Пока мистер Салливан выступал с приветственной речью, мой взгляд метался в поисках незнакомого лица. С удивлением я обнаружила, что нового директора среди них нет. Мистер Салливан долго говорил о непростом положении, сложившемся на издательском рынке Сиэтла и Америки в целом. Упомянул разросшуюся конкуренцию, роль Интернета, финансовый кризис и новые налоговые правила, принятые Сенатом. Я почти перестала прислушиваться к его словам, когда, выразив надежду на позитивные изменения в связи с вливание в нашу команду новых сил, он с чувством произнёс:
- Итак, разрешите вам представить нашего нового директора по маркетингу, мистера Майкла Хейдена!
Дверь открылась, и, зааплодировав, все снова встали.
Что ж, эффектное появление.
Спины впереди стоящих скрывали от меня происходящее. Я увидела лишь каштановые волосы и широкую спину, обтянутую тёмно-синей тканью, пока новый директор пожимал руки приветствующим его коллегам.
- Вот так красавчик! - произнесла более высокая Сара. Я еле удержалась от желания привстать на носочки или, чего хуже, подпрыгнуть. Можно подумать, к нам пришла рок-звезда, и сейчас мы немедленно ринемся за автографами.
Я с облегчением выдохнула, когда все начали рассаживаться.
Тут я его и увидела.
И моментально остолбенела.
Не может быть! Невероятно! Непостижимо!
Это был он.
Он!
Мужчина, образ которого весь год преследовал меня в моих снах. Старательно забытый, на грани сна и яви, о чьём земном воплощении я запретила себе вспоминать. И вот он здесь. Стоит в нескольких метрах от меня
- Эмили, сядь! - кто-то настойчиво тянул меня за руку.
Я еле смогла опустить взгляд, ошалело уставившись на покрасневшую Сару.
Сара. Ну конечно!
- Да что с тобой такое? - прошипела она, довольно ощутимо дёрнув меня вниз.
- Прости, - пробормотала я, и мой взгляд снова вернулся к президиуму.
Он что-то говорил. Смысла я не понимала, да и вряд ли могла разобрать хоть слово из сказанного. Стараясь справиться с сердцебиением, я не могла отвести от него взгляда. Как завороженная, я отмечала изменения, произошедшие в нём со времени нашей последней встречи. Его взгляд стал жёстче, выражение лица более резким. Голос. Оказывается, я совсем не помнила его голос. Хотя, вот этих властных ноток в нём точно не было.
Он не был красив в строгом смысле этого слова, но может именно эта недо-красота в своё время привлекла меня в нём. Льдисто серые глаза, опушенные тёмными ресницами, смотрели строго. Лёгкий художественный беспорядок, обычно царивший на его голове, уступил место строгой классической стрижке. Идеальный костюм, решительность в облике - само воплощение мужественности и надёжности. Именно этим он меня и покорил. Именно поэтому мне так трудно было его забыть.
А ведь у меня почти что получилось, с горечью подумала я. Но вот он появился, и в одно мгновение всё вернулось.
Марк.
Тот, о котором я запретила себе сожалеть.
И как бы я не сопротивлялась, как бы не говорила, что всё навсегда похоронено и забыто, воспоминания, вырвавшись из дальних уголков моей памяти, снова вернули меня на год назад в предрождественский Нью-Йоркв то время, когда я едва-едва не поверила в волшебство.
Глава 2
Отвезите нас куда-нибудь в Нью-Йорк
«Интуиция», 2001г.
Мама говорила, что я родилась старушкой. В отличие от своих сверстников, мне никогда не было скучно со старшим поколением: ни в пору моего детства, ни когда я стала старше, и визиты к бабушке в Квебек случались не чаще двух раз в год. Всегда это было событие. Бабушка делала из моего приезда настоящий праздник: с накрытым столом, заставленным моими любимыми лакомствами, и целым сонмом своих подружек, призванных порадоваться успехам американской внучки Мари Фремон. Когда расспросы прекращались, а посуда убиралась, над столом загорался ярко-красный абажур из тонкого китайского шёлка, из бабушкиного бюро доставались большие, пахнущие гвоздикой альбомы: начиналась моя любимая часть вечера. Чёрно-белые фотографические карточкиименно так бабушка называла фотографиипередавались из рук в руки, и в который раз я окуналась в мир, где все собравшиеся за столом были молоды. И пусть я наизусть знала историю, как Феликс Фремон, запинаясь, впервые сделал Мари Дувэ предложение, а она, не разобравшись, послала его подальше; или сколько любовников было у Элен Руаяль, пока она не встретила своего Густавамне всегда было интересно.
