Вечер был уже в разгаре, за столом шумели, Вербицкая-мать, несмотря на свою комплекцию, оказалась веселой и озорной женщиной: она сыпала анекдоты похлеще суворовцев, не стесняясь порой весьма соленых фраз. Так вот откуда Саня мастак зубы заговаривать!
В перерывах между тостами дергались под музыку и, уставшие, чтобы как-то прийти в себя и освежиться, выходили то на балкон, то на лестничную площадку покурить. Держа Глеба за рукав, Анфиса шепнула:
Давай поднимемся на пролет выше.
И они поднялись. За дверью соседей лаяла собачонка. Анфиса, решительно обняв Глеба, смело стала целовать его в губы. Глеб чувствовал, как сладкая дрожь пробирается по телу: ему было по-настоящему хорошо, и он, обхватив Анфису, так сжал ее, что она от боли взвизгнула:
Да ты, медведь, ребра поломаешь! Разве так, по-солдатски, обнимают?
Когда они вернулись в квартиру, дома уже был отецвысокий, с залысинами мужчина. Он неуклюже расшаркался перед публикой и тут же получил втык от матери:
Еще не помню такого, чтобы на семейные праздники он приходил вовремя
Отец оправдывался, но мать и здесь осадила его:
Он же у нас творческая личность!
Хватит паясничать, мама, не выдержал Саня. Ты же не на кухне.
Он усадил отца за столштрафную. Тот пробурчал что-то вроде тоста и с удовольствием опрокинул бокал шампанского. Все захлопали, а Саня импозантно заметил:
Что ни говори, а люблю отца за его душевность.
Потом на балконе Димка, уже как знаток семьи, объяснял Глебу обстановку в доме: отец, бывший военный журналист, мечтал быть писателем, но неудачник, и теперь мать его третирует, тем более, что она школьный завуч и привыкла командовать повсюду.
Игорь Верютин, который в это время вышел на балкон покурить, прибавил, что отец Вербицких нравится ему своей демократичностью. Мягкий и податливый отец и напористая, довлеющая мать, по его мнению, легко уравновешиваются ребятами, в семье все имеют свой голос
Глеб и сам чувствовал эту непринужденную и немного грубоватую атмосферу в доме и, по-честному, это ему нравилось: чего лучше, когда вот такпростота без простоватости
Потом его нашла Анфиса и потащила в зал. Там, расположившись на диване, Саня бренчал на гитаре, и Маша, обняв брата, приятным, еще не окрепшим голоском подпевала ему. Несколько раз приходила мать с розовым кувшином, в котором был такой же розовый компот. Мать щедро разливала его в бокалы. Она тоже пыталась подпевать и, видимо, когда-то пела неплохо, но дочка тут же оборвала ее:
Ну, мама Не мешай
Анфиса была огорчена. Отец-Вербицкий, словно назло ей, выбрал себе в приятели Глеба и, утащив его на кухню, вел с ним длинные разговоры о жизни.
Ну как, будущие господа офицеры?
Да никак, смутился Глеб, вот учимся.
«Предок» поднял указательный палец.
Всю жизнь, до седых волос, засмеялся дробным смехом. Вы долбите гранит пустой науки Банальная истина.
Вербицкий-старший показался Глебу суховатым педантом, хотя в его словах было много любопытного, к тому же он неплохо, в тонкостях знал жизнь суворовского, словно сам прошел эту школу, что удивило Сухомлинова.
Будущее офицерского корпусаэто вы, говорил хозяин дома, и при этом густые его брови ползли вверх, вы суворовцы, косточка нашей армии. Но большинство из вас самоуверенные ветрогоны. Вас прельщает престижность профессии, позолота, а не глубина. Мой Санька тоже ветрогон. А вот ты, думаю, парень иного склада. У тебя умные глаза. Человека можно узнать по глазам. В этом я уверен, как дважды два. Вербицкий подошел к раковине и стал осторожно мыть посуду. Дорогу осилит идущий. Нужно идти вперед с первого дня. Наша беда в том, что многих тянут за уши Он немного подумал и уверенно сказал:Нет, малый, в тебя я верю. Вот Димахлиповат. Я отбор в училище ужесточил бы Хотя ладно, всем учиться хочется, и горьковато улыбнулся.
Я, знаете, как-то над этим не задумывался, сказал Глеб и внимательно посмотрел на Вербицкого: «Умный дядька, а дома посуду моет». Он ему явно нравился и, пожалуй, прежде всего, своей беспомощностью.
