Маргарэт задумчиво вертела в руках свой стаканчик.
Мне нужен твой совет.
Мистер Клей подался вперед, внимательно уставившись на дочь. Обычно если девушки ее возраста начинают просить совета таким серьезным тоном, то их просьба неизменно касается только одной проблемы. Маргарэт заметила, как он насторожился, как впился в нее красивыми серыми глазами, в которых мелькнули подозрение и беспокойство.
Что случилось? осведомилась она. Почему тебя так напугали мои слова?
Можешь мне все рассказать. Мистер Клей в глубине души желал, чтобы она этого все же не делала.
Ах! воскликнула Маргарэт. Расслабься, сядь поудобнее! Пациент еще жив, не умер. Я привела тебя сюда только затем, чтобы сообщить о своем желании бросить школу. Ну а теперь постарайся скрыть этот испуг в глазах. И нервно засмеялась, наблюдая за отцом через край своего стаканчика: у него довольно крупный бизнес, ежегодно платит громадный подоходный налог правительству
Никакого испуга у меня в глазах нет. Мистер Клей засмеялся, сразу решив, что лучше подойти к этой проблеме мягко, легко, без натужного смеха, притворяясь, что все обойдется довольно просто, без особых усилий, что сам он хороший парнишка, примерно одного возраста с ней, и уже все понимает. Ну и кто этот парень?
Он не парень.
Послушай, Маргарэт, начал он без нажима, твой отец вот, рядом
Знаю, что рядом. Симпатия всех метрдотелей.
Мистеру Клею ее замечание явно пришлось не по вкусу: глаза сузились, губы сжались, как обычно, в тонкую линию; увидев эту перемену, она торопливо заговорила:
Я ничего не имею против, мне даже это нравится. Позволяет мне чувствовать себя членом надежной, прочной семьи, способной легко относиться ко многому. Всякий раз, как вижу тебя на фотографии с одной из твоих поклонниц в норковой шубе, испытываю за тебя гордость. Честно!
Я считаю нужным дать тебе понять, холодно продолжал мистер Клей, что ты могла бы рассказать мне всю правду.
Никакого парня у меня нет.
За здоровье моей дочери! провозгласила миссис Тейлор, высоко поднимая стакан. Сегодня у меня годовщина. Год назад я отдала свою чистокровную красавицу дочь замуж. А теперь ябабушка. Так за здоровье моей дочери!
За здоровье бабушки! предложил свой тост Оливер: самый шумный за столом, он говорил чаще других, причем с поразительной самоуверенностью. За здоровье несчастной, разбитой болезнью, чистокровной и прекрасной старой бабушки!
Все посетители в баре засмеялись, словно это чудесная шутка, и Оливер добродушно хлопнул миссис Тейлор по спине.
Ну что ты, Оливер! тихо упрекнула она, дернув спиной.
Просто я хочу уйти из колледжа. Маргарэт недовольно скосилась на распоясавшуюся компанию в баре. Надоелоодна скука.
Что ты, это лучший колледж для девушек во всей стране! возразил мистер Клей. И ты, насколько мне известно, учишься хорошо. Да и осталось всего два года.
Это обучение навевает на меня смертельную скуку.
Я всегда считал, заботливо, по-отечески говорил мистер Клей, что хороший колледжлучшее учреждение для молодой, неоперившейся девушки, где ей в обязательном порядке следует провести четыре года.
Я там постоянно нахожусь в каком-то подвешенном состоянии, продолжала Маргарэт, вся моя жизнь проходит в полной неопределенности. Все серьезное происходит за его пределами, и ничегов его стенах! Колледж для девушекэто постоянный бал для Лиги будущих выпускников.