Я любила смотреть, как оживают их лица. Как начинают светиться глаза при воспоминании о времени, когда они были счастливы. Как задорно смеётся бабушка, когда подруги подшучивают над ней. И передо мной была уже не маленькая седовласая старушка, а молодая, красивая девушка, стоящая под руку с невзрачным молодым человеком в плохо сидящем костюмелюбовью всей её жизни, моим дедом Феликсом. Я с завистью наблюдала, как теплеют её глаза, когда она проводит костлявым пальчиком по его лицу. Когда бабушка вновь поднимает на меня взгляд, я понимаю, что никогда в жизни она не была счастлива так, как в день, когда был сделан этот снимок. И что все долгие годы жизни с дедушкой, и послекогда бабушка осталась однавоспоминания о временах молодости наполняют её душу светом.
Фотографии передавались из рук в руки. Постепенно на них появлялись моя мама, мой дядя Алек, тётя Лорен. Потом мы перемещались во времени, и я видела своего папу, их с мамой свадьбу. Свадьбу дяди Алека и тёти Агнесс. Яркие снимки моих многочисленных кузенов и кузин. Видя свои ранние фотографии, сначала я всегда испытывала неловкость. Это была уже та жизнь, которую я знала. Я будто выходила из кинотеатра после просмотра интересного фильма или закрывала книгу, счастливо улыбаясь, что герои нашли своё счастье. Реальность не была для меня такой захватывающей, как прошлое бабушки и её подруг.
Может быть, именно из-за уважения, которое я испытывала к её молодости, повзрослев, я наслаждалась каждым мгновением своей.
Я очень отчётливо помню тот момент, когда впервые почувствовала, что этот мир принадлежит мне. Я была его королевой, и подобно Джеку Доусону мне хотелось раскинуть руки и заорать об этом на всю вселенную. Правда, я была намного увереннее его, стоявшего на носу «Титаника»: подо мной были сто два этажа непотопляемого Эмпайр-стейт-билдинг, а вокруг плескалось залитое полуденным зимним солнцем бетонное море Нью-Йорка.
Никогда я не чувствовала себя настолько наполненной жизнью. Радость от того, что у меня всё получается, и сегодняшний деньэто один из череды многих и тоже счастливых - всё это вылилось в радостный смех. Стоящая рядом азиатская семейная пара с подозрением покосилась на меня. Я извинилась, но ещё долго не могла справиться с широкой улыбкой, прочно застывшей на моём лице, пока я обходила кругом смотровую площадку на восемьдесят шестом этаже.
Это было хорошее окончание года. Мне было двадцать три. Весной я окончила университет штата Вашингтон и изо всех сил рвалась начать самостоятельную жизнь. Я всерьёз обдумывала предложение одной из логистических фирм в Сиэтле, когда родители, пригласив меня на выходных домой в Такому, завели тот разговор. Они предложили не торопиться, а хотя бы несколько месяцев посвятить себе. Выложив на стол авиабилет до Дублина, они окончательно сломили моё сопротивление.
Ирландия была моей мечтой. Её зелёные холмы, продуваемые ветрами, их насыщенные краски поздней весны, запах вереска и пропитанный солью воздух - как я мечтала об этом, зачитываясь Джойсом, ОКоннелом, Уайльдом. Потрёпанный томик Йетса с двенадцати лет не покидал верхний ящик моей прикроватной тумбочки.
- Работа никуда не убежит, - говорили родители. - В конце концов, мы можем позволить себе, чтобы наша единственная дочь некоторое время поваляла дурака.
Проведя два месяца в Ирландии, я поехала в Англию, затем во Францию. Там ко мне присоединилась Маргритмоя давняя подруга детства. Неделю мы гостили на ферме моих дальних родственников в Лангедоке, после - перебрались на Лазурное побережье.
Маргрит уехала в конце сентябряеё ждала работа. Я же ещё несколько месяцев колесила по Европе, наслаждаясь всем, что Старый свет мог предложить своим гостям. Мне не было одиноко, когда я посещала художественные галереи и маленькие авторские магазинчики подарков. Не завися ни от кого, я могла часами рассматривать выставленные на булыжных мостовых картины уличных художников, читать книги, наслаждаясь вкусным обедом в небольшом семейном ресторанчике, или, потягивая кофе, сидеть в тёплом кафе, рассматривая залитые дождём улицы и прячущихся под зонтами прохожих.