***
ВОСЕМЬ ЛЕТ НАЗАД
Рамо, новая поставка. Зацени.
Сквозь узкую щель я наблюдаю, как Картер швыряет на стол перемотанный пакет и, разрезав упаковку ножом, высыпает на стол белый порошок. Раймон макает палец в пудру и втирает ее в десны.
Качественный снежок,облизывая зубы языком, скалится отчим.Эту партию в «Лимб» и «Агонию».
Есть еще кое-что.Картер крутит в пальцах белую таблетку, а после закидывает в рот и, хлопнув ладонью по бокам шеи, проглатывает ее.Этих белых шалунов, которые не отпускают двадцать четыре часа, называют мерседес[1]. Прикинь, сколько шлюх перетрахают под ними клиенты? Двойной навар: и за таблы, и за дырки.Я делаю неудачное движение, и на меня обваливается полка. Громкий шум привлекает внимание присутствующих.Рамо, что за херня?Картер в то же мгновение оказывается у шкафа и рывком открывает дверь.Ах ты сучонок!хватает меня за шиворот и вытаскивает на середину комнаты.
Картер! Не тронь мальчишку,рявкает Раймон.
Ты, блядь, не врубаешься?! Если он проболтается Эстер, тебе же первому придет пиздец! А по цепочке и всем нам!
Явор ничего не расскажет, так ведь?Отчим смеряет меня угрожающим взглядом. Я не успеваю ответить, как встревает Картер.
Не-е-е,тянет придурок,иди-ка сюда, малец.Схватив меня за щеки большим и указательным пальцем, он надавливает, и от боли я раскрываю рот, в которой тут же залетает что-то твердое. Картер запрокидывает мне голову и орет:Глотай, мелкий сучонок! Будешь знать, куда совать свой нос!
Картер, какого... блядь! Ему двенадцать лет! Ты совсем охренел?!
Заткнись, Рамо! Семейная жизнь превращает тебя в слюнтяя!
А тебе, я смотрю, измена Лизи совсем мозги отбила!
Друзья начинают словесную перепалку, и я решаю вступиться.
Раймон, все норм, не стоит ругаться из-за меня...
Конечно, не стоит, ведь сегодня я тебе раскрою все прелести нашего мира. Сказал А, попробуешь и Б.Картер хватает меня за плечо и выводит из кабинета, крича напоследок:Ты мне еще спасибо скажешь, Рамо. Верну мальца в целости и сохранности.
В ту ночь по приказу Картера меня впервые обслужила шлюха... две шлюхи. И последняя надежда на светлое будущее, которую мне дала Эстер, окончательно рухнула. Потому что в тот день бес впервые овладел моей душой. И не могу сказать, что я остался недоволен. Но Картер на этом не остановился, продолжив тащить меня на дно, в адское болото разврата, беззакония и вседозволенности. А вкусив такой коктейль, к обычной жизни никогда уже не вернуться.
В шестнадцать лет Раймон окончательно принял меня в свою банду. Бывшие спецназовцы, братья по духу, которые разбрелись после службы, но всегда оставались на связи и помогали друг другу. У Раймона сеть ночных клубов, у Псакондитерская, у Язярестораны, но объединяло их однообщак. Все их заведения являлись всего лишь красивой ширмой, за которой творилось беззаконие. В кондитерской химичили наркоту, которую сбывали в ресторанах и клубах. Картер был в доле с моим отчимом, и «Лимб» по праву переходил ему, а «Агония» оставалась у Раймона. Но внезапно тот изменил решение и наследником своего детища назначил меня.
Не знаю, с чего мне такая щедрость, но догадываюсь, что здесь не обошлось без Эстер. Раймон в ней души не чает и в том, что ради нее он готов даже обломать своего дружка, у меня нет сомнений. Да, я не чувствовал с его стороны отцовскую любовь, но Раймон старался опекать меня, правда, по-своему. Так я и притерся среди перекаченных мужиков.
Естественно, уважение среди них надо было заслужить. Поэтому года два я выполнял для них грязную работу: доставлял закладки по точкам, исполнял роль посыльного, прикрывал задницу Раймона перед женой, потом начал организовывать вечеринки, и в итоге стал хозяином «Лимба». А теперь по нелепой случайности и из-за стервозной блондинки торчу здесь, в затхлой, серой камере. Неизвестность будущего меня напрягает. Что ж, игра на опережение, синеглазка
Звук открывающегося замка и скрип железной двери привлекают мое внимание, прежде чем в камеру проникает тусклый свет.