Я, правда, слыхал, что, кроме бала, там нужно посещать и занятия, молвил мистер Клей с заметной иронией. Так, по крайней мере, я слыхал
Это далеко не та-ак, уверяю тебя! мечтательно протянула Маргарэт. Англосаксонская литература; драматическое развитие романа; нервная система огородного червя Стоит прочитать первую полосу газеты, послушать разговор в нью-йоркском метро, съездить куда-нибудь на уик-энди у тебя начинают чесаться мозги, так как ты увязла в этом монастыре с его платьицами с жесткой кисеей и дешевыми кабинами.
Маргарэт! Как ты можешь! искренне возмутился мистер Клей.
Французский роман, поэзия елизаветинской эпохи, эксклюзивная драмавсе это так далеко А тем временем мир вокруг тебя устраивает гонку и все несется мимо. Мистер Трент, крикнула она владельцу, принесите нам еще два стаканчика!
Хороший колледж всегда оказывает своим студентам поддержку. Мистеру Клею стало самому неловко от этих слов, но нужно же что-то сказать, уверенно играть роль отца, демонстрировать свою хорошую форму По сути дела, он никогда не играл никакой роли во взаимоотношениях с Маргарэт; ему, правда, всегда было легко и хорошо с ней, он всегда был ее хорошим другом, но вот в прошлом году она неожиданно изменилась. Колледж служит защитой девушке, когда она еще не встала твердо на ноги и легко может сбиться с пути
Не нужна мне никакая защита! упрямилась Маргарэт. И пусть меня сбивают с истинного пути! Ничего не имею против. И уставилась на горящий рекламный щит на лужайке. «Сознание, не отягощенное преступлением. Тысяча восемьсот сороковой». Вот что самое приятное в этом баре.
Подошел Трент со стаканчиком в руках; церемонно, аккуратно убрал использованные стаканчики, мокрые салфетки, вытряхнул пепел из пепельниц, поставил новые стаканчики, с восхищением улыбаясь Клею и любуясь им: все на немкостюм, туфли, ручные часы, даже кожа лицакрасивое, дорогое, точно, со вкусом подобранное.
Пока Трент суетился возле столика, Маргарэт наблюдала за посетителями в баре. На всех мужчинах темно-серые или голубые двубортные пиджаки, накрахмаленные белые рубашки с воротничками, выглаженными до остроты ножа, а маленькие галстуки плотного шелка так аккуратно примыкают к воротничкам, будто вылезают прямо из горла. Запонки, красивые, дорогие, поблескивают на запястьях; приобретенные в Англии туфли, надраенные до невероятного блеска, всех их подравнивают, ставят в один ряд, словно ступни у них одного размера.
Лица их казались Маргарэт очень знакомымитакие же у отцов ее друзей: отлично выбритые, без лишнего жира; выражение спокойное, самоуверенное, надменное, заявляющее о своем превосходстве: все эти мужчины за последние сорок лет жизни никогда не чувствовали себя неловко, не на месте, не в своей тарелке и посему высокомерны и недоступны. Лица бизнесменов, готовых принять на себя любую ответственность, давая распоряжения; за ними подъезжают автомобили, для них пересчитывают деньги. Эти джентльмены окончили одни колледжи, женились на девушках одного круга, слушали те же проповеди в церквах, на всех лежит одинаковая печатькак маркировка на пулях из одного пистолета. Таких господ ни с кем не спутают, когда извлекают из-под обломков стен, из покореженных машин, из дорогих рам картин, если им случается стать жертвами несчастного случая.
Я намерена сегодня напиться! заявила миссис Тейлор. Завтра в церковь не пойду. А сегодня напьюсь!
Миссис Чемберлен молилась исправно, каждое утро, сообщила одна мамаша из предместьяяркая блондинка. Ходила молиться в Вестминстерское аббатство. А ее муж чуть ли не каждый день летал в Германию.
Вот какой должна быть настоящая жена! высказал свое одобрение мистер Тейлор.
Первое воздушное путешествие старика, заметил толстячок. Никогда прежде не леталдо шестидесяти девяти лет. Ничего себе первый полет!
