И вот теперь он висел на тонкой нитке над бездной. Думал, что же делать: то ли обрезать к чертовой матери эту нить и разбиться наконец вдребезги, то ли карабкаться по ней вверх, обдирая в кровь ладони?
Эх, если бы Вот если бы можно было все оставить, как есть! Каким-то чудом сохранить их обеих! Где-то в самом дальнем и темном закоулке души у него теплилась наивная надежда, что Марина закроет глаза, разрешит ему это маленькое удовольствие! Да что такого: подумаешьфизиология! Любит-то он Марину! Но она ясно дала понять: не потерпит. Леший попытался представить себя без Мариныполучалось плохо. Их совместная жизнь виделась ему большим и уютным домом, который они возводили вместе с первого кирпичика. И вот теперь, когда все так ладно получилось, когда у очага играли дети, он должен все оставить? Лёшка вспомнил, как по молодости лет ходил на работу: джинсы, рубашка и кисточка в нагрудном кармане«Вот так и уйдешь! сказал он себе. А Марина найдет другого».
Другого! При этой мысли у него вскипала кровь: какого еще другого? Как может кто-то другой занять его место? Все в семье всегда вертелось вокруг неготак устроила Марина, теперь он это ясно понимал. Если сам он был как бы камнем, из которого сложен их общий дом, то Маринасвязующий раствор. «Папа сказал, папа разрешил, папа запретил, спросим у папы» так было поставлено дело. «Папа работает, папа отдыхает» это святое! «Папа уехал, но скоро вернется» и всеобщий вопль радости: «Папа приехал!» И такой же восторг: «Папа будет петь!» Или«Папа готовит!» Лёшка изо всего умел устроить целое представление: рассказывал ли о своих поездках, рисовал ли вместе с детьми или вдруг затевал какого-нибудь гуся с яблоками. Он был отец-праздник. А будни доставались Марине. Детские сопли и капризы, каши и компоты, ботиночки и пальтишки, куклы-машинки, стирки-уборкизабот хватало, несмотря на бабушку и Ксению Викентьевну. Марина читала детям вслух, рассказывала сказки на ночь, а когда чуть подросли, стала водить их по зоопаркам и музеям. Она устраивала грандиозные семейные праздники, целые спектакли, в которых принимали участие и Юля с Митей-Козявкиным: писала сценарии, делала вместе с детьми декорации, а Леший, появлявшийся в последнюю минуту, вносил радостную суматоху и импровизировал на ходу И все это он должен оставить?
Леший уныло поплелся домойпешком по лестнице. Шел и вспоминал, как поднимался по другой лестнице в другой дом после их первой ссоры. Правда, тогда бегом бежал. И чудом нашел домМарина сама привела, плачем своим, который он слышал! Остановился на площадке третьего этажа, нахмурился А ведь сейчас, недавното же самое было. Когда этот псих с ножом заявился. Он тогда совсем не в Костроме был, а в Москве, с Кирой. И вдруг его словно подняло что-то, такая тревога зазвенела в душе. Рванул домой, Кира даже обиделась. А ведь это Марина позвала! И так мелко, глупо, по́шло показалось вдруг ему все то сладкое, дурманное, острое, жгучее, чем заманивала и держала его Кира. Девочка, куколка, конфетка. На сладкое дурака потянуло!
Марина
И вдруг, отматываясь назад, как кинолента, понеслась перед глазами Алексея их с Мариной общая жизнь: вот она Ваньку рожает при нем, а он в обморок валится; вот Мусю кормит на терраске, освещенной вечерним солнцем; вот плывет к нему королевой сквозь толпу людей на выставке
Вспомнил, как любили друг друга впервые и оба тряслись от страха
Как Марина за одну ночь преобразилась, осознав свою силу
Вновь услышал, как течет сквозь его сознание ручеек ее беззвучных слов: «Милый мой, желанный, счастье мое!»
И как он «Ангела Надежды» написала ведь без Марины и не смог бы!
Омут вспомнил, из которого Марину вытаскивали поежился: черная вода, вязкая, жадная, хватает скользкими ледяными руками, тащит вниз, лезет в горло, и воздуха почти больше нет А сквозь чернотубледное сияние, как от луны. ЭтоМарина. Это ее лицо светится. Холодное, мертвоена самом дне Увидел опять ее белую с синевой кожу с пупырышками смертного озноба Услышал, как страшно она кричит, почувствовал, как вцепилась в него, словно пытается спрятаться Сквозь тонкий свитер почувствовал ладонью ее лопатки, словно прорезавшиеся неоперенные крылышки
Сухановский парк тоже вспомнил: как стояли под липой, мучаясь от почти нестерпимого желания И как он струсил, не осмелился Устоял!
