Я должен вернуть своих детей.
Глава 42
Бэтмен-ангел
Фейт
Настоящее
Вчера ночью Клодетт приготовила мне ромашковый чай и настояла на том, чтобы я поспала. Но сон так и не пришел ко мне. Несмотря на то что я чувствовала себя в её доме в безопасности, мне было беспокойно. Я пыталась придумать дальнейший план действий и одновременно отговорить себя от него. Мои намерения менялись каждую минуту.
Я сижу в маленькой кухне Клодетт и ем рисовые хлопья, наблюдая за тем, как она наливает воду в кофейную машину. Мои мысли туманные и непонятные, как и сама реальность.
Как ты жила, Мег?спрашивает Клодетт в ожидании, когда будет готов её утренний наркотик.
Меня теперь зовут Фейт. И всё было в порядке.Это мой заученный ответ. Я в порядке. Я всегда в порядке.
Она улыбается. Судя по всему, постоянная практика не прошла даром и Клодетт поверила мне.
Вот и замечательно. Мне нравится твоё новое имя, оно подходит тебе. И что привело тебя обратно в Канзас-Сити, Фейт?
Я хлюпаю носомутром меня внезапно одолел насморк. Наверное, подхватила по пути простуду. Тот автобус оказался скоплением микробов, лающего кашля и сопливых носов. Что же рассказать ей? Она знает обо мне больше, чем кто-то еще. Знает все мои секреты. Наверное, нужно быть честной с ней.
Я ищу свою настоящую мать. Или отца. Без разницы.
Она садится на стул и, не мигая, смотрит на меня своими проницательными глазами.
Ты считаешь, что пора?
Я киваю и снова хлюпаю носом.
Я должна понять кто я есть. А для этого мне нужны ответы на некоторые вопросы.
Я тебе рассказывала, что выросла в семье опекунов?
Нет. Поэтому ты занимаешься этим?
Клодетт глубокомысленно и грустно улыбается.
Да. Мне было девять, когда я попала в систему. Я помнила своих родителей. Знала, кто они, но как бы мне хотелось, чтобы было наоборот.Она делает глубокий вдох.Приёмные родители стали моим спасением. Они заботились обо мне до восемнадцати лет. Я считала их супергероями. Или ангелами. Но больше склонялась к супергероям, потому что была фанаткой Бэтмена. Мне казалось, что они обладают исключительной способностью и одеваются в кожу, чтобы быть похожими на людей.
Какой способностью?
У них была способность заставить человека, который считал себя невидимым, нежеланным и нелюбимым почувствовать себя особенным. Они видели меня. Хотели. И любили.
Мне вспомнился Шеймус. Он единственный человек в моей жизни, который заставлял меня чувствовать себя подобным образом.
Я посчитала, что обязана попытаться помочь другим детям: невидимым, нежеланным и нелюбимым. Вот почему я всегда принимаю близко к сердцу свои неудачи, как, например, с тобой.
Я мотаю головой.
В этом не было твоей вины, Клодетт.
Мне так жаль.По её лицу тихо катятся слезы.Ты даже не представляешь как я себя чувствовала из-за того, что произошло. До сих пор чувствую.
Мне не хочется говорить об этом, но я также не желаю, чтобы она считала себя ответственной за произошедшее.
Клодетт, ты знаешь, я не люблю говорить о том дне, но всё-таки скажу, что считаю тебя Бэтмен-ангелом. Он был скотиной.
Она кивает и меняет тему разговора.
Данные твоих настоящих родителей засекречены, даже в свидетельстве о рождении. Это стало одним из условий частного удочерения, что, как мы знаем, было незаконно. Единственная доступная информация касается того, что твоей матери было меньше восемнадцати лет.
Это мне известно. Я поехала в Калифорнию, надеясь, что найду иголку в стоге сена. Я жила рядом с больницей, в которой родилась. Это тихий небольшой район на побережьеспокойный и доброжелательный. Понимаю, это глупо, но я надеялась, что однажды наткнусь на неё. Хотя, она, наверное, уже давно переехала. А может и не жила там вовсе. Но что еще я могла сделать? К тому же это помогло мне исчезнуть отсюда. Из ада.
И каковы твои дальнейшие планы?
Мне нужно поговорить с Трентоном Гроувсом. Они с женой удочерили меня при рождении и могут знать что-то о настоящей матери.