«С крапивы, под названием опасность, процитировала блондинка, мы срываем цветок безопасности». Это из Шекспира. Мистер Чемберленхорошо образованный человек.
Все англичанеобразованные люди, уточнил мистер Тейлор. Знают, как нужно управлять своей страной. Правящий класс. Не то что мы здесь с вами.
Очень важны контакты, которые мы устанавливаем еще в колледже, добавил от себя мистер Клей.
Тсс! нетерпеливо замахала на него руками Маргарэт. Тише, я слушаю.
Непременно сегодня вечером напьюсь! повторила миссис Тейлор. Я молилась за мир, чтобы моего сына не отправили на войну, и мой сын при мне. Так зачем мне снова идти в церковьне понимаю! Давайте выпьем еще!
Мир в наше время, вставила блондинка. Вот что сказал этот человек, когда сошел с трапа самолета, этот старик с зонтиком в руке.
Так тебе нужен мой совет? переспросил мистер Клей.
Маргарэт смотрела на него, на это лицочерты его навсегда запомнились, отложились глубоко, где-то на самом дне души, красивое, подвижное, веселое лицо; на нем сейчас выражение тревоги, озадаченность: чувствует, видимо, свое полное бессилиеведь ему приходится решать проблему, возникшую перед его дочерью, которой исполнился двадцать один год.
Конечно, я готова к тебе прислушаться. Она чувствовала, как ей жалко отца. Мне нужен твой совет, поэтому я и попросила тебя прийти. Ты ведь такой надежный. И мягко улыбнулась ему. В конце концов, ты первый посоветовал мне постричься, помнишь?
Мистер Клей тоже улыбнулся, довольный. Потягивал свою выпивку, положив красивые, холеные руки на столик перед собой, и тихо разговаривал с дочерью. Она все разглядывала с любопытством посетителей в баре, а он рассказывал ей о друзьях по колледжу, о людях, с которыми нашел возможным связать всю свою жизнь; делился накопившимися за долгие годы воспоминаниями об установленных важных контактах.
В бар вошла новая компаниядвое мужчин и две женщины, у всех раскрасневшиеся от холода лица, быть может, приехали в автомобиле с открытым верхом. Один похож на всех здесьв хорошо сшитом двубортном костюме, с теми же типично «безразмерными» английскими ступнями. Женщины помоложе его, соседки тех, что пришли сюда раньше. Второйгромадного роста, полный, в твидовом костюме, черном пуловере и белоснежной рубашке с накрахмаленным воротником, ярко выглядывавшим из-под тяжелых, покрасневших челюстей.
«Рычи, лев, рычи!» пел он на ходу.
Двадцать семьчетырнадцать!
Кто выиграл? осведомился мистер Тейлор.
Колумбия, ответил человек в твидовом костюме. Двадцать семьчетырнадцать. Я болею за Колумбию.
Кто мог подумать, что команда из Нью-Йорка когда-нибудь побьет Йель! изумился мистер Тейлор.
Даже не верится! подхватил Оливер.
Двадцать семьчетырнадцать, повторил человек в твидовом костюме. Лакман их всех перебегал.
Мы из Йеля! уточнил мистер Тейлор. Все! Команда Йеля двенадцатого года.
Предлагаю по стаканчику от болельщика Колумбии! возгласил человек в твидовом костюме. Всем без исключения! И заказал выпивку.
Все вновь пришедшие затянули «Рычи, лев, рычи!». Две компании геев объединились и чувствовали себя счастливымиим было хорошо вместе.
Маргарэт слушала отца: он с самым серьезным видом рассказывал ей, как необходимы солидные денежные ресурсы, чтобы позже использовать их, с Божьей помощью, в тех местах, где они созданы, и тесно работать рука об руку с людьми, похожими на тебя самого и способными пройти огонь, воду и медные трубы. Она не спускала глаз с громадного мужчины в твидовом костюме: тот горланил «Рычи, лев, рычи!», и его обширная задница мелко тряслась под плотной тканью.
