. Как мог намеренно так глубоко заблуждаться? И теперь ее не исправишь Нет никакого средства. И не будет до конца жизни» Он почти зло посмотрел на Хэрриет: лицо ее сосредоточенно, словно она вообще не слушает его и лишь напряженно думает, как поскорее перейти улицу.
Ну а ты, ты помнишь?..
Ничего я не помню! раздраженно выпалила она; вдруг слезы брызнули у нее из глаз и потекли по искаженному гримасой лицу. Ничего не помню, черт побери! Ничегошеньки! повторяла она сквозь рыдания. И не пойду я ни в какой Ванамейкер! Я возвращаюсь домой! Прощай! Подбежала к стоявшему на углу такси, резко рванула на себя дверцу, запрыгнула прямо с тротуара в салон.
Машина промчалась мимо Пола, и он заметил на мгновение Хэрриет: она сидела, выпрямившись, крупные, непрошеные слезы стояли в глазах
Пол следил за такси, пока оно не свернуло с Пятой авеню. Потом пошел в обратном направлении, размышляя о том, что ему непременно, обязательно нужно переехать из этого районадостаточно долго в нем прожил.
Избранная клиентура
«Фигаро! Фигаро! Фигаро! распевали они, съезжая со склона на велосипедах, переезжая через дрожащие полосы тени и солнечного света, между густыми рядами деревьев с обеих сторон. Фигаро!»
«Фигаро! пел Мэкс, накреняясь в сторону на повороте. Моя милочка где-то за морем, моя милочка где-то за морем-океаном»
Ты, Мэкс, плешивый австрийский жаворонок, крикнула Эстер, накреняясь в сторону за Мэксом на повороте. Оперение самца желтое, с зелеными штанишками. Нельзя его принимать за настоящего, если на носу нет очков с толстой золотистой оправой в четверть дюйма.
Если бы я собирался рожать, отозвался Мэкс, немного затормозив, то никогда бы не ездил на велосипеде по горам штата Нью-Йорк, как ты. Это совсем не полезно для твоего будущего младенца.
Напротив, такая езда просто необходима для него, возразила Эстер. Он будет настоящим, худощавым спортсменом. Мне не нужен толстый ребенок, мне такие не нравятся. Мне нужен ребенок худой, печальный, с большой душой, как у его отца. Она поглядела на Сэма, и оба засмеялись.
Думаю, это будет прекрасный ребенок, выразил свою надежду Сэм.
У подножия холма они увидели четверых молодых людей. Когда велосипедисты приблизились к ним, те растянулись во весь рост на дороге с таким безразличием, что по нему чувствовалось: встреча эта далеко не случайна, скорее, преднамеренна. Когда они подъехали еще ближе, все четверо встали; немного нервно пошаркали ногами, поднимая клубы дорожной пыли. В руках у двоих из них были тяжелые обрубленные ветки, которыми они то и дело постукивали по дороге. Казалось, эти ребята слоняются бесцельно, как неприкаянные, по маленьким городкам уже довольно долго. Один из них щелчком раскрыл большой складной карманный нож.
Вон там, на дороге, ребята, видно, хотят заработать пару баксов на субботний вечер, прошептал Сэм, стараясь ехать как можно медленнее. У тебя что-нибудь есть в кармане, Мэкс?
Пятнадцать центов Могу отдать.
У менятри заколки для волос, добавила Эстер.
У меня четвертак, присовокупил Сэм. Вперед, может, проедем!
Но им все равно пришлось остановиться у подножия холма, так как эти четверо снова улеглись, перегородив дорогу, и, не говоря ни слова, снизу разглядывали Сэма, Мэкса и Эстер взглядами деловых людей. Они лежали не двигаясь; на одном старая, точенная молью футболка темно-бордового цвета, с большим номером «36» на спине.
В чем дело? осведомился Сэм.
Они даже не шелохнулись; по-прежнему молчали.