Кто-то позвал Глеба в зал. И в маленьком коридорчике, возле ванной и туалета, он наткнулся на Машу, нагруженную грязной посудой: готовились к чаю. На какой-то миг Глеб загородил ей дорогу, и они неожиданно, не сговариваясь, встретились глазами. Только сейчас он рассмотрел их: глубокие, темные и совершенно непонятные для него. Но это был только короткий мигпотом он уловил в ее глазах оживленность, даже горячность, с которой она на него смотрела Глеб смело подошел к ней вплотную и осторожно, чтобы она не выронила посуду, слегка прижался к ней сбоку, едва касаясь ее приятного и теплого лица. Маша вздрогнула всем телом, словно ее ударило током. Они молча разошлись, онана кухню с посудой, онв зал к ребятам, где его возвращению так обрадовалась Анфиса.
Наконец-то блудный кот вернулся, засмеялась Анфиса, сажая Глеба между собой и Региной.
Все ждали торт. Торжественная мать, чем-то похожая на гусыню, внесла его на вытянутых рукахи все разом захлопали в ладоши. Саня поднялся, поцеловал цветущую мать и под оживленные возгласы стал зажигать свечи. Игорь, на правах старого приятеля, сказанул речугу о том, что суворовец Вербицкий перешагнул черту в своей жизни и теперь для него открывается новая эра
Саня натужился и одним махом потушил свечи, что очень удивило его мать. Саня лишь усмехнулся.
Ну, мама, я уже не ребенок!
Торт стали резать на куски, и все набросились стаей голодных волков. Вкусный, пахнущий лимоном, слоистый ломоть положили Глебу на тарелку, и положила его Маша, с открытой обворожительной улыбкой.
Дима посмотрел на Глеба со странным, может быть, даже ревнивым чувством. «Дурачок, сказал про себя вице-сержант. Мальчишка, как тебе мало надо»
Еще долго пили чай и танцевали. Потом девочки заторопились. И Глеб с Игорем собрались их провожать.
Пока толпились в передней, подошел отец. Слегка разомлевший, в душевном настроении, он нашел Глеба и пожал ему руку.
Ты далеко пойдешь братец, ты не ветрогон.
Глеб смутился и постарался поскорее протиснуться на лестничную площадку. Дима же, на правах своего, остался ночевать у Вербицких.
Внешняя обстановка на самоподготовке была соблюдена: сосредоточены лица, спокойная библиотечная тишина; замкомвзвода Муравьев («замок») строго следил за тем, чтобы суворовцы не болтались и вообще не нарушали рабочую атмосферу. На самом же деле от уроков все давно устали: поднадоело ежедневно зубрить бесконечные и нудные школьные задания, когда за окном шла совсем инаякрасивая жизнь. Кто-то еще зубрил, но большинство, пользуясь мягкостью старшего вице-сержанта, своего в доску, Антона Муравьева, занимались личными делами: кто дочитывал приключенческий роман, кто писал письма, а кто-то на тетрадных листках в клеточку играл в «морской бой».
Каким-то, ему только ведомым образом, Димка Разин оказался у телефонного автомата именно к тому времени, когда Маша Вербицкая была дома. Опустив заранее приготовленную монету, он набрал номер. Маша говорила с ним неохотно, как-то вяло, и под конец разговора, как бы между прочим, попросила одолжить монету Глебу, чтобы и тот позвонил ей.
Дима страшно удивился, но близко к сердцу слова Маши не принял и вернулся в класс. Глеб вытаращил глаза, когда Дима сказал ему о Машином желании
Ну иди же, снисходительно заметил Дима, это так просто всего опустить монету.
Глеб ушел на КПП в полном недоумении. Это было как раз самое подходящее время для подобных разговоров: во время самоподготовки КПП пустовало, даже дежурный по училищу куда-то пропадал, и лишь сонная контролершагражданская бабкаклевала носом. По дороге, еще на лестнице, он испытывал легкое недоумение: «Чего ей от меня надо?» Он вспоминал, как сегодня утром после физзарядки к нему пристал Димка:
Слушай, Глеб, тебе не кажется, что у Вербицких был клевый вечер?
Ну, не кажется
Нет, все было здорово! Я буду долго вспоминать его. Девчонки сказали, что ты был каверзный, а по-моему, наоборот.
Ну и думай! Это все тебе Машка сказала. Она хоть целоваться-то умеет, каверзная?
Димка был задет.