Томка, конечно, заметила игру Вовки, и даже пару раз крикнула, когда он вёл мяч, но сердце её было отдано единственному самцу, и видела, в основном, она только Романа. Самый красивый, самый лучший, самый быстрый, самый меткий, почти её.
После игры ребята разделились. Владимир понёсся домой накрывать стол и зажигать свечи, а Роман устроил небольшую прогулку по сумеречной Москве. Тома сияла от счастья, шагая рядом с Ромой и держась с ним за руки. Возбуждение нарастало с каждым пройденным шагом, а поглаживание пальцем по запястью разгоняло табун мурашек, запрыгивающих в трусики и творивших там чёрте что. В таком состоянии Тома не заметила багровый закат, окутывающий крыши домов, тусклые гирлянды освещения, становящиеся ярче с наступлением темноты. Она вся была в нём и в ожидании чуда.
Квартира встретила полумраком, фруктовым ароматом свечей и запахом специй. Тома восторженно осматривала комнату, подсвеченную дёргающим пламенем свечей, и не верила своим глазам. Ромка романтикэто что-то запредельное.
Проходи детка. Ужин остынет, подтолкнул её под попу Рома, оставляя лёгкий поцелуй на голом плече.
Тома села за столик, подвинула тарелку и поняла, что очень голодна. Наспех съеденный завтрак, кусочек чизкейка в кафе всё, что сегодня она себе позволила.
Мясо таяло во рту, салат отдавал острой кислинкой, а вино потрясающе вливалось внутрь, смешиваясь с разгорячённой кровью. Рома невзначай касался её руки, задевал коленку, склонялся, обдавая горяченном дыханием, заводил Тому, подводя к истончённой грани, сплетённой из страсти, нежности и сумасшедшего желания. Тамара тянулась за касаниями, льнула к его теплу, тряслась от томления. Ей нужно было бо́льшего, ощутить его в себе, расплавиться в его руках, кричать под ним.
Глава 9
Наэлектризованность Томы дошла до предела, каждое соприкосновение с Ромой простреливало разрядами, сокращая мышцы и подгоняя кровь в сосредоточие женственности. Томе казалось, что между ног всё распухло и мешало сидеть. Она елозила на стуле, пытаясь сбить зуд и жар, цепляясь за посторонние мысли. Только всё было бесполезно. Зуд усиливался, жар становился непереносимым, а мысли все крутились вокруг члена, который до сих пор не в ней.
Рома ловил золотую середину, подливая вина и всматриваясь в её глаза. Они лихорадочно блестели, перетягивая на себя внимание с покрасневших от градусов щёк. Уже не трезвая, и ещё не пьяная, как раз то, что надо. Мышцы лица расслабились, улыбка стала манящей, каждым движением Тамара предлагала себя. Ромка отправил другу смску, включил музыку погромче и пригласил Тому на танец.
Он развернул её спиной, расположил руку на животе и впечатал в себя, воспроизводя сцену из клуба. Общее скольжение, влажная дорожка по плечу, несдержанное сжатие груди. Как-то невзначай слетело платье, оставив Тому в кружевном белье.
Ты очень красивая, Тома, на придыхании произнёс Роман, отстраняясь от девушки и разворачивая её вокруг оси. Дышать больно, глядя на тебя.
Рычащие нотки просачивались под кожу, а потемневший, голодный взгляд плавил, скручивая и растягивая, как стальную спираль. Рома спустил лямки бюстгальтера, стянул вниз чашечки и захлебнулся от восторга. Тома была прекрасна. Высокая, плотная грудь, увенчанная ярко-розовыми сосками, которую хотелось смять, протащить между двумя холмами член, и двигать бёдрами, увеличивая темп.
Он провёл по ней пальцами, взвесил в ладони и нагнулся, присасываясь к вершинке губами. Тома протяжно застонала, выгнулась и зарылась в волосах, притягивая голову к себе. Она была на грани, балансируя между сознанием и сумасшествием, тёрлась об Романа, царапала его через рубашку. Парень подтолкнул Тому на кровать, откинул на спину, подтянул бёдра на край, сорвал трусики и широко развёл ноги. Томка смутилась от такой близости его лица рядом со своей промежность. Её никогда так пристально не разглядывали там, не изучали, не показывали, насколько нравиться увиденное.
Не двигайся, рыкнул, когда девушка попыталась стеснительно прикрыться. Я хочу видеть.
Тома замерла и почувствовала обжигающее дыхание, а следом широкие мазки языком. Теперь воздухом захлебнулась Тамара. Её первый раз так смачно лизали, и это было пошло, грязно и одуряюще приятно. Рома ласкал, нырял в щёлочку, игрался с горошинкой, подводил к взрыву и отступал, успокаивающе поглаживая, переключаясь на губки, чтобы потом сова сводить с ума.
