Печальные лики святых, смотрящих с витражей, как будто пытающихся убедить ее не осквернять понятие брака, не предавать своей любви.
Статуи ангелов, склонивших головы, шепчущих, чтобы она не губила себя.
Взгляд брата, молящий:"Постой, сестренка! Откажись!"
А где-то там в толпе любимые серые глаза, взгляд которых она чувствовала, даже не смотря туда. И в них тоже светилось сожаление, скрытое желание, чтобы все это кончилось, недовольство тем, что хоть и формально ее мужем будет другой.
И там на улице, наверняка, Анри отчаянно желает сейчас оказаться в своей стране, отказаться от всего, что он может пережить во Франции.
Даже Карл и матушка, тщательно скрывая свои мысли, сейчас, наверняка, желали, чтобы все закончилось, успокоилось, стало проще, без всей этой лжи.
Так кого же она осчастливит этим согласием? Может действительно надо одуматься? Ей хотелось отказаться, бежать прочь, исчезнуть... Но вместо всего этого губы сами собой произнесли чертово:"Да".
Гиз перестал мечтать уже тогда, когда они подошли к алтарю. Он устремил свой взор на них, начав пристальное наблюдение. Как бы он не утверждал, что все правильно, сердце болезненно сжималось. В конце концов, все что сейчас происходитэто, по сути говоря, безумие. Даже абсурд. И ее согласие. Такое ожидаемое, а в то же время отчего-то неожиданное.
"Ни у кого нет возражений против этого брака?"обратился священник ко всем присутствующим.
Тот самый момент. Как и у всех участников фарса, у Генриха тоже была возможность чуть-чуть подправить свою роль, добавить в нее пару реплик. Каким сильным было искушение сделать это! Сейчас ему захотелось вскочить, заявить, что он возражает, протестует и ни за что не позволит этому свершиться. Герцог пожалел о том, что позволил Маргарите согласиться.
Нужно всего лишь встать на ноги и громко сказать пару слов. Будет скандал, а может и новая религиозная война, но не все ли равно? Марго его. Она нужна ему. Он ее не отпустит. Это тот самый момент. Что если все время из отношений стремилось именно к этому мгновению, когда он сделает настоящий поступок. Вдруг это самое главное? Любовьсамая великая сила, она и должна разрушать, но она не должна сомневаться. Ему необходимо покончить с этими глупостями. Это их жизнь, их судьба. Они сами будут выбирать. Вместе. Никто им не помешает.
Только отчего-то Гиз не сделал не единого движения. Продолжал сидеть и натянуто улыбаться, хоть и побледнел. Возражений не было.
"Объявляю вас мужем и женой!"смертный приговор прозвучал для Марго.
Окова кольца надета на палец.
Принцесса Французская умерла. Теперь есть королева Наваррская.
Они поднялись на ноги. С ее лица была откинута вуаль. Анжу наклонился к сестре и оставил на ее губах целомудренный поцелуй. Его последняя такая желанная возможность.
А Марго была восковой куклой. Она не думала об этом, ни чувствовала ни поцелуя, ни волнения Генрике, ни ревниво вспыхнувшего взгляда Гиза, который уже не знал, к кому из двух ревновать, ни внимания придворных, ни шепота, проносящегося по собору. Единственное, что занимало ее мысли не относилось ни к одному из них.
Королева? Это, право же, звучит гордо...
========== Глава 45. Трагикомедия (Часть II) ==========
Свадебный пир был уже в полном разгаре. Большой зал в Лувре украсили огромным количеством цветов, здесь были белые и красные розы, какие-то необычные растения. Они стояли в вазах, обвивали колонны. Также здесь присутствовали удивительной красоты ткани, которые покрывали столы, были повешены на окнах; бордовые, синие, зелёные; шелка, парча, бархат. Гордо возвышались знамена Валуа, Бурбонов. Стол ломился от различных яств, около тысячи блюд, все заранее приготовленные, украшенные.
Огромный оркестр, состоящий из совершенно разных музыкантов, громко играл торжественную музыку, которая была слышна, должно быть, во всем дворце. Посреди танцевало множество разодетых пар, круг за кругом вращающихся, завораживаживающих своим бесконечным движением.
Миллионы свечей освещали пространство, они сверкали в огромных люстрах под потолком, переливаясь лучами своих огней, отбрасывая тени на стены, где горели веселым пламенем факелы. Огни перекликались, сплетались в сумасшедшем танце, создавали яркую феерию обрывочного света, то алого, то золотого.
