Мужчина вздохнул и вернулся на балкон. Стояло теплое летнее утро. В Бразилии даже ночью температура воздуха редко опускалась ниже двадцати трех градусов.
Он почувствовал, как усталость наваливается на него, заставляя закрыть глаза. Он не спал уже несколько дней, а может, и недель. Его мысли снова и снова возвращались к карнавалу.
Двадцать шестого февраля откроется парад школ самбы высшей лиги, к первому марта карнавал наберет обороты, и самба проникнет в кровь всех его участников, как токсичный газ.
Четвертого марта шесть школ-победителей пройдут по шестисотметровой дороге самбодрома «Маркеш ди Сапукаи». Для их компании этот день станет решающим.
Мужчина достал из кармана белых парусиновых брюк мятую пачку сигарет и коробок, в котором оставалась лишь одна последняя спичка. Он аккуратно закурил, стараясь не истратить её вхолостую.
Он был красив. Его жесты уверенны и несуетливы. Но не это так явно отличало его от остальных жителей его района. Он был белый. В Бразилиистране-палитресмешивались цвета всех рас: белыйпортугальцы, черныйнегры, вывезенные из Африки, и желтый местное индейское население. У него были португальские корни и белый цвет кожи, с которым он вырос в черной фавеле Рио, носящей веселое название Буги-вуги. Эта трущоба, кишащая темнокожими, раскинулась у подножия живописной горы, недалеко от волшебных пляжей Рио с белым мягким песком.
Там он стал мужчиной. Там научился ценить дружбу и воровать.
Женщины любили его. Волевое лицо, высокая стройная фигура, на вид ему было не больше тридцати. Истинную сущность этого человека выдавали глаза. Взгляд хищника, обманчиво ленивый, почти сонный, а на самом деле ни на мгновение не выпускающий жертву из поля зрения.
Мужчина глубоко затянулся и медленно выпустил дым. Белая струйка зависла в плотном густом воздухе, ожидая, когда слабое дуновение ветерка позволит ей бесследно исчезнуть в атмосфере.
Восемь тысяч полицейских. Более миллиона туристов. Карнавал охватит все самые отдаленные районы и захолустные уголки Рио. Все будут танцевать самбу. Все, включая их отчаянную компанию.
Четвертого марта состоится парад, в котором примут участие коллективы-финалисты. Лучшие из лучших. «Четвертое марта», повторил мужчина полушепотом, прислушиваясь к внутреннему голосу. Голос молчал. А он потерял сон и покой.
В этот раз все будет по-другому.
Вера заставила его принять это решение. Он сопротивлялся, он боялся за нее. Она была непреклонна. Вскоре он начал проклинать тот день, когда согласился.
* * *
День прошел спокойно, без происшествий. Гимназия 1 славилась тем, что уделяла особое внимание углубленному изучению иностранных языков. Серафима Михайловна провела два спаренных урока. Первую половину занятий она посвятила продолжению изучения алфавита с привлечением визуального ряда. Вторая половина традиционно считалась игровой: малыши постигали премудрости языка с помощью интерактивных игр, загадок и песен. Все это было частью тщательно продуманной и составленной психологами и педагогами эксклюзивной программы.
Серафима Михайловна набрала максимальные баллы на обязательных тестах на совместимость с маленькими детьми. Она блестяще выполнила все кейсы и продемонстрировала быстроту и четкость в разрешении кризисных ситуаций с учениками. Поэтому в её обязанности также входили внеклассные занятия: походы в музеи и театры, поездки в детские летние лагеря.
Серафима Михайловна посмотрела в окно: как быстро темнеет в декабре. Скоро наступит самый короткий день года. Она взглянула на настенные часы: только половина шестого, а на улице уже кромешная тьма. Никакого просвета. В такие дни хочется оставаться дома, лежать с книгой на диване под старым пледом и читать Моэма.
Даже близость Нового года перестала радовать её. Скорее бы пришла весна. Серафима почувствовала, как в животе что-то булькнуло. Она вспомнила про ужин. «Запеку цыпленка», пообещала она себе, глотая слюну.
Оторвавшись от созерцания опустевшего школьного двора, она принялась неторопливо складывать бумаги в портфель. В этот момент кто-то неуверенно кашлянул у нее за спиной:
Простите Серафима Михайловна?