Тому трясло, низ живота сводило болезненными спазмами, она горела и маниакально нуждалась в развязке, которую никак не могла получить. Ромка, как будто издевался над ней, приближая к небесам и сбрасывая обратно в пропасть. На подкатывающей волне, на потемнение в сознании всё прекратилось. Тома недовольно захныкала, открыла глаза, приподнялась на локтях и задышала ещё чаще, следя за раздевающимся парнем. Структурные мышцы перекатывались под загорелой кожей, бычьи рога внизу живота остро уходили под резинку боксеров, а когда Ромка стащил и их, Тамара чуть не подавилась слюной. Большой, гордо стоящий, перевитый голубоватыми венами, с блестящей, тёмной головкой ствол.
Рома прошёлся несколько раз ладонью по всей длине, натягивая кожу и демонстрируя дружка во всей красе, забрался на кровать, облокотился на спинку, расставил ноги и поманил пальцем Тому к себе.
Встань не четвереньки, оттопырь попку и пососи его, Рома приподнял тяжёлые яйца и подался вперёд.
Тома, как заворожённая, перевернулась, встала на колени, подползла и наклонилась к паху, задирая попу вверх. Лизнула головку, обхватила её губами и опустилась немного вниз. Член был горячим, солоноватым, очень нежным, и Тома втянула его ещё чуть-чуть.
Бери глубже, детка. Соси активнее, прошипел Рома, наматывая волосы и задавая глубину и ритм. Расставь широко ноги, обопрись на локти и продолжай.
Тома готова была на всё. Сосала, насаживалась до предела, работала языком. Между ног пекло, пульсировало, текло от бешенного возбуждения. Рома давил рукой на затылок, рычал, подкидывал бёдра и довольно улыбался Вовке, стоящему рядом с кроватью и жадно следящему за торчащей попкой.
Тамара скулила, исходила слюнями, получала, что удивительно, удовольствие от минета, терялась в себе, пока не почувствовала чей-то язык на промежности. Она замерла, напряглась, хотела развернуться, но Рома сделал ещё один моток в волосах, полностью обездвижив.
Не отвлекайся, рыкнул, давя властностью. Я не разрешал останавливаться.
Глубокий толчок в рот, достающий до горла, и влажное касание языка, парализующее своей неправильностью. Грубость здесь, нежность там. Чьи-то пальцы проскользнули во влагалище, губы присосались к бугорку, а конец члена упёрся в глотку. От противоречивых ощущений Тому повело. Она прислушалась к себе, нащупала тонкую грань, толкнулась в неё и взорвалась.
Спазм за спазмом, волна за волной, и член в ней, дарящий долгожданную наполненность, продлевающий оргазм, закручивающий новую спираль. Владимир наращивал темп, вбивался в узкую плоть и охреневал от происходящего с ним. Разряды, несущие с бешенством кровь, давящие на уши, выкручивающие наизнанку. Томин стон, пульсация внутри и сокращения, сжимающие ствол. Вовка еле успел выйти, забрызгивая ягодицы густой спермой. Ромка сделал последний толчок и излился в горло, поглаживая Тому по щеке.
Всё хорошо детка, прошептал Рома, когда Тамара сжалась, увидев Вовку позади себя. Я не мог не поделиться. Мы же всегда были вместе, втроём. Это судьба, Тома. Нам суждено быть во всём вместе.
Он ещё говорил всякую ерунду, как им не хватало Томы и, как они страдали, когда она улетела, намекал на любовь, а Вовка подтверждал, заваливал Тамару комплиментами. И кажется, Тома сдалась.
Глава 10
Прийти в чувства и подумать Томе не дали. Пара часов сна, и девушку выдернули из темноты волны на грани фола. Они исходили с низа и поднимались вверх, наполняя собой каждую клеточку. Тома повела бёдрами, вытянулась и ощутила влажные касания к киске. Приподняла голову и увидела тёмную голову между ног, творящую непередаваемые вещи.
Проснулась детка? прошептал Роман, сгребая в руку грудь. Пора на следующий заход. Тебе понравиться.
Он коснулся губ, провёл по нижней языком и ворвался языком внутрь, подавляя поднимающиеся мысли. Сложно думать, когда разрываешься на части от ощущений. Властные, жёсткие толчки во рту и болезненные тиски на сосках, против нежных касаний складочек языком и ввинчивающихся движений пальцев. Тома застонала, раскрылась сильнее, растянув ноги в шпагат, подалась вперёд, прогнувшись в позвонке, и позволила делать с собой всё, что угодно.