[1] Мерседесназвание таблетки наркотика экстази, происходящее из-за вытисненного на ней знака как на автомобилях «Мерседес».
19
Белобрысый, давай на выход, к тебе посетители.Ублюдок в форме сплевывает на пол, пока я поднимаюсь с койки и лениво двигаюсь в его сторону.Руки за спину, и без шуточек, сутенер хренов,усмехается, показывая гнилые зубы.
Блядь, если даже надзиратели здесь ублюдки, то что уж говорить про тех, кто сидит...
Меня толкают в спину, и я влетаю в хорошо освещенное помещение с белоснежными стенами. С непривычки свет режет глаза. Я раздраженно тру их тыльной стороной ладони, а проморгавшись, вижу отчима. Его тяжелый взгляд не предвещает ничего хорошего.
Оставьте нас,сухо просит Раймон, и надзиратель выходит за дверь, напоследок окинув нас пристальным взором.
Отчим садится и жестом указывает мне на стул. Мне остается только подчиниться.
И что? Какие новости?Я нервно дергаю ногой, а пальцы рук сплетаю в замок, пересчитывая костяшки. Раймон протягивает мне пачку.Не молчи, блядь!рявкаю, вырывая сигарету.Прикурить дай.
Молчание отчима накаляет мои эмоции до предела. Он пускает по столу зажигалку, я ловлю ее и, взяв в трясущиеся руки, резким движением открываю крышку, а потом подношу огонь к зажатой в зубах сигарете, жадно затягиваясь едким дымом.
Ублюдки захотели меня подставить и скинуть со счетов. Представь себе, все близкие, все, кого я считал своими людьми. Пес и Язь заодно с ебучим Картером.Раймон запускает пальцы в волосы и протяжно вздыхает.Картер хорошо постарался. Из-за слепой веры в дружбу я не замечал очевидных вещей, которые он проворачивал у меня под носом. Этот мудак даже подсунул в клуб пару купленных девиц, которые дали показания и подтвердили, что их насильно отдали в сексуальное рабство, поставив на шею клеймо с названием клуба.Он переводит опустошенный взгляд на меня.Не знаю зачем, но то, что Кейси полностью вычеркнула мое имя из документов, нам на руку.
И чем же? Тем, что гнить буду я один?!Я настолько взбешен, что у меня мелко дрожат конечности. Делаю глубокую затяжку и выбрасываю окурок на пол.
Тем, что я помогу тебе выбраться из этого дерьма! Если бы и меня повязали, нам бы уже никто не помог!
Из твоего дерьма, папочка!огрызаюсь, крепко схватившись за края стола.
Послушай, если адвокат проиграет дело, тебе придется отсидеть...
Что, блядь? Что за херню ты несешь, Раймон?! Я не хочу за решетку!Вскакиваю из-за стола и швыряю стул в стену. Отчим тут же подлетает ко мне и хватает за грудки.Я не сяду, Рамо!рычу сквозь зубы.
Послушай сюда!Он стискивает мое лицо ладонями до такой степени, что начинает трястись, и я вместе с ним.Я вытащу тебя, Явор! Вытащу! Обещаю тебе! В худшем случае тебе придется отсидеть всего лишь год...цедит он сквозь зубы.
ГОД?!Я отталкиваю его от себя.Будь ты проклят, Раймон, будь ты проклят!
Поднимаю стул и обреченно сажусь на него, облокачиваясь на колени и обхватывая голову руками. Таким беспомощным я себя еще никогда не ощущал. Даже когда от меня отказалась мать, я был готов бороться. Но сейчас... я просто потерян. Страх. Впервые испытываю страх за свою жизнь. Потому что, сука, хочу жить! Молодому парню выжить среди ублюдков, которые сидят в этой тюрьме нереально. Аттикасамое печально известное исправительное учреждение, и по злой шутке судьбы у меня есть все шансы попасть именно туда.
Мне страшно, Раймон.
Я смотрю на отчима сквозь пелену слез, от которых глаза горят так, будто в них разливается кислота.
Явор, ты пройдешь через это с гордо поднятой головой, а после, я обещаю, не будешь нуждаться ни в чем!
Найди ее Раймон,шепчу дрожащим голосом,найди, и когда я выйду... верну этой суке должок...
***
Я лежу в камере и таращусь на покрытый плесенью потолок. От разговора с Раймоном в голове рой мыслей. Но меня вновь отвлекает звук отворяющейся двери. На пороге появляется крупная мужская фигура. Этот человек не в форме, а в деловом костюме. Мной завладевает интерес, и я присаживаюсь.