И Татьянин день, и «Утро туманное», что пели вместе с Мариной, и свою первую выставку, на которой приоткрылось им общее будущее, все вспомнил, пока стоял на площадке. Горло перехватило от мучительной нежности: моя маленькая!
И вдруг совсем опомнилсячто же я делаю?
Как же я собираюсь без нее жить?
Что от меня останетсябез Марины?
И побежал вверх по лестнице. Вошел, задыхаясьтишина, все спят. Открыл дверь в спальню. Лампа горит у кровати, Марина лежит, одетая, на покрывале. Потом медленно, как старуха, поднялась и села. Ужаснулсялицо осунулось, черные тени под глазами. Подошел, стал на колени, голову опустил:
Марина
Она взяла его за волосы, потянула резко назад, чтобы увидеть лицоон даже не поморщился, другая боль была сильней. Всматривалась, не веря.
Он сказал:
Тымоя женщина.
И почувствовал, как Марина обмякла и стала наваливаться на негогосподи, да она чуть не в обмороке! Подхватил, обнял:
Ну прости, прости, прости меня! Прости
Ты не уйдешь?
Как же я уйду, что ты!
А то я не могу жить без тебя
Ты представляешь, оказалосья тоже без тебя не могу. Вот ужас-то, да?
И она засмеялась сквозь слезы.
Маленькая моя! А ты ела тут что-нибудь?
Я? Ела наверное. Не помню.
А дети как?
Хорошо Лёша? Ты ты Тыправда?
Все, все, все, больше ничего там не будет, ничего, никогда! Только ты, ты одна
Ты же говорил что ничего такого еще и не было?
Я соврал, прости. Испугался. Там много чего было.
Марина села, оттолкнула его руку.
Так сильно зажгла тебя девочка?
Но самого главного не было!
Главного? Так для тебя этоглавное?
Марина
Этоглавное? Что ж остановился-то? Невинность ее поберег? Еще и гордишься этим? Давай медаль тебе выдам! Или жалеешь, что не тебе достанется? Что ж это за невинность такая, что к взрослому мужику в постель влезла! Она тебе в дочери годится, забыл?
Марина
ЧтоМарина? И сколько это длилось?
Недолго.
И правда, недолго. Несколько месяцев всего. Несколько месяцеви вся жизнь.
Как ты мог? Как ты мог! Как ты мог так со мной поступить, как ты мог. Я тебе верила. Ты ты говорил у наснастоящее.
Марина
После всего, что с нами было. Зачем? Зачем ты меня из омута вытаскивал? Чтобы обратно бросить? Как ты мог? Марина вскочила и убежала.
Алексей лежал, глядя в потолок, на светлый круг от лампы. Потом уткнулся в подушку и взвыл. А Марина стояла на кухне, уставившись в открытый холодильник, не понимая, зачем пришла сюда, что ей надо? Закрыла, пометалась по кухне, беспорядочно хлопая дверцами шкафов, выдвигая ящики. «Господи, думала, как жить, как жить дальше? Знала же, знала! И ведь тогда еще видно было, что вреттак быстро произнес это «нет» и глаза отвел. Поверила, дура. Нетзахотела поверить. Потому что иначе Потому что иначе надо было сразу оборвать, а я не смогла бы. А теперь? Как забыть?»
Марина открыла ящик со всякими ложками-вилками, холодно блеснувшими металлом. Достала короткий нож, долго смотрела на него, потом с силой сжала ладонью острое лезвие, прорезав руку чуть не до кости. Потекла кровь. Физическая боль уменьшила боль душевную, и стало легче. Сунув ладонь под кран, она смотрела, как стекает вода, смывая кровь и делаясь постепенно совсем прозрачной, как затягивается страшная рана на ладони.
«Все. Ладно, надо жить. Он выбрал меня, я его приняла. Теперь надо забыть и жить дальше».
Когда Марина вернулась, в спальне никого не было. Постояла на пороге, чувствуя, как дрожит все внутри, и пошла по квартире. Мастерская, ванная, гостиная Ну конечно, как она не догадалась! Леший стоял посреди детской. В свете ночника было видно, как Муся спит, обнявшись с любимой куклой, а Ванька опять весь раскрылся. Марина подошла, поправила одеяло, поцеловала сына в тугую щечку. Полюбовалась на Мусюгосподи, как на отца-то похожа, копия. Только маленькая, как Дюймовочка, Ванька ее перерастет скоро. Оглянулась на Лёшкулицо ладонями закрыл, а плечи трясутся. Подошла, взяла за рукупойдем, поздно. Спать пора.