"Урфин Джюс" - Зарисовки стр 10.

- Вам что? - Он хитро стянул очки на кончик носа.- На посту даже разговаривать нельзя?

Ох, не к добру это Не к добру, нутром чую.

- Красота - протянул Тонки и тут же повис на шее.- А можно селфи?Он заплясал вокруг, то трепетно прижимаясь, жеманно собрав губы в гузочку, то томно заглядывая в камеру фотоаппарата, то изображая неземную страсть. В общем, отрывался как мог.

А я сначала считал до десяти, пытаясь подавить щекочущий горло смешок, потом до ста, стараясь унять томное желание, умело распаленное силой обтирания его тела об мое. Потом до шестидесяти, буквально чувствуя каждую секунду, оставшуюся до конца дежурства. Когда стрелки на Белой башне планеты Лудус стали ровно по вертикали, я прихватил за загривок несостоявшуюся фотомодель и расплылся в счастливой улыбке, представляя, как отыграюсь за каждую минуту цирка, что моя пара устроила перед всем Волателийским гвардейским полком.

Щенок 

Голос был рваный, сбивающийся в хрип. Он разрезал благостное июльское нутро парка своей инородностью. Вбивался со всего маху в упитанное гармоничное спокойствие дня. Заставил поморщиться (еще один поэт, блядь!) и, невольно повинуясь корявому божку алчности, пойти на зовпосмотреть на того, кто с таким надрывом заявлял свои права на поэзию. Это сейчас модно. Современная поэзия стала фаворитом в мире Павла, оттеснив на задний план сетевую прозу, залезая в топ корявыми строчками, матом и обнаженкой.

«НедоБлок. Выблядок»,кратко охарактеризовал Павел увиденное. Высокий, тощий, в растянутой майке, открывающей привычный шаблон татуировок. Копна густых волос, красноречиво взъерошенных, падала на глаза, заставляя новоявленного поэта встряхивать ею и впиваться пальцами в кудри в особо эмоциональных местах. «Харизматичен». Павел уже не вслушивался в недостихи, что хрипом шли из горла парня. «Остросексуальный»,делал он мысленные зарубки. Подростки, яркой россыпью усевшиеся прямо на траву приличной парковой поляны, с обожанием впитывали нецензурщину, втиснутую в кое-как сляпанные строчки. Казалось, сам воздух пропитался бунтующими гормонами. Павел жадно вдохнул эту адскую смесь и встретился глазами с парнем. Все его сорок четыре года даванули сверху под наглым язвительным взглядом. Он передернул плечами, стряхивая чужое мнение, почти осязаемо оседавшее на нем. «Ты обо мне ничего не знаешь,захотелось усмехнуться в ответ на этот взгляд.Да ты и о себе ничего не знаешь!»так и тянуло бросить вызов щенку. НедоБлок жадно присосался к прозрачному горлышку бутылки. Облизал тонкие язвительные губы и хмуро исподлобья глянул на Павла. Шпана. Такие раньше сигареты в темных подворотнях стреляли, а теперь вот Стихи

Ну что?парень вдруг оборвал себя на полдороге и, минуя любые повороты логики, напрямую обратился к Павлу.Не нравится тебе?

Павел, не ожидая прямого допроса, растерялся. Он вдруг стал центром. Точкой пересечения десятков глаз, насмешливых, задумчивых, откровенно злых, любопытных.

Не нравится,неожиданно для себя признался он.Рифмы притянуты за уши, бедность словарного запаса ты прикрываешь матом, и если убрать весь накал, всю твою харизматичность, то останется пара-тройка приличных мыслей. Бедновато как-то для поэзии.

А не приличных? Много?парень, склонив голову и прищурившись, уставился на Павла.

Много. Этого Павел, конечно, не сказал.

Останешься еще послушать?недопоэт подошел почти вплотную.Или дела?

Глаза у щенка оказались не темные, как показалось сначала. Тонкий голубой ободок сжимал расширившийся от наркоты зрачок. Кокаин? Амфетамин? Скорее, экстази Павел разочарованно выдохнул. Так вот оно какое, топливо у твоего вдохновения жаль.