Клодетт снова смотрит на меня немигающим взглядом.
Ты уверена, что готова к этому? Уверена, что хочешь встретиться с тем монстром?
Я должна. У меня такое чувство, что он моя единственная надежда найти мать.
А где он сейчас?Она понимает, что я в курсе иначе не появилась бы у неё.
В тюрьме. В Спрингфилде, по обвинению в хранении наркотиков. Я следила за ним. Это было легко, учитывая как часто он в нее попадает.
Наверное, мне не стоит этому удивляться.
Я пожимаю плечами.
Я тоже не была удивлена. Его сложно назвать порядочным гражданином.Несколько лет назад я читала стенограмму судебного процесса по обвинению Трентона и его жены в жестоком обращении и пренебрежении опекунскими обязанностями. Нормальные люди не делают таких вещей с маленькой девочкой.
Нужно, чтобы он добавил тебя в свой список посетителей и только потом можно будет договориться о времени посещения,поучает меня Клодетт.
Сделано. Завтра в десять утра.
Клодетт отводит взгляд в сторону и о чем-то думает.
Я отвезу тебя. И пойду с тобой.
Как же я молилась об этом! Не хочу делать этого в одиночку.
Вы уверены.
Я должна всё исправить,торжественно заявляет она.
Глава 43
Я мечтаю вырвать из него страницы и убежать с ними, как воришка
Фейт
Настоящее
В здании дубак. Цемент, сталь и даже люминесцентный свет над головой заставляют тебя дрожать от холодна. На мне пальто, шарф и перчатки, но каждый сантиметр тела под одеждой покрыт мурашками.
Клодетт держит меня за руку и теребит застёжку на своей сумкепопытка молчаливо высказать свое недовольство медлительностью процесса.
Фейт Хепберн,раздаётся голос охранника в маленькой комнатке, в которой мы сидим. Я испуганно дёргаюсь, как если бы меня внезапно схватили за плечи две гигантские руки.
Клодетт поднимается первой, а я следом за ней.
Мы молча идем позади охранника через лабиринт железных дверей, а потом нам предлагают сесть перед бронированным стеклом по обе стороны от которого висят давно устаревшие телефонные трубки. Напротив нас никого нет, но это ненадолго.
Вскоре появляется человек в оранжевом комбинезоне. Он двигается медленно, всем своим видом показывая упрямство, лень или может, он болен? Когда мы встретимся с ним взглядом, я смогу определить точнее. Его запястья закованы в наручники, а пальцы переплетены между собой. У него огрубевшие руки и сбитые костяшки пальцев, покрытые татуировками не самого лучшего качества.
Я боюсь поднять на него глаза, но когда он тяжело падает на стул, мы встречаемся взглядами. И я сразу понимаю, что этот человек упрям, ленив и болен. А ещё он первоклассная сволочь.
Он хмуро смотрит на меня холодными, мёртвыми глазами. У него лысая голова, а кожа очень бледная. Щёки же красные и покрыты разорванными сосудами, которые переплетаются между собой, как дорожная карта.
Мы снимаем телефонные трубки.
Он молчит.
Я прочищаю горло.
Чего вам надо?Его голос режет, как нож, заставляя меня вздрогнуть.
Клодетт забирает у меня трубку.
Мистер Гроувс, это Мег Гроувс, ребёнок, которого вы удочерили двадцать два года назад. Она хотела бы задать вам несколько вопросов об усыновлении и своей настоящей матери.
У него округляются глаза, но они быстро принимают прежнее хмурое выражение.
Я не собираюсь ничего тебе рассказывать,взглянув на меня, отвечает он, а потом обращается к Клодетт.Эта маленькая сучка засадила меня за решётку.
Клодетт сжимает мою руку. Это попытка поддержать меня и одновременно выразить недовольство его словами.
Мистер Гроувс, в вашем заключении под стражу не было вины ребенка. Нам бы не хотелось задерживать вас. Не могли бы вы вспомнить какие-то детали усыновления?
Нет,ворчит он.
Вы ничего не помните? Имена? Места? Даты?продолжает давить Клодетт.
Нет,с улыбкой отвечает эта сволочь. Когда он соглашался на посещение, то не знал, что его навещу я. И теперь не скрывает того, что ему нравится мучить меня.
А ваша жена? Может, у неё память получше вашей?интересуется Клодетт. Она пытается оставаться спокойной, но я слышу раздражение в её голосе.