Он всегда произносил это слово так, словно оно жгло ему язык. Свою мать он называл «мамуля».
Я помню, что и мои родители никогда не ссорились, только из-за Эйса. Когда у моей мамы было хорошее настроение, в доме сияло солнышко, раздавались звуки музыки, а в камине зимой, как правило, весело трещали дрова. Если мама злилась, она сидела в одиночестве и тишине, пока ее приступ хандры не проходил. Мне было несложно догадаться, когда в доме сгущались тучи.
С тобой все в порядке? Джейк положил руку мне на затылок.
Да, просто захлестнули воспоминания.
Он кивнул в знак понимания.
Такси, которое мы поймали на Хикс-стрит, остановилось прямо перед входом в дом Эйса. Я не испытывала радости по поводу предстоящей встречи. Я очень сердилась на него за то, что случилось в прошлый раз. Но больше мне не к кому было обратиться с вопросами. Мой брат знал больше, чем говорил. Его пассивное поведение и агрессивные намеки были красноречивее слов. Я решила настаивать на откровенности. Я не собиралась уходить, не узнав правды, какой бы горькой она ни была. На этот раз точно.
У входа на этот раз никого не было. Хотя была только половина пятого, на улице уже стемнело.
Мы провели еще некоторое время в храме, раздумывая над тем, как нам обеспечить свою безопасность. Вероятность того, что нас снова начнут выслеживать, была довольно высока. В исповедальне мы даже заснули, прислонившись друг к другу и держась за руки. Мы оба ощущали смертельную усталость. Во время мессы мы проснулись и вспомнили текст на табличке: «Исповедь с четырех часов». Когда служба закончилась, мы поймали такси прямо возле храма и попросили водителя ехать в Ист-Сайд. Джейк постоянно оглядывался, проверяя, нет ли за нами слежки, после чего разрешил мне сообщить водителю адрес. И вот мы стояли перед домом, в котором жил мой брат.
Так вот где этот дом, произнес Джейк.
Если это можно назвать домом.
Когда мы переступили порог здания, я заметила, что Джейк потянулся к пистолету, висевшему у него за поясом. Как и раньше, мне в нос ударила смесь какой-то химии, мусора и человеческих испражнений. Я крепче сжала руку Джейка. Сегодня дом был погружен в тишину. Он казался пустым и лишенным света.
Все в порядке, сказала я Джейку.
Мне не нравится эта темнота, ответил он.
Я вспомнила, какие ужасы ему пришлось пережить в детстве, и кивнула. Когда наши глаза привыкли к темноте, мы направились к лестнице, и под нашими ногами раздался скрип хлипких ступенек. Когда мы подошли к двери в квартиру Эйса, я заметила, что она открыта, и мое сердце начало бешено колотиться.
Эйс? позвала я.
Ответа не последовало.
Джейк вытащил пистолет и отошел в сторону, мягко отодвинув меня к себе за спину. На кровати кто-то лежал, но в темноте мы не могли различить даже очертания фигуры. Вдруг она слабо пошевелилась, и я услышала звук приглушенных рыданий.
Руби? позвала я, придвигаясь ближе.
Джейк пытался меня остановить, но я стряхнула его руку и шагнула вперед.
Они забрали его, тихо произнесла Руби, не переставая плакать.
Кто забрал его? становясь рядом с ней на колени, спросила я. Я не могла рассмотреть ее лицо. До меня доносилось только ее дыхание, отравленное сигаретным дымом.
Я не знаю. Двое в масках. Они выбили дверь. Один из них больно ударил меня в челюсть.
Руби коснулась своего лица.
Я потеряла сознание. Когда я очнулась, их не было, и Эйса тоже.
С тобой все в порядке? спросила я, осматривая ее челюсть, хотя это было довольно сложно сделать из-за темноты.
Она кивнула и посмотрела на меня глазами, полными слез.
Они ничего не сказали? спросил Джейк, по-прежнему стоя у двери.
Они просили передать, чтобы вы прекратили лезть не в свое дело.
Так и сказали? не поверив своим ушам, спросила я.
Да, сказали, что если вы оставите все, как есть, они отпустят Эйса.
Я не могла вымолвить ни слова, так как от волнения у меня сдавило горло. У меня снова появилось ощущение, будто мне снится страшный сон, и я хотела, чтобы он поскорее закончился.