Такого празднества во Франции не видели уже давно. Королевская семья не поскупилась на средства. Несмотря на то, что казна в это время находилась не в лучшем состоянии, было решено устроить такой праздник, который запомнится на долгие годы, ведь это была не просто свадьба, а, как громогласно объявлялось, знак примирения между католиками и гугенотами. Двор стремился показать гугенотам свою предрасположенность. Точнее, не им, а, скорее, сторонним наблюдателям, которые должны были в нее поверить.
Самим кальвинистам ситуация не сильно нравилась. Они не могли понять этой роскоши, ходили, в основном, хмурые, осуждающе смотрели по сторонам. Да и не все французские придворные были веселы. Кто-то притворялся, а кто-то и не скрывал дурного расположения и презрения. Это бракосочетание наделало много шума, вызвало у большинства католиков недовольство. Они бы предпочли, чтобы Маргариту отдали кому угодно, но лишь бы не королю Наваррскому.
Что касается последнего, он был одним из немногих искренне расположенных, веселых и беззаботных людей в этом зале. Юноша громко хохотал, без умолку болтал и опрокидывал один за другим кубок вина.
За столом их посадили рядом с молодой женой. Как только пир начался, Анри ободряюще сжал её руку под столом. Она улыбнулась. Он что-то сказал, а она засмеялась, хотя взгляд ее оставался безразличным.
Марго привыкла притворяться. Должно быть, ее свадьбасамое время применить годами отточенные умения.
Как вам праздник?осведомилась она у мужа.
Как же забавно теперь было мысленно называть его мужем!
Он прекрасен!восхищенно вздохнул король.Особенно, вино в Лувре замечательное.
Как же вы насмешливы и беззаботны!усмехнулась девушка.
И, поверьте, вполне этим счастлив. И вам желаю того же. Вы чересчур серьезны сегодня. Расслабьтесь. Мы не знаем, что там выйдет из затеи наших государств, но сейчас с нами все хорошо, стоит довольствоваться тем, что имеем,он говорил вдохновленно, с участием смотря на нее.Пейте, смейтесь, танцуйте, веселитесь. В данный момент нам ничего не угрожает. Надо жить настоящим. В конце концов, жизнь не настолько длинная, чтобы растрачивать ее на лишние размышления. Нужно все успеть, все попробовать. Почувствуйте вкус жизни, Марго!
С этими словами он вскочил и унесся ни то задирать миньонов, ни то перекинуться парой шуток с Конде, ни то опять проиграть кому-то свои часы. А королева Наваррская с удивленным лицом несколько минут сидела не двигаясь, размышленяя над его словами. А может он прав? Ну это все к дьяволу!
Она схватила кубок и залпом его осушила.
Шарлотта закусила губу, наблюдая за коренастой невысокой фигурой, стремительно перемещающейся по залу. Он был на удивление хорошо сложен и вполне привлекателен. Наваррца нельзя было назвать красавцем, но в его живых глазах и яркой лукавой улыбке было что-то безумно притягательное. От него несомненно исходило обаяние и жизнелюбие, которые производили прекрасное впечатление. В движениях его была быстрота, ловкость, гибкость. Он сам казался живым вулканом, которые то извергался, то рассеивал по ветру лаву, то казался обманчиво спокойным.
"Милый мальчик",мысленно заключила Сов.
Её внимательные голубые глаза наблюдали за ним. Она сразу отметила, что, наверняка, он лет на пять помладше неё. Но это ничего.
"Зато какой аллюр!"усмешка показалась на карминовых губах.
Шарлотта вдохнула, поправила складки на изумрудно-зеленом шелковом платье с парчовым золотым корсажем, вернула на место выбившийся из высокой прически светлый локон и пошла вперед.
Генрих Наваррскийее цель и она не должна сомневаться. Королева-мать приказала обольстить его, чтобы она всегда смогла получать о нём информацию. Уж кто-то, а баронесса в таких делах была непревзойденным профессионалом. Науку эту она освоила еще в юности, с тех пор служа своими умениями Екатерине, которая часто ими пользовалась. Лучше всего выведывать тайны мужчин и следить за ними именно этим путем. Поэтому Шарлотта не была распутницей. Она была шпионкой.