Мы прошли весь строй, но у меня так и не поднялась рука, чтобы на кого-нибудь указать.
Что? Нет похожего? Или ты показываешь нам двойника, или я отсеку тебе руки! сказал Красс.
Но тогда он не сможет писать! вступился Кайсар.
Тогда ноги. Ходить Писцу не обязательно! Пошли обратно!
Я подумал, что пора заканчивать эту неприятную процедуру, и указал на самого невзрачного либертарианца. Я решил, что ему всё равно не жить, а умереть без мучений выгоднее, чем на кресте.
Этот?
Я кивнул.
Что-то не верится, что Спартак был таким Ты ничего не перепутал, Писец?
Этот не пойдёт, сказал Кайсар. Главный бунтарь не может быть с такой незначительной харей. И маленькой головой, к тому же. Нас не поймут! Решат, что ты хочешь обвести всех вокруг пальцев!
Суки! Давай тогда этого! Этот побольше. Да и морда у него выразительная! сказал Красс.
Нет. У него страх в глазах. Вот! Вот кто нам подойдёт! Смотри, с какой ненавистью он смотрит! Прямо-таки готов разорвать нас и съесть без гарума! То, что нужно!
Отличный выбор, Кайсар! Эй, отделите голову и принесите мне!
Солдаты схватили выбранного Кайсаром пленного и потащили выполнять приказ, а я выдохнул с облегчением.
Мы дописали письмо в Сенат и упомянули в нём, что Спартак повержен Крассом в кровавой схватке, что полководец, хоть и получил серьёзные ранения, совместимые с его драгоценной жизнью, но сумел-таки лишить главного либертарианца головы одним ударом своего позолоченного гладиуса.
Ну-ка, дай поставлю подпись, сказал мне Красс, когда я нарисовал жирную точку.
Красс прочитал то, что я написал.
Ну что же, хорошо. Мне нравится. Если и есть ошибкине беда, главноепочерк красивый и понятный. А не то, что у сенатского секретарясразу не поймёшь, что он там нацарапалвсем легионом разгадываем, сказал он. Поздравляю с отличным приобретением, Гай!
Кайсар с удовлетворением кивнул головой.
Красс капнул расплавленного сургуча и перстнем пропечатал на письме свой знак.
Ты куда теперь, Гай? спросил Красс. Если в Рим, то захвати моё письмо в Сенат, и голову Спартака заодно. Тебе доверяю, как себе!
Хорошо, Маркус. Чего не сделаешь для друга!
Я закончу с либерамии тоже в Рим. Пускай готовят венок и консульский курулис!
Они обнялись.
Кайсар доверил мне везти голову Спартакаеё упаковали в ящик и закинули на тощую кобылу, которую выделили мне как кайсарскому Писцу.
За голову либера ответишь своей! сказал мне Кайсар, когда мы отъезжали из лагеря Красса.
Полководец помахал нам рукой и пожелал счастливого пути.
12
До столицы доехали без приключений.
Город поразил меня своей грандиозностьюздания были огромными, в особенности храмы с величественными колоннами.
Многоэтажные белые инсулы и узкие грязные улицывот, пожалуй, основные римские черты.
А ещё толпы людей резали мои глазана узких улицах прохожим, порой, было не разойтись. А повозки могли встать в пробке, если у какой-нибудь из них отваливалось колесо.
Телохранители разгоняли прохожих матерными криками, а в сложных случаях прикладывались своими плёточками.
Когда мы, наконец, добрались до дома Кайсара, уже стемнело.
Дом был на удивление небольшим и стоял в Субуре, а встречать Кайсара вышла его жена в сопровождении двух служанок-негритянок. Она не была красавицей, но её знатное происхождение было заметным даже в темноте. Даже низкий рост женщины не мог сбить с толку внимательного наблюдателя.
Почему так долго, Гай? спросила она.
Навещал Красса. Он покончил с либерами.
Не удивительно. Крассдельный плебей!
Кайсар спешился и поцеловал супругу.
Сейчас будем ужинать, сказала она.
Что на ужин?
Твоё любимое.
Фазаньи крылья, надо полагать?
Они.
Отлично. А это мой новый раб. ОнПисец, сказал Кайсар.
Супруга посмотрела на меня с любопытством.
Хорошо пишет?
Его почерку позавидует сам Кикеро с его Тироном! Мой слог, да его почерки мои письма будут лучшими во всём Риме! ЭтоПомпея, моя жена. Её приказмой приказ! Понял?
Я кивнул, и мы пошли в триклиний на ужин.
А это что? спросила Помпея.
