Тамара вздрогнула: когда-то давно она слышала подобную фразу В голове вдруг зашумело, она покачнулась
Что с тобой? испугался сын.
Все нормально, устала, закрыла она глаза. Если опоздаю на поезд, придется рано утром вылетать самолетом Водитель уже ждет у подъезда. Сережа, я должна ехать Вернусь в субботу утром, и мы договорим
Я провожу. Сын подхватил дорожную сумку, сунул в карман ключи и вышел вслед за матерью. Я буду тебе звонить, хлопнув багажником, коснулся он губами Тамариной щеки. И будь поосторожней в Москве.
Постараюсь. Ты себя береги: у меня кроме тебя никого нет.
«Какой он у меня замечательный, с нежностью подумала Тамара, махнув рукой на прощание. Разве я виновата, что вынуждена жить в постоянном блоке?»вспомнила она сравнение, слышанное когда-то от Радченко
* * *
Невидящим взглядом Алексей смотрел на мелькавшие за стеклом машины деревья в пожелтевшей листве: «Еще неделявокруг станет голо, пусто и погано Хотя на душе и сейчас не лучше».
После памятного 11 сентября жизнь для него словно утратила былые краски. Гамма его настроений и до этого была не больно богатой, но сейчас цветная заставка совсем исчезла, мир стал черно-белым. Белым, пожалуй, можно было считать одноАртем остался жив.
Переволновавшись за друга, теперь уже Алексей настаивал на его скором возвращении в Москву, однако тот заявил, что задержится ровно настолько, насколько это будет нужно. Во всяком случае, до тех пор, пока не разберется с делами, которых хватало и помимо развода с женой: надо приобрести новый офис, наладить в нем работу, решить вопросы со страховыми компаниями. Так что раньше ноября в России его можно было не ждать.
Расставание с Джейн неожиданно оказалось для Кушнерова самым простым делом. Утром собрал вещи, вечером они встретились в кафе, выпили бутылку шампанского, вспомнили теплые, трогательные моменты совместной жизни и разъехались: онв ближайшую к новому месту работы гостиницу, онав загородный дом. Назавтра они снова встретились, но уже в присутствии адвокатов, и оформили все требуемые для развода бумаги. Никаких брачных контрактов в свое время они не составляли, а потому заявление Кушнерова, что дом и все нажитое имущество он оставляет жене, многих из присутствующих повергло в шок. Эти русские могут быть такими великодушными!
«Хорошо, что никто даже не догадывается, какими суммами я оперирую на самом деле, подумал Артем, покидая адвокатскую контору. Иначе мой развод стал бы точной копией развода Алексея».
Прекрасно понимая причины, задерживающие Кушнерова в Нью-Йорке, Радченко тем не менее как никогда остро чувствовал необходимость присутствия друга в Москве: посоветоваться и откровенно поговорить на наболевшие темы было не с кем. А развод с Лидой, адвокаты которой развили бурную деятельность, того требовал. К тому же он до сих пор не вычислил ее информатора.
Алексей специально решил никому не говорить о грядущем разводе и о материальных претензиях Лиды. Он и раньше слыл человеком закрытым, а теперь и вовсе стал молчуном, предпочитая наблюдать, анализировать: вдруг кто-то случайно проговорится и выдаст себя своей информированностью? Однако поведение тех, кто его окружал, не вызывало никаких подозрений.
Тогда он пошел другим путем и стал вспоминать, кто, где и когда мог получить более-менее полную информацию о деятельности его компаний. Методом исключения круг подозреваемых сузился до пяти человек: Цеховский, Зельмах, Ничипорович, Кофтан, Садовников. Все они занимали руководящие посты, все были людьми знающими, толковыми и никак не походили на врагов. Те немногие, которых он приблизил к себе, были по-настоящему доверенными людьми и стали ими не в одночасьена это потребовались годы. Если не просили его совета, Радченко даже не вникал в мелкие дела и проблемы подразделений, которые они возглавляли, потому что он верил своим людям, и этим было все сказано. Предположение, что кто-то из них может его предать, было сродни удару в незащищенное место.