Это я во всем виновата, сказала Руби. Я просила Эйса помочь тебе. Я говорила, что он обязан рассказать тебе все, что знает. Он должен был защитить тебя.
От кого, Руби?
Он знает, от кого, кивая в сторону Джейка, произнесла Руби.
Джейк покачал головой и удивленно приподнял брови.
Я понятия не имею, о чем она говорит, сказал он, когда я бросила на него взволнованный взгляд.
Я говорю о мужчинах, которые забрали тебя, Ридли, пояснила Руби, глядя на меня со всей серьезностью и перестав плакать. Эти люди виноваты в том, что с тобой произошло.
Кто, Руби? Кто виноват в этом?
Но она снова начала заливаться слезами. Меня одолевали противоречивые желания привести Руби в чувство, дав ей пощечину, или обнять ее.
Я не знаю. Эйс ничего мне не рассказывал, сказала Руби, вставая и вручая мне листок, на котором был написан номер. При этом она с подозрением поглядывала на Джейка. В комнате было темно, но света оказалось достаточно, чтобы мы могли рассмотреть друг друга. Запах сигарет, казалось, пропитал стены комнаты. Я вытащила телефон и включила его. Замигав зеленым светом и издав пронзительный писк, он ожил, и я увидела, что мне пришло три сообщения. Я не знала, как их открыть, и посмотрела на Джейка.
Мне стоит позвонить? спросила я его. Он придвинулся ближе.
А разве у нас есть выбор?
Я боялась поддаться панике из-за того, что случилось с моим братом, из-за того, что происходит с моей жизнью, и изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Мой страх словно поселился в одной точке, возле правого уха, а еще я заметила, что у меня непроизвольно дрожат руки.
Я набрала номер и услышала в ответ:
Ридли, ты очень быстро мне перезвонила. Ты всегда была умной девушкой.
Я уже слышала этот голос. Он принадлежал немолодому человеку, но кому? Ровный, правильно поставленный голос. Голос образованного человека, но в нем слышались злобные нотки.
Ридли, мы же договорились, что ты поедешь домой, к своим родителям, а я улажу твои проблемы.
Все стало на свои места, и клетка с тигром распахнулась. Какая-то неведомая сила вталкивала меня прямо в пасть к зверю. Александр Гарриман.
Я вас не понимаю.
Как только я увидел твою фотографию на первых полосах газет, я сразу понял, что нам грозят неприятности. Он говорил так, словно мы были с ним старинными приятелями.
Что вы хотите, господин Гарриман?
Я думаю, что нам надо встретиться и поговорить. Мы должны выяснить некоторые вопросы, уточнить детали и впредь избегать досадных недоразумений, с которыми нам пришлось столкнуться за последнее время. После того как мы выработаем план действий, мы обсудим дальнейшую судьбу твоего брата. Он так нуждается в помощи!
Я поняла, что Гарриман намеренно осторожничает, разговаривая по телефону.
Я могу обратиться к журналистам с тем, что мне известно, господин Гарриман. Я могла бы позвонить в полицию и попросить, чтобы они выяснили местонахождение моего брата.
Он ответил не колеблясь.
Конечно. Но только ты не учла последствий подобных поступков. Тебе пора уже понять, что правда не всегда приносит освобождение. Для многих людей, которых я знаю, верным будет как раз обратное утверждение. И для многих твоих знакомых тоже.
Вы угрожаете мне, господин Гарриман?
Конечно нет, с деланным негодованием произнес он.
Я не могла понять правил его игры Я чувствовала себя мышью в лапах огромного голодного кота.
Я хочу убедиться, что с Эйсом все в порядке, произнесла я.
Я знала, что это прозвучало жалко и неубедительно, но я не могла придумать никаких других условий. К тому же я хотела услышать голос своего брата, удостовериться в том, что с ним ничего не случилось. Я хотела быть уверенной в том, что я могу ему помочь.
Как только мы с тобой достигнем определенных соглашений, твой брат и твоя семья получат от меня гарантии полной безопасности. Я уже не говорю о твоем друге, господине Якобсене.
Этого мало, ответила я срывающимся голосом.
Послушай, Ридли, сказал Гарриман, и в его хорошо поставленном голосе послышалось раздражение. Ты слишком долго испытываешь мое терпение. Я жду тебя в своем офисе до конца этого часа. Я поступаю так лишь из уважения к памяти Макса, который нежно любил тебя. Но я не сентиментальный человек, а ты, честно говоря, доставила мне страшные неудобства.