Парень, неловко повернувшись, споткнулся о не замеченную им сумку у ног.

Леш,поддержала его одна из поклонниц,ты чего?

Парень устало потер глаза:

Мне окулист дно глазное смотрел,уселся он рядом с девушкой на траву.Херь какую-то закапал, все размыто, блин. Сказалчаса три буду как последний укурыш. А где Макси? Хотели пару песенок состряпать же.

Едет, зачет у него перенесли. Ты чего к мужику-то прицепился?

Павел еще раз нажал на повтор и закольцевал разбавленное летним шумом стихоплетство. Голос хороший. Искренний. Вроде и орет, и хлещет эмоциями, но веришь. Веришь, что тот, кто рвал ему душу, и правда сука. Веришь, что сидит он на бетонном поребрике тротуара, изрезанный в хлам треснувшей по сколам любовью. Веришь что все это было. Может, найти пацана, позвать в клуб? Пусть почитает свое высран выстраданное. Может быть, развеется тогда эта непонятная, клубящаяся под ребрами неизвестно на что обида. Да ну на хер

Нашел он щенка неожиданно легко. Все в той же компании, только теперь он не читал, а, пригревшись на солнцепеке и обняв худые колени, слушал какой-то чужой бред. Девица с косами и в платье а-ля Солнечное Советское Детство читала что-то пронзительное, томное. Объективно хорошо. Качественно. Строчки правильно укладывались в шаблоны, заложенные в Павла в Горьковке. Скучно.

Привет,Павел уселся рядом с парнем.Помнишь меня?

Глыба льда,кивнул щенок и снова погрузился в созерцание девицы.Тебе нравится?ткнул он пальцем в поэтессу.

Нравится,согласился Павел.

Да брось,парень взъерошил свои кудри,она ж как стерильная кошка. Орет и орет. Окотиться только не сможет никогда.

Я тебя послушать еще хочу,Павел понял, что разговаривать со щенком нужно только так. Без шелухи. Сразу бить в центр.Кофейню «НеЛожки» знаешь?

А то! Богема,хмыкнул щенок то ли язвительно, то ли с завистью.

Хочешь там читать?

Шутишь?

Я солидный и взрослый. Видишь?Павел демонстративно обвел себя руками.Мне просто нет смысла так мелко шутить. Хочешь?

Хочу. Когда?

Для начала,Павел вытащил визитку,встретимся и обговорим. По-взрослому.

Парень вытянул визитку из пальцев и покрутил ее, вчитываясь в мелочь букв, рассыпанных по нейтральному серому фону.

Нифигасеон удивленно выдохнул.Я думал, ты моложе,тут же бабахнул следом по самолюбию.

А я старый мудак, да,согласился Павел.

Нупарень, кажется, стал просекать что-то про корректность.Я не то хотел сказать

Ты мне позвони,Павел встал и отряхнулся.И скажешь все, что хотел.

Макси вертел уже порядком замятую визитку:

Павел Шульман. Серый Шум. Тот самый мифический чувак! Лех! Мы с тобой очешуеть зацапали себе место в первом ряду! «НеЛожки»! Охуеть! Чувак, ты не шутишь? Пришел, сунул тебе пропуск в Мир и свалил?

Лешка заржал и вытянул заветный кусок картона из суетливых рук Макси.

«НеЛожки»место пафосное. Боге-е-ема.

Лешка потоптался на круглом пятачке сцены и передернулся от неприятного липкого пота, приклеившего тонкую футболку к спине. Не проебать бы Он уселся на высокий барный стул и дунул в микрофон, пробуя себя в этом новом месте. Микрофон зашумел и взвизгнул.

Саундчек. Слово-то какое. Все по-взрослому. Сейчас настроят звук именно на его голос, и он понесет свою ахинею в уши избранной публике. Серьезно? Лешка недоверчиво обвел взглядом пока еще пустой зал.