Какие милые ребята, мягко произнесла Эстер. Очень приятные. Вы случаем не ходите в Принстон, а? громко поинтересовалась она.
Те молчали. Мэкс насвистывал тему одной из своих сонат; повел велосипед рядом с собой, пытаясь их обойти. Они его не пустили; наконец поднялись, обыскали старую одежду Сэма и Мэкса, пошарили в карманах старых женских брючек Эстер, в пятнах от кулинарного жира и велосипедной смазки, ощупали карманчики ее потрепанной хлопчатобумажной рубашки.
Ничего нет! объявил парень в темно-бордовой футболке. Могу поспоритьна всю троицу не будет и доллара.
Интеллигент, определил Мэкс с улыбкой, глядя на него сквозь линзы очков и медленно потирая лысину. Настоящий интеллигент, сразу видно.
Не сильно задавайся! отвечал парень в футболке.
Жиды! высказался второй с раскрытым ножом в руках.
Парочка жидов из колонии свободной любви чокнутой старухи Спиер.
Ну-ка, убирайтесь отсюда! Парень в футболке отошел к обочине дороги, освобождая для велосипедистов путь. Убирайтесь отсюда к чертовой матери!
Медленно вертя педалями, проехали между ними: Эстерпосередине, Мэкс и Сэмпо бокам.
Жидовские ублюдки! бросил парень с ножом. Вшивые жидовские ублюдки!
Подождав, пока велосипедисты отъедут ярдов на пятнадцать, он бросил вслед им камень. Его примеру последовали приятели: проворно поднимали с дороги камни и швыряли их в велосипедистов. Сэм, тормознув, ехал теперь за Эстер, закрывая ее собой. Все теперь быстро завертели педалями и сидели на своих седлах прямо, словно застыли, не оглядываясь назад. Один камень угодил Мэксу в плечо; он побледнел от боли, руки затряслись на руле, но не пригнулся и не стал оглядываться назад. Оказавшись за поворотом, они сбавили скорость.
Несчастный Мэкс! проговорила Эстер. Ведь ты даже не еврей. Нет, ты якшаешься явно не с теми людьми.
Амбар Томаса рядом, впереди, прямо по дороге. Мэкс глядел строго впереди себя. Может, раздобудем там пару вил и вернемсяразберемся с этими четырьмя джентльменами? Попросим Томаса нам помочь.
Тоже придумал! осадил его Сэм. Много ты наделаешь со своими вилами.
Послушай, Сэм! вмешалась в разговор Эстер. Для чего тебе все эти неприятности? И сразу осеклась, заметив выражение лица Сэма.
Я уехал из Берлина, из Вьетнама задумчиво вспоминал Мэкс. Считал, что больше никогда не увижу ничего подобного. Как, вероятно, все же ужасно быть евреем!
Мэкс все еще был бледен; внимательно выискивал колеи на дороге.
Привыкаешь, откликнулся Сэм. Так или иначе.
Старуха Спиер, объяснил Мэкс, каждое лето приглашает к себе пятнадцать безденежных артистов, потому что верит в силу искусства и чувствует себя одинокой. Сколько там у нее сейчас евреев?
Четверо, ответил Сэм.
Артисты, подхватил Мэкс. Выходит, жители этого городка их ненавидят и называют жидами. Пятнадцать творчески одаренных людей собираются в одном местерисуют, сочиняют музыку, пишут стихи, играют струнные квартеты, поэтому-то их и ненавидят, поэтому и называют это место колонией свободной любви старой леди Спиер. Что же такого плохого артисты, художники и музыканты сделали американцам? За что они их так люто ненавидят? Что дурного им сделали евреи?
Подъехали к развилке и остановились.
Езжай-ка лучше домой, обратился Сэм к Эстер. Не обращай внимания и езжай домой.
Эстер пристально посмотрела на Сэма и Мэкса.