Все её грёзы отступали на второй план, когда она вспоминала о нынешнем положении своего возлюбленного. Карл приказал ему покинуть Париж, и, по его словам, попытка проникновения герцога в город будет караться смертной казнью. И тогда мысли принцессы обращались к письму, ещё несколько месяцев назад написанному ей самой. Тогда король говорил обо всех этих мерах, касательно Гиза, и она так испугалась, что поспешила написать ему. Она отправила послание в дом дяди Генриха, куда, по её предположениям, он мог заехать. Сейчас, даже много недель спустя, она могла вспомнить каждую строчку, каждую слезу, упавшую на лист бумаги.
"Любимый..."писала она."Мне грустно и одиноко здесь, в разлуке с тобой. А ещё хуже от одной мысли о том, что тебе угрожает. Карл неистовствует, клянётся убить тебя, если только ты попытаешься подобраться к Парижу. И мне очень страшно. Я так боюсь за тебя! Не пойми неправильно, моя вера в тебя безгранична, но я слишком люблю, чтобы даже допускать мысль о таком риске. Знаю, ты обещал вернуться за мной, но умоляю тебя не делать этого, не совершать такую глупость! Заклинаю тебя нашими чувствами, всем, что нас связываетне приближайся к городу. Отведи все подозрения, уезжай так далеко, как только сможешь. Забудь о гордости и тщеславии, забудь и обо мне. Так будет лучше. Женись на другой женщине, чтобы больше ни у кого не возникало вопросов. Знаю, звучит ужасно, но сделай это ради меня. Умоляю! А я всегда буду любить тебя, останусь лишь твоей Марго. И неважно сколько лье будет между нами, чьими супругами мы будем называться, на небесах мы всё равно предназначены друг другу. Я ношу на шее на цепочке твоё кольцо. Я только твоя и клянусь, что это останется неизменным".
Это письмо выражало всё, что она тогда чувствовала и думала. Но сейчас она сомневаласьа правильно ли это? Сможет ли она жить без него? А что если он не послушает её и всё же отважится на попытку забрать её?на это она втайне надеялась и этого боялась.
Екатерина стояла в тронном зале возле окна и смотрела на улицу. Серое небо, затянутое тучами, нависло над городом, как щит, прикрывающий античного воина от летящих в него стрел неприятеля. Мелкий дождь барабанил по стеклу, создавая пустую монотонную мелодию, заливая каменные мостовые. Париж потерял яркие летние краски, даже дома будто потускнели. Сад за окнами приобретал какой-то бледно-зелёный оттенок с серыми проседями и коричневыми пятнами. Яркие цветы, которые здесь высаживали весной, уже погибли, как иногда гибнут человеческие надежды. Природа последний раз прощалась перед тем, как погрузиться в долгую холодную зиму, уснуть в ледяном оцепенении.
Послышались звонкие шаги, ступающие по мраморному полу в такт дождю. Подходящий сзади принц отразился в оконном стекле. Королева-мать обернулась, приветствуя сына кивком головы. Он подошёл вплотную:
Вы хотели меня видеть?
Да. Погода нынче скверная...
Согласен,они испытующе смотрели друг на друга.
Каждый чего-то ждал. Тишину в пустом зале нарушал лишь дождь, продолжавший идти, усиливающий свой напор. Казалось, так может продолжаться вечность.
Но Анжуйский не выдержал:
Полагаю, вы хотели поговорить не о погоде?небрежно заметил он.
Генрике, милый, я давно хотела спросить тебя... Тогда ночью в покоях Марго, почему ты не позволил Карлу убить Гиза?
Глупый вопрос. Вы же прекрасно понимаете, что если бы он это сделалнаша семья пострадала бы первым делом. Во-первых, пришлось бы объяснить, почему герцог был убит королём в покоях нашей сестры. Мы были бы опозорены. Во-вторых, возмутились бы всё приверженцы католицизма во Франции. Да и, в любом случае, за убийство понесут наказание даже августейшие особы. Это всё предельно ясно. Я руководствовался только логикой, всё очень просто.
Сын мой,Екатерина положила руки ему на плечи, внимательно заглядывая в тёмные глаза,я знаю тебя, замечаю любое колыхание твоей души. Всё что ты говоришь, конечно, понятно. Но есть ещё что-то важное. Ты не можешь скрыть это от меня.
На что вы намекаете?бесстрастно отозвался Анжу.Уж не думаете ли вы, что я нарочно помог Гизу, спасая его драгоценную шкуру исключительно ради него? Да полно вам! Ведь то, что я его ненавижу является абсолютно непоколебимым, это вы знаете.