Она удивленно обернулась и посмотрела на незваного гостя.
Мужчина переминался с ноги на ногу, стоя в дверях. Серафима сняла фальшивые очки, чтобы получше его разглядеть.
Слушаю вас, серьезно произнесла она, пытаясь обрести равновесие в стандартных фразах вежливости. Ей хотелось улыбнуться, но она намеренно одерживалась, поскольку в улыбке её рот выглядел особенно большим.
Мужчина сделал шаг вперед и прикрыл за собой дверь.
Серафиме наконец удалось разглядеть его, и она буквально приросла к стулу, потеряв дар речи.
Высокий, темноволосый, со светло-карими глазами и смуглой кожей, он был похож на французского киноактера. Серафима Михайловна не подозревала, что такие мужчины существуют, да ещё на наших широтах.
Он выглядел совершенно неправдоподобно на фоне детских рисунков, развешанных по стенам её класса.
Гость прислонился к парте, на которой лежал забытый кем-то кусок засохшего красного пластилина. Серафима Михайловна испугалась, что незнакомец может запачкать свой безупречный костюм.
Какой он красивый! Серафима попыталась осознать, как долго её рот оставался приоткрытым, до того как она догадалась прикрыть его рукой. Сколько ему лет? Чей это отец? Миллионы вопросов разом возникли в её голове. Но на самом деле она продолжала молчать, разглядывая мужчину в упор. Ухоженный, возраст чуть за тридцать, без обручального кольца.
Серафима Михайловна всё же пересилила себя и улыбнулась своей особой полуулыбкой, призванной скрыть истинные размеры рта.
Отец в стенах гимназии большая редкость. Даже самые юные педагоги успевали осознать эту истину достаточно рано. На своем учительском веку Серафима Михайловна видела только одного отца, который появился посередине урока лишь затем, чтобы забрать у сына мобильный телефон, который тот случайно или специально перепутал со своим. Мальчик был на седьмом небе от счастья.
Проходите, пожалуйста. Серафима украдкой взглянула на часы и мысленно попрощалась с цыпленком, её автобус отправлялся через двенадцать минут.
Гость перехватил этот взгляд и спокойно произнес:
Если вы волнуетесь насчет транспорта, то прошу вас не беспокоиться, мой водитель отвезет вас до дома.
Серафима Михайловна нервно заерзала на стуле:
Извините, но согласно политике гимназии, мы не может вступать в неформальные отношения с родителями наших учеников.
Мужчина окинул Серафиму Михайловну любопытным взглядом. Ей стало неловко.
А что, подвезти до домаэто уже неформальные отношения? Он усмехнулся и без приглашения опустился на переднюю парту прямо перед её учительским столом.
Она незаметно развернулась на стуле, пряча ноги под стол.
Директор Пафосный считает монотонно начала она.
Мой ребенок не учится в вашей гимназии, невозмутимо прервал её незнакомец. У меня вообще нет детей.
Серафима Михайловна вспыхнула и в растерянности замолчала. Что говорить дальше, она не представляла. Собравшись с мыслями и кинув прощальный взгляд за окно, на огни отъезжающего школьного автобуса, она как можно более непринужденно поинтересовалась:
А ч-что вы здесь делаете? Как вы попали в помещение?
Разговор приобретал какой-то странный характер, и от мужчины повеяло чем-то таинственным и опасным.
Но, в конце концов, чего она боится? В здании полно охраны, многие дети остаются на так называемый полный день. В коридоре всё ещё раздавались смех и крики учеников.
Мужчина вольготно устроился за партой, вытянув ноги. Серафима Михайловна только сейчас обратила внимание на его начищенные до блеска черные ботинки. Они выглядели так, будто их обладатель не пришел к ней в класс, а прилетел по воздуху, минуя зимнюю слякоть и грязь.
Ну, как я сюда попал, пусть останется моей маленькой тайной, чтобы ни один из ваших охранников не пострадал. Он слегка наклонил голову набок. А что я здесь делаюэто уже второй вопрос, который я бы хотел обсудить с вами, но, если можно, не в стенах вашей великолепной гимназии. На этих словах он поднялся со своего места и подошел к её столу:Серафима Михайловна, поужинаете со мной?