Готов?Павел созерцал парня, взъерошенной птицей притихшего на колченогом атрибуте любого бара.

Нихрена,признался Лешка.

«Да нормально все». Эта мысль пришла где-то ближе к середине программы. Лешка уже привычно покрутился на стуле, поправил микрофон.

Хочу почитать вечное и признанное. Можно?он обвел публику взглядом.Макси, давай Есенина.

Павел не мог оторваться. Просто физически не мог оторваться от тонких губ, что почти целовали микрофон. Они выплевывали какие-то слова. Рассыпали накопленное за коротенькую жизнь богатство в зал. А Павел плотоядно отсчитывал количество прикосновений плоти к микрофону. Остросексуальный. Да. Его примут, сожрут, обмусолят, упиваясь этим жестким рефреном не обглаженной знанием и умением поэзии. За вот это прикосновение губ к мембране. За вот эту ломкость пальцев, что ерошит и дерет богатую шапку волос. Он не поэт. Он острая игла для наркомана, что протыкает кожу и вливает в кровь невероятный кайф молодости. Пофигу, что наркотик этот плохого качества, с говняной примесью усадок. Пофигу им всем, изголодавшимся по этому ощущению легкости и счастью. По живым эмоциям, что хаотично бурлят в Лешке. По боли. Без примеси цинизма Еще без примеси цинизма. Пашка залпом опрокинул в себя коньяк. Он, вторя движению щенка, взъерошил свои волосы и согласился, что влюбился. По-взрослому понимая, что это будет та еще хрень. Насыщенная запредельной, космической разницей поколений. Разницей между дельцом и поэтом. Разницей между правильным и не правильным. Может быть, в последний раз он собрал в горсть не перегоревшие еще угольки собственных чувств. Может быть?

Образец 

1

Образец два-четыре-шесть-восемь, подойдите к стене, поднимите руки и расставьте ноги,Джошуа, прикрыв ладонью микрофон, откашлялся в сторону: обеззараженный воздух наблюдательного бокса быстро обезвоживал организм.Образец два-четыре-шесть-восемь, процедура окончена, подойдите к двери и приложите ладонь к считывающему устройству.

Эли неторопливо направился к двери, по пути выворачивая руку под невероятным углом и рассматривая собственный локоть.

Два-четыре-шесть-восемь, вы обнаружили какие-то повреждения?

Эли, как всегда, пометался взглядом по пустым стенам и, выбрав произвольную точку, сообщил ей:

Все в порядке. Мне показалось.

Дополнительный осмотр перед сном,назначил Джошуа, задумчиво пошкрябывая щетину на подбородке.

Эли, недовольно дернув плечом, растер по коже застывающую пленку антисептика. Потряс ладонью, чтобы та подсыхала быстрее.

Джошуа еще раз окинул внимательным взглядом образец, запустил процесс раскадровки видео с камер наблюдений и прогнал записи через анализатор. Пусть это и займет лишних полчаса после смены, но он точно будет знать, что Эли в норме.

Джош, распишись и получи новый пропуск.

Джошуа уже успел затянуться долгожданной первой сигаретой после смены, когда его поймала Кларисса Грот. Толстая, одышливая, с извечными пятнами пота подмышками и четкой линией загара, что делила лоб пополам. Ее образец мог жить только при повышенной температуре и был вполне контактным.

Как Эли, Джош?

Он раздраженно раздавил сигарету о начищенный край урны и, перекинув мятый пиджак на другую руку, поставил размашистую подпись в бланке, протянутом Клер. Нацепил на шею новый пропуск, растерянно похлопал по карманам в поисках зажигалки.

Думаю, нужно добавить немного стабилизатора, нарушен график сна, склеры покраснели.

Опять ночная смена пропустила?Клер скрестила на мощной груди полные руки.Они добьются своего, Джош! Добьют проект своим сокращением бюджета. Кого берем в ночную, ты слышал? Мы себе уже не можем позволить оплачивать интернов, нанимаем студентов. А что у тех на уме, Джош? Кувыркание по койкам да наскрести денег, чтобы сводить подружек в «Чикен тайм». Как ты им донесешь, что тут за каждой дверью миллиарды долларов и, возможно, будущее человечества?