Это голова Спартака. Ну, того раба, что два года Риму покоя не давал. Везу от Красса в подарок сенаторам.
Ух ты! Дай-ка посмотреть!
Писец, покажи моей жене голову Спартака!
Я достал из ящика голову и положил её на стол.
Не красавец, конечно, но симпатичный, сказала Помпея.
Кайсар и Помпея легли на аккуратные диванчики, а меня посадили за столик в углуна этом настояла супруга. Вероятно, она хотела изучить нового раба.
Негритянки принесли огромное блюдо с жареными фазаньими крыльями, вазы в фруктами и большой кувшин с вином. Вино разлили в кубкимне тоже дали небольшой бокал. А пару-тройку крыльев мне уложили на тарелку.
Что с гарумом? спросил Кайсар.
Помпея махнула своей маленькой ручкой.
Так себе. Я думаю, что мы не будем продлевать контракт с этим сицилийским мошенником. Пускай сначала научится делать как следует! Он думает, что нам можно продать даже его дерьмо. Тем более за такую цену!
Да. Цена кусается.
Кайсар взял самое большое крыло.
Ты права, дорогая. Этот не годится. Нам нужен лучший гарум! Я бы сам занялся, да времени нет!
Виктория говорила, что в Африке можно найти. Забыла, как город называется
А можно ли этой дуре верить?
Она, может, и дура, а пожрать любит! И о еде она знает больше всех! И стол у них ломится, хоть её муж всего лишь помощник квестора!
При таких должностях не только столы ломятся, но и хари трещат!
В своём углу я уплетал фазаньи крылья.
А ты что скажешь, Писец? Тебе нравится? спросил он.
Обожаю фазанов! ответил я.
Я про гарум спрашиваю! Фазаны в нём замачивались!
Гарум прекрасен!
Откуда ему знать вкус настоящего гарума, Гай? Он же раб, сказала Помпея.
Ты права, дорогая, сказал Кайсар и вздохнул. Впрочем, как всегда.
Кайсар задумался. Он пил вино, а Помпея налегала на фрукты,
Возьми себе ещё крыльев, Писец, если хочешь, сказал Кайсар.
Я поблагодарил его и положил в свою тарелку не менее десятка сочных крылышек.
И вина налей! сказала Помпея.
Я налил всем вина.
А что слышно про Илония? Так и сидит на двух точках? спросил Кайсар супругу.
Да. В Риме ему не разрешают открываться, а он упёрся и говорит, что, мол, пока не покорит Рим своими булками, в провинцию не пойдёт.
Дурак этот Илоний! Без связей в Риме делать нечего. А на покупку сенаторов денег у него нет!
Это же надо додуматьсясвиное вымя зажимать булками! Он всерьёз думает, что покорит этим Рим?
Он глуп, и не понимает, что мало прожарить вымя на гриле и положить его между булок. Отдадим ему должноежарит он хорошо, да и вымя у него нежное. Но всё делов гаруме, а он у него хуже нашего! Берёт его в Далмации. В Далмации брать гарумсебя не уважать!
Зато дёшево!
Так и будет две точки окучивать! А с хорошим соусом можно даже ослиное дерьмо продать по цене брундизийских устриц! Выпьем за наш успех, Помпея! За Сицилию с Кампанией! За «Жареные крылышки Кайсара»!
Они ударились своими кубками и выпили за успех.
Я тоже выпил и почувствовал, что захмелел.
А Кретиний опять попался! Спёр мою любимую золотую фибулу! сказал Помпея.
Ту, что я подарил тебе ко дню нашей свадьбы?
Её!
Сука! Эй, зовите Кретиния! Сейчас я ему покажу!
А за неделю до фибулы пропали мои белила!
Они всё равно из крокодильего дерьма!
Помпея подавилась вином.
Ты знаешь, сколько белила стоят?! Они хоть и из дерьма, но любая римлянка душу за них продаст!
В триклиний вошел грузный человек. Он был до неприличия громадным и с длинными, но редкими и немытыми волосами. Толстяк источал неприятный запах пота вкупе с мочой.
Как же от тебя воняет, Кретиний! Почему ты не моешься? Термы открыты для всех! Даже для таких, как ты!
Большой раб молчал и смотрел на Кайсара с безразличием.
Молчишь. Помпея говорит, что ты снова попался на воровстве. Я тебя предупреждал, скотина!
Раб не реагировал, а продолжал смотреть на Кайсара, как баран.
Мало того, что ты жрёшь барабульку за пятерых, воняешь как долбаная клоака летом, да ещё и воруешь! У кого воруешь?! У меня! У меня, скотина!