Нет-нет,усмехнулась королева,дело совершенно не в этом. Ты думал о чём-то ещё, я уверена. Твои рассуждения сейчас слишком просты. У меня нет сомнений в том, что у тебя есть ещё какой-то план. Расскажи мне, у нас не должно быть секретов друг от друга, мы родственники, союзники, у нас общие мысли и интересы. Так ведь? Тебе известно, что из всех моих детей, которых я люблю одинаково, только с тобой я делюсь всем, тебе доверяю, к тебе прислушиваюсь. Я готова на всё ради твоих братьев и сестры, онимоя плоть и кровь, во сто крат для меня важнее собственной жизни. И никого из вас я не выделяю больше или меньше. Но у тебя есть государственный ум, рассудительность. Ты гораздо взрослее них. Ты в чём-то похож на своего отца, только способен мыслить изворотливее, изощрённее. Благо, в тебе есть флорентийские корни. И поэтому всё я обсуждаю с тобой. Почему же ты не можешь мне доверять точно так же?
Генрике был польщён её словами. Каким бы черствым по отношению ко многим людям не было его сердце, к матери он испытывал настоящую любовь и уважение. Каждое её слово было для него на вес золота, он всегда восхищался мудростью этой женщины и гордился тем, что является её сыном.
Принц взял руки матери в свои и оставил на них почтительный, искренний поцелуй.
Как вы могли такое подумать? Я доверяю вам безраздельно! Иначе и быть не может. Просто я пока что не пытался открыть всего, так как боялся, что ныне вы можете не оценить моих мыслей и отогнать их прочь, тогда как несколько позже, полагаю, они обретут для вас совсем другой оттенок. Но, если вы настаиваете, я готов выложить всё сейчас.
О, да!с энтузиазмом воскликнула флорентийка.Я настаиваю. Мне хочется знать, что ты думаешь. Поверь, что бы там ни былоя рассмотрю это.
В таком случае, признайтесь честно, эта свадьба, на самом деле, нужна вам не для союза и укрепления мира?
А для чего же еще?она с притворным удивлением посмотрела на сына.
Не будете же вы отрицать, что главная ваша цельобезопасить нашу семью и наш трон от всех желающих его получить. Когда протестанты окажутся здесь, во-первых, принц и королева Наваррские будут у вас на виду, а не в своём защищённом государстве, во-вторых, заключив союз с ними, вы тем самым ослабите партию радикальных католиков, которых тоже боитесь.
Что ж, ничего этого я не отрицаю. Но при чём же здесь Гиз? Не находишь ли ты, что без него было бы проще выполнить то, о чём ты говоришь?
А что если вам нужны будут пути отступления, матушка?хрипло произнёс Генрике, окинув ее пронзительным взглядом.Что если гугеноты станут не менее опасны, чем католики, и вам придётся вновь... Кхм... Уравнивать силы? Вот тогда нам и может пригодиться наш любезный друг герцог. Пока что он нейтрализован. Вы ведь знаете последние новости о нём. Значит, с его стороны нам сейчас ничего не угрожает, но в случае надобностиГиз окажет нам немалую услугу. А в том, что он не откажетсяя уверен.
На губах королевы возникла лёгкая улыбка.
Воистину мой сын,прошептала она.
После разговора с Генрике, королева отправилась в покои к дочери. Теперь она была абсолютно спокойна. Последние сомнения рассеялись, ведь Анжу нашёл верную подушку безопасности. Оставалось однодобиться согласия Маргариты на брак. Екатерина пыталась убедить её уже несколько месяцев, не действовали ни мольбы, ни угрозы. Но сегодня утром она узнала нечто такое, что наверняка должно было поменять решение строптивой принцессы.
Когда флорентийка вошла в комнату, Марго сразу поняла с какой целью она пришла.
Если вы опять решили поговорить о бракеможете даже не начинать,вместо приветствия промолвила она.
Какая нелюбезная встреча! Подумать только!фыркнула Екатерина.Но подметила ты верно. Речь пойдёт об этом.
Я не сделаюсь женой Наваррского, чем бы вы мне не угрожали!твёрдо произнесла Маргарита.
У тебя никто не спрашивает,холодно отозвалась королева-мать.
А это неважно! Я буду упираться столько, сколько вы будете требовать. Терять мне уже всё равно нечего. Карл избил меня до потери сознания, у меня больше нет перед ним обязательств. Франция меня продаёт, у меня больше нет долга перед родиной. С Генрихом вы нас разлучили, заперли меня здесь. Что вы ещё можете мне сделать? Бояться больше нечего.