Клер, как всегда, смешала воедино пафос, острую нелюбовь к чужой молодости и очередную попытку втереться на территорию, которая именовалась дружеской зоной.

Как насчет пивка?приняла она молчание за желание продолжить разговор.

Не в этот раз,Джошуа наконец нащупал зажигалку, которая проскочила через разорванную подкладку пиджака. Выуживать ее на глазах Клариссы было невозможно.

Дверца холодильника пополнилась еще одним снимком Эли. Джошуа просканировал взглядом тело образца. «Похудел,отметил он про себя,надо поправить рацион, белок добавить».

Ну что, «будущее человечества», будем ужинать?

«Будущее» молча взирало на жующего пересушенный в микроволновке сэндвич ученого нечеловеческими глазами. Огромные, с тонкой линией вертикального зрачка, лишенные век, они, казалось, наблюдают за Джошем, ни на секунду не выпуская его из поля зрения. Легкий паралич лицевых мышцследствие инфекции, которую с трудом удалось задушитьнавсегда поселил на лице Эли полуулыбку.

Мона Лиза, фак,выругался Джошуа, но отвернулся от этого взгляда к окну, чтобы поковырять зубочисткой в зубах.По пиву?он отсалютовал бутылкой снимку.

Сон перечеркнул скачущий график сердечного ритма. Отбликовали перемигивающиеся цифры датчиков температуры и влажности. На секунду картинка мутнела и прояснялась снова. Джошуа пытался выяснить причину сбоя фокуса, засечь интервал, вспомнить симптоматику, но сон размывал сознание, делая простую задачу невыполнимой, и он циклично возвращался к одному и тому же, мучительно не умея взять под контроль происходящее. «Я просто вижу его глазами,мелькнула вдруг трудная, острая мысль.Правильно!» Сон тут же перестал быть технической абстракцией и приобрел четкую логику: помутнение фокуса всего лишь работа третьего века. Джошуа слегка пошевелился, привыкая к ощущению чужого тела. Вот оно! Озноб пробежал по коже, мерзли руки и ноги, тонкую кожу чуть тянуло от пленки подсохшего антисептика, что покрывал Эли тонким слоем. В паху и подмышками пленка немного отошла и неприятно шелушилась. Джошуа провел по острому выпирающему хребту носа, поражаясь остроте восприятия и тут же параллельно делая заметки исследователя. «Все правильно,мысленно кивнул он себе,нервные окончания очень близко, поэтому Эли чувствует все в несколько раз мощнее». Согнул и разогнул тонкие пальцы. На секунду задумавшись, вывернул их наружу, поражаясь необыкновенной пластичности. Слегка прищипнул кожу на кисти и тут же увидел, как на этом месте расцвел цветок гематомы. Положив руку на грудную клетку, послушал птичий перестук сердечной мышцы.

Прикасаться к себе было страшно и мучительно необходимо. Жадно-жадно Джошуа ощупывал хрупкое тело, прислушивался к ощущениям, вылавливал самую незначительную реакцию, потрясенно понимая, насколько остро Эли чувствует прикосновения. Восторг клубился где-то в области желудка, электрическим разрядом колкого сексуального удовольствия простреливая нервную систему. Сердце, перекачивая адреналиновый выброс, уже не просто стучало, оно захлебывалось истерикой, предупреждая о критичности состояния

«Остановиться! Надо остановиться»,одергивал Джошуа сходившего с ума ученого, который впервые за многие годы так плотно подошел к изучаемому объекту. Казалось бы, еще чуть-чуть, и вот она, истина. Абсолют понимания. Стоп!сработала внутренняя система безопасности сознания, выбрасывая Джошуа из сна. Он сел на неразобранном диване и, потирая грудную клетку с перепуганно скачущим сердцем, сглотнул воздух пересохшим ртом.