Я знаю, что не достоин просить у Тебя чего бы то ни было. Я жил без Тебя, нарушал все Твои заповеди, хотя большую часть из них даже не знаю или не помню. Ты вправе мстить мне. Мне, но не ей! Если она умрет, а я все равно попаду в ад, то какой тогда смысл во всем? Зачем мы встретились? Зачем я полюбил ее? Зачем она полюбила меня?
Господь безмолвствовал, строго взирая сверху на распростертого перед Ним человека. Ночная церковь была исполнена какой-то возвышенной таинственности. Темноту разбавлял лунный свет, лившийся из окон под сводами часовни. Несколько серебристых лучей скрещивались, освещая коленопