Бонсуа, мон шер ами! Комси сава?
Во французском я была еще хуже, чем в испанском, но интуитивно понятно, что там он прокартавил. Без эмоций ответила:
И тебе здрасьте, мои дела нормально. Матвей улыбнулся, протягивая мне мороженое, я осталась недвижной, пристально глядя в серые и явно не совсем трезвые глаза, поинтересовалась без перехода о насущном, ты бухой или вшторенный?
Ланг, вяло усмехнувшись, немного прикусил губу. Рука с ведерком опустилась вдоль тела, и он не стал лукавить:
Я бухой и вшторенный.
Адью, камрад. Начала закрывать дверь, но Матвей неожиданно прытко подпер ее ногой и придержал полотно рукой со звякнувшей о нее бутылкой:
Подожди-подожди я предупреждающе прищурилась и он, став неожиданно и непривычно крайне серьезным, произнес, ты была права. Вику я бросил, наркоту не смог.
Так, и?
И так я понял что я наркоман и самостоятельно не слезу. Об этом ты мне сказала год назад.
Точно. Подтвердила я и снова потянула на себя дверь, но он ее не отпускал. Предупреждающе глядя на него, осведомилась, что-то еще?
Все, кто знает, что я употребляю, были уверены, что зависимости у меня нет. И я в том числе. Сказано вроде бы спокойным тоном, просто как факт. Но чувствовалось. Чувствовалось, что нарциссу крайне непросто признаваться в своем несовершенстве. Особенно той, кто неоднократно ему об этом говорила.
Глядя в серый омут переполненный тенями, с отчужденной прохладой напомнила:
Все, кто знает и были уверены, это твои друзья, такие же наркоманы. Еще и из-за твоей привычки разбрасываться деньгами, терпящие твои выкидоны и несносный характер. Ради твоего бабла, а не тебя.
По нему ударило ощутимо. Отвел взгляд. Подавил желание скрестить руки и окрыситься. Я пристально наблюдала за ним, находящимся в раздрае и одурманенным, но все же не совершающим роковых ошибок. Господи, Ланг, ну что я такого могла натворить в прошлой жизни, что в этой в качестве наказания ты свалился на мою голову?.. Да так, что не послать тебя окончательно, не полюбить полноценно.
Об этом ты тоже мне говорила. Сжал челюсть на мгновение, но все же признал поражение, явно болезненное для выраженного самолюбия, продолжив, и что если у меня не будет денег или я решу завязать, все мои друзья испарятся.
Батюшки-святы! наигранно всплеснула руками я. Неужто и здесь я тебе правду сказала?
Испарились почти мгновенно, как поняли, что я не шучу про то, что собираюсь на реабилитацию и спонсировать наши наркорейвы больше не буду. Негромко и утомленно фыркнул, поднимая на меня вымотанный не по возрасту взгляд.
Он чуть старше меня, в прошлом году с вызывающим шиком и размахом отметивший перешагивание тридцатилетнего порога, но сейчас напротив стоял мужчина, которого собственная жизнь слегка заебала и он сделал для себя весьма неожиданное открытие оказавшись не таким уж всесильным, как считал.
Не мои проблемы. Точно не мои.
Поздравляю, Матвей. Ты большой молодец. Мне пора спать.
Да подожди ты досадно поморщился, вновь препятствуя моей попытке закрыть дверь и снова обескураживая крайней серьезностью, мне правду никто не говорит кроме тебя. Поговори со мной, просто поговори. Клянусь, как только скажешь уходить, я сразу.
Ланг, ты бестолочь. Покачала я головой, с осуждением глядя на Матвея.
Наверное, и это правда. С сомнением кивнул он, и вздохнув, отвел взгляд, негромко сказав, я просто хочу поговорить с человеком. Хоть с одним.
Быть прямолинейной, но не бессердечной так себе коктейль на самом делепоняла я, совершая краткие манипуляции с телефоном, чтобы несколько секунд спустя продемонстрировать экран Матвею и обозначить:
Если начнешь буянить, мой папа на быстром вызове. От тебя мокрого места не останется. Сейчас я тоже правду говорю.
По-солдатски отдал честь рукой с бутылкой, и я, пару секунд посверлив его тяжелым взглядом для верности, посторонилась в дверях. Чтобы тут же перехватить за локоть Ланга, перешагнувшего мой порог и не собирающегося останавливаться:
Куда? Тут у простолюдинов принято разуваться.
А. И прежде чем с кряхтеньем склониться, чтобы ослабить шнуровку кроссовок, без особых церемоний впихнул мне ведерко мороженого, забери взятку.
Я с тобой сожрусь бесстыдно пользуясь выгодным ракурсом и разглядывая обтянутую черными джинсами привлекательную задницу, взгрустнула я.
Что? Выпрямился и оглянулся, разуваясь.
Есть расхожая фраза «я с тобой сопьюсь», а я с тобой сожрусь. Пояснила, невоспитанно пихнув его в плечо локтем, чтобы посторонился в небольшой прихожей и я могла направиться на кухню, ибо интимный полумрак, близость его тела и моя спина, касающаяся дверного полотна, наводили томные ассоциации.
Ну маловероятно, что ты будешь мне меньше нравиться. Подумав, сделал вывод Ланг, идя вслед за мной. Хотя, сто пятьдесят роста на сто пятьдесят килограмм мне будет сложнее любить
Во мне больше ста пятидесяти роста.
Хорошо, что не килограмм. Фыркнул Матвей, входя за мной на кухню. А у тебя уютно. Тесно, но уютно.
Ни черта не тесно, но выходцу из царских палатей этого не понять. С Катькой договориться, что ли, чтобы она его взяла на один из своих рейдов по неблагополучным семьям?.. Думается мне, Ланг будет весьма впечатлен тем, как иногда народ живет у подножья жизненного Олимпа.
Адрес мой откуда? взяв для него бокал, кивком указала Матвею на кресло у стола возле окна.
С год назад ты эксплуатировала меня в качестве доставщика лекарств, ответил он, на ходу скидывая ветровку и, перекинув ее через спинку кресла, невольно отослав меня к первой фотке в его инсте, оправил черную футболку и уселся в указанное кресло за столом. На порог не пустила, трогательно заботясь о том, чтобы не заразить. Как о таком моменте забыть? Каждую ступеньку помню, когда спасать тебя летел.
Поставив перед ним бокал, отправилась к холодильнику за шоколадкой, мимоходом запустив кофе-машину.
Матвей, глядя на мою бутылку вина и бокал, фальшиво беспокойно возвестил, что у меня явно начинается алкоголизм, раз я пью в одиночестве. Проигнорировав его стенания о том, что он все равно будет любить меня даже с синим носом и пропитым голосом, дождалась, пока ему наскучит и он заглохнет.
Матвей, позвала, разламывая плитку шоколада, пока наливался кофе, кратко оглянувшись на него, встретившего мой взгляд вопросительно приподняв бровь, я крайне не люблю визиты без предупреждения. Ты прежде так не делал и не начинай.
Несколько секунд тишины на кухне и задумчивого спокойствия в серых глазах. Затем он кивнул и потянулся за своей бутылкой, с улыбкой бросив:
Йа, май фюрер. Откупорил бутылку и занялся ведерком с мороженым. Он не видел, что я уже потянулась к солонке, когда сказал, про соль не забудь. И себе ложку к мороженому и бокал захвати, если хочешь. Конина действительно неплохая, я поделюсь, не жадный.
Ланг предпочитал к коньяку слегка подсоленный шоколад и чашку крепкого кофе. Те разы, что мы выпивали вместе, по пальцам одной руки можно пересчитать, однако эту его придурь с соленым шоколадом сложно было забыть. Его фаворитного швейцарского горького шоколада у меня в наличии, разумеется, не было. Однако он не возражал и против обычного молочного из масс-маркета.
Обслужив дорогого незваного гостя, я с ведерком и ложкой уселась напротив него.
Легкое напряжение быстро и знакомо улетучилось. Матвей пил мало и неспешно, разговаривая со мной обо всем подряд, пока не желая касаться того, ради чего и явился. Я ничего не имела против, некоторым людям действительно необходима небольшая словесная разминка на отвлеченные темы, прежде чем перейти к серьезным для них вещам. Да и, несмотря на свое амплуа надменного и заносчивого мужика, собеседник он был простой и открытый.
Затронули его вью, которое я собиралась непременно посмотреть о чем ему и сообщила, попросив не рассказывать сейчас подробности, несмотря на то, что мне действительно было интересно.
Матвей, повествуя о кухне съемок интервью у крупного блогера, отключил интернет на мобильном, урезав активность своего почти несмолкающего телефона, едва не посекундно разражающегося оповещениями о сообщениях с реакциями от знакомых, приятелей и друзей Матвея, уже впечатляющихся, как несложно было заподозрить, очередным перфомансом Ланга, которому несколько раз становилось скучно в интервью, но как именно он разбавлял атмосферу я слушать категорически отказывалась, с возмущением махая на него руками и грозясь избить ложкой за спойлеры.