С другой стороны появляются два других игрока, и, развернувшись, я бегу к базе. На арене жарко и душно. По шее течет струйка пота, а пульс зашкаливает. Грохочет музыка и звуковые эффекты, и если закрыть глаза, не трудно представить, что все мы коллективно бредим, а не носимся в темноте с пластмассовыми бластерами и палим друг в друга. Попав еще в двоих игроков, я выдаю серию выстрелов по базе красных и получаю один в спину.
Вернувшись тем же путем, каким пришел сюда, я натыкаюсь на Эрика.
Рядом с бочкой сидят в засаде, говорит он. Ждут, когда кто-нибудь пробежит мимо.
Я киваю, в состоянии узнать его в этой темноте лишь по белой футболке и датчикам на жилете.
Обойду кругом! ору я, пытаясь перекричать музыку. Попробую напасть на них сзади.
Эрик хлопает меня по плечу, и я несусь вокруг перегородки.
Арена представляет собой двухуровневый лабиринт с пандусами, на которые можно запрыгнуть, спасаясь от стрельбы, или же чтобы получше прицелиться.
«Цель поражена», «Цель поражена», «Цель поражена», высвечивается на экране моего бластера, а на моем жилете загораются лампочки. Позади раздаются звуки шагов. Но когда я поднимаю бластер, чтобы выстрелить, он не срабатывает. Значит, попали мне в грудь. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы найти свою базу или место, где спрятаться, как вдруг в меня кто-то врезается всем телом и оттаскивает за угол, как раз когда мимо пробегает Коул и кто-то из его команды.
Мать тв спасибо, вытерев вспотевший лоб, говорю я.
Не за что.
Пульс сбивается с ритма. Я чуть не забыл, что здесь Себастьян. Он глубоко вздыхает, и у меня по позвоночнику пробегает дрожь.
Здесь слишком громко для разговоров, а он стоит слишком близко, чтобы я мог повернуться и посмотреть на него, и это не выглядело бы странно и интимно. Поэтому я просто продолжаю стоять, пока плавится мой мозг.
Себастьян не убрал руки с моего жилета, и я спиной прижат к его груди. Все это длится секунд десятьровно столько нужно, чтобы снова включился мой бластерно клянусь, я кожей ощущаю каждый миг. Даже среди всего этого шума могу расслышать биение своего сердца. Пальцы покалывает от желания протянуть руку назад и прикоснуться к его лицупочувствовать, как он покраснеет.
Я хочу остаться в этой темноте навечно, но чувствую, как в руке возвращается к жизни бластер. Больше не выжидая ни секунды, Себастьян отталкивает меня и кричит следовать за ним к базе красных. Из-за угла появляется Эрик, и все мы бежим вдоль перегородки.
Давай! Давай! кричит Себастьян, и мы одновременно стреляем. Несколько выстрелови база вспыхивает красным, после чего откуда-то сверху раздается голос:
База красных уничтожена. Игра окончена.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Впервые за все время учебы в школе мне не нужно приклеивать расписание к дверце шкафчика, чтобы не перепутать четные и нечетные недели. В первую учебную неделю Семинар Фудзиты был в понедельник, среду и пятницу. На этойво вторник и четверг. И до конца года недели так и будут чередоваться.
Я вижу три возможных варианта развития событий.
При первом я полюблю недели с понедельником, средой и пятницей, потому что у меня есть возможность три раза увидеть Себастьяна.
При втором я возненавижу эти же недели, поскольку несмотря на три возможности его увидеть, он присутствует только на одном занятии.
А при третьем я возненавижу их, потому что даже если Себастьян будет присутствовать на всех трех занятиях, внимания мне все равно не уделит.
В случае реализации последнего сценария я буду чувствовать досаду, что запал на твердолобого последователя Церкви СПД, утоплю свою печаль в сырном соусе к картошке-фри, отращу себе пузо и, провалившись на Семинаре, потеряю шанс поступить в колледж в другом штате.
О чем задумался? спрашивает Отем, подойдя сзади и положив подбородок мне на плечо.
Ни о чем, я захлопываю шкафчик и застегиваю рюкзак. На самом же деле я думаю, что считать Себастьяна твердолобым было бы несправедливо. Не знаю, как это объяснить, но его вера кажется более глубокой.