Не можете ли вы спеть «Держись, Колумбия!»? обратилась к нему миссис Тейлор. Это песня Колумбийского университета, вы наверняка ее помните.
Конечно, помню! это заявил толстячок. Только я охрип и такую песню мне не вытянуть.
Затянули все вместе «Хей-хо, хей-хо, идем мы все на работу!». Голоса звучали раскованно, горячо, исполнители как следует хлебнули виски и получали удовольствие и от крепкого напитка, и от громкого, свободного изъявления чувства товарищества.
А мне ужасно хочется«Держись, Колумбия!» настаивала миссис Тейлор.
Может, вот эту послушаете? И толстяк, не дожидаясь согласия, затянул:«Хей-хо, хей-хо, я вступил в Си-Ай-О и теперь плачу членские взносы банде жидов! Хей-хо, хей-хо!»
Оливерон все время хлопал миссис Тейлор по спинетеперь стукнул по спине толстяка, явно довольный его шуткой. Все дружно хохотали, грохоча кулаками по стойке в знак одобрения. Стоявший за спиной у Маргарэт Трент нервно оглядывалсянет ли среди посетителей кого-нибудь с еврейской физиономией. Убедившись, что нет, тоже позволил себе улыбнуться.
Ну, давайте еще раз! Толстяк поднялся с места и поднял большие руки, собираясь дирижировать самозваным хором. А потом поедем в Поукипси!
Сразу вступили все голосапожилые, охрипшиеи хор дружно запел. Песня теперь звучала будто сама собойрадостно, с яростным торжеством; все вопили в полную силу легких: «Хей-хо, хей-хо, мы вступили в Си-Ай-О и теперь платим членские взносы банде жидов! Хей-хо, хей-хо!»
Все хохотали, хлопали друг друга по спинам; по всему бару разносилось звонкое эхо тарабанивших по стойке кулаков и громких криков.
Боже, как замечательно! выдохнула миссис Тейлор.
Маргарэт, повернувшись к буйной компании спиной, смотрела на отца: тоже смеется вместе со всеми Теперь она заново, старательно его изучала, словно только что встретила. Пока еще он не грузный, но, видимо, быстро набирает вес. На нем тоже темно-серый двубортный пиджак, сорочка с накрахмаленным, выглаженным до остроты ножа воротничком; галстук плотного шелка вылезает прямо из морщинистого горла, а туфли, разумеется приобретенные в Англии, лишают и его аккуратные ступни собственного размера. Лицо точно как у его друзей, окончивших когда-то, около 1910 года, престижные колледжи и теперь вставших у руля бизнеса: они возглавляют различные комитеты, благотворительные организации, масонские ложи; организуют лоббистов, создают политические партиии все густо краснеют при упоминании о подоходном налоге и часто повторяют выражение «этот сумасшедший в Белом доме». Да, именно такое лицо сейчас у ее отца, сидящего за столиком напротив нее И он смеется вместе со всеми
Почему ты смеешься? не выдержала Маргарэт. Какого дьявола?!
Мистер Клей оборвал смех, и на лице его проступило удивлениемимолетная реакция на слова дочери.
Вскоре компания человека в твидовом костюме покинула барпоехала развлекаться в Поукипси. Маргарэт встала из-за стола.
Куда же ты? не понял мистер Клей.
Что-то расхотелось здесь есть. Она надевала пальто.
Положив на столик несколько купюр, он последовал ее примеру.
А я надеялся, ты мне все расскажешь; беспокоился Ты, кажется, ждала от меня совета
Маргарэт промолчала, и они направились к двери.
Вовсе он и не похож на болельщика Колумбии! Миссис Тейлор проходила мимо. Даже не может спеть «Держись, Колумбия!».
Да уж! поддержал ее мистер Тейлор. Слишком упакован в твид, в пуловер