Накануне вечером ко всем этим проблемам добавилась еще одна: окончательно слег отец. Престарелые родители были душевной болью Алексея. Всякий раз, уезжая от них, он запирал калитку, оглядывался на смотревшие на него с укоризной окна отчего дома, пристанище двух одиноких людей, и чувствовал нестерпимую горечь: в следующий свой приезд он может не застать мать или отца в живых. Будь у него дети, возможно, и удалось бы уговорить их переехать, но не силой же увозить родителей с насиженного места!
Подъезжаем, прервал его размышления Чернов.
В сумерках догоравшего дня Алексей заметил мелькнувший в свете фар «BMVX5» указатель «Ошмяны» и перевел взгляд на часы: «Час разницы, значит, здесь только семь вечера».
Поплутав по узким улочкам, машина остановилась перед свежевыкрашенными воротами: работавший в местном коммунхозе друг детства Витя Серов присматривал и за домом, и за стариками Радченко, и за их хозяйством. При этом отказывался от денег наотрез. Год назад Алексей едва ли не силой заставил его взять доверенность на родительскую «Ниву»: отцу все равно уже не сесть за руль, не гнить же машине в гараже.
Мама, ну почему ты калитку не запираешь? неслышно вошел он в дом. Здравствуй, мама.
Лешенька! всплеснула руками мать, притянула к себе его голову и поцеловала в лоб. А я вас часам к десяти ждала Славочка наш совсем сдал
Заметив, что у женщины мелко затрясся подбородок, а выцветшие когда-то васильковые глаза наполнились слезами, Алексей обнял ее за плечи и прижал к себе.
Где папа?
В спальне. Ты с Володей приехал?
С Володей и Михаилом. Они машину во двор ставят. Ты не волнуйся, мы не голодные и продукты привезли, продолжал он поглаживать ее по спине.
Ну как же? Я картошечку почистиласейчас быстренько отварю Женщина оторвала голову от груди сына и сморщенными старческими ладонями вытерла проступившие слезы.
Давай сначала к отцу зайдем.
Знакомая с детства мебель, ковер на стене, бордовые дорожки, застилавшие весь пол вытянутого в длину зала, три двери: в комнату братьев, в его комнату, в родительскую спальню На секунду Алексею показалось, что он вернулся в детство: сейчас заберется с ногами в кресло с деревянными подлокотниками, включит телевизор и
Ударивший в нос острый запах лекарств резко оборвал воспоминания. Похудевший, весь иссохший отец бездвижно лежал на кровати. Вдруг, словно почувствовав взгляд сына, он вздрогнул, медленно повернул голову, приоткрыл затуманенные глаза и еле слышно забормотал:
А Сергійко-то наш живий Мені тільки що Валентин з Павлом сказали Ти б його розшукав, Олексійку
Обязательно разыщу, папа.
Услышал он или нет, Алексей так и не понял: глаза снова закрылись, и седая голова вернулась в прежнее положение.
Спустя полчаса на пороге появились Виктор с женой.
Что с ним? Только честно, спросил Алексей, дождавшись, когда мать скрылась на кухне.
Рак, коротко ответила Зоя Серова, врач районной больницы, и опустила глаза. Сколько протянет, одному Богу известно: несмотря на фронтовые ранения, сердце крепкое, молодой позавидует. Не пил, не курил Две недели назад хотела положить к нам в больницу, так отказался. «Скорая» дважды в день к дому подъезжает. Вы тут поговорите, посмотрела она на мужа, а я больному укол сделаю.
Ты не волнуйся, успокаивал Виктор, когда, обойдя вокруг дома, они поднялись на крыльцо. Зойка твоих стариков не хуже своих смотрит. Мы к ним привыкли, да и они тоже И денег на лекарства не оставляй, Ярославу Сергеевичу все бесплатно положено Вот только что с тетей Марией будет? Без дяди Славы она долго не протянет. Мой отец без матери только год и продержался.
У меня больше никого нет, опустил голову Алексей.
Тяжело Тебе детей нужно. Ты же знаешь, что у нас с Зойкой почти семь лет детей не было: уж сколько она лечилась, плакала! А потом троеодин за другим! Тебе на другой жениться надо, посоветовал друг.
Хорошо бы для начала развестись. Не до детей пока Ладно, пошли ужинать, мать заждалась.
Примерно через час, проводив Серовых до калитки, он встретил на крыльце вышедшего следом Чернова.