Отем раздраженно фыркает и идет по коридору на Семинар.
Я догоняю ее, лавируя в толпе бегущих и тащащих друг друга на спине одиннадцатиклассников. И тут же задаю свой вопрос, чему научился у нее же.
А о чем задумалась ты? по крайней мере, ее подробный ответ отвлечет меня от погружения в безумие.
Отем берет меня под руку.
Мне интересно, что у тебя с планом книги.
Ах, да. План. Пустынный документ, по которому гуляет ветер и катится перекати-поле.
Нормально.
Раз два три
Хочешь, я посмотрю, прежде чем мы войдем в класс?
Я расплываюсь в улыбке.
Нет, Одди, там все в порядке.
Она останавливается прямо у входа в класс.
Так ты закончил?
Что закончил?
По ее раздувшимся ноздрям я понимаю, что моя подруга представляет меня валяющимся на полу в луже собственной крови.
Составлять план.
В голове всплывает образ вордовского документа с двумя написанными предложениями: «Наполовину еврей, наполовину непонятно кто, этот парень-квир живет в наводненном мормонами городе. И он ждет не дождется возможности уехать».
Нет.
Как считаешь, может, стоит?
В ответ я лишь вскидываю бровь.
Сегодня всего лишь четвертое занятие, и, несмотря на благопристойную атмосферу, царящую в этой аудитории, мы уже сделали традицией вести себя по-хулигански, пока не приходит Фудзита. Футболист-Дэйв с неизменным мячом начинает чеканить им попеременно то одной, то другой ногой, в то время как Буррито-Дэйв считает, сколько раз подряд мяч не коснется пола. Джули и Маккенна громко обсуждают грядущий выпускной, а Эшер делает вид, будто их не слышит (Макэшерыих общее прозвищеэто бывшая парочка, и с тех пор как он просто взял и бросил ее, перед нами время от времени разыгрываются увлекательные сцены). Отем идет за мной по пятам, чтобы я показал ей свои наброскипомните, да, что я говорил про неугомонную ищейку? и я решаю отвлечь ее игрой в камень, ножницы бумагу, потому что подсознательно нам с ней по-прежнему лет по десять.
По аудитории проносится шепоток, и я поднимаю голову, ожидая увидеть Фудзиту, но с папкой в руке входит Себастьян. Эффект от его присутствия сродни звуку, который издает игла, царапая старые папины пластинки, только в моем случае прямо по мозгу. Я показываю Отем какую-то несуществующую фигуру, отдаленно похожую на когти птицы.
Она шлепает меня по руке.
Мой камень бьет даже вот это.
В чем дело, народ? со смехом говорит Себастьян и кладет папку на стол.
Единственная, кто не обращает на него внимания, это Отем, намеревающаяся продолжать играть. А мне тут же вспоминается арена лазертага и как он ко мне прижался. Себастьян окидывает аудиторию спокойным и немного отстраненным взглядом.
Вам не обязательно переставать разговаривать, когда я вхожу.
Маккенна с Джули предпринимают вялые попытки возобновить разговор, но в наступившей тишине, а также в присутствии Себастьяна, уже трудно сохранять скандальный оттенок беседы. А он своим присутствием заполняет все вокруг. Себастьян красивыйконечно жено еще его окружает аура доброты, как и у любого другого действительно хорошего человека. Это заметно даже на расстоянии. Он всем улыбается, и, я уверен, моя мама назвала бы его осанку идеальной. А еще я готов поставить все деньги со своего накопительного счета, что он никогда не произноситдаже мысленнони одно из моих любимых нецензурных слов.
Тут мне в голову приходит ужасающая мысль, и я поворачиваюсь к Отем.
Как думаешь, на нем храмовое белье?
Если она и думает, что странно спрашивать, носит ли Себастьян то самое скромное нижнее белье, которое принято надевать среди большинства верующих взрослых мормонов, то виду не подает.
Мормоны не могут носить храмовое белье, пока не получат облечение [в других источниках эндаументприм. перев.].
Что-что получат? видимо, моей маме нужно было уделять большее внимание образованию ее детей.
Отем вздыхает.
Пока не пройдут обряд в Храме.
Я пытаюсь говорить как ни в чем не бывало, будто просто болтаю от скуки.
То есть обряд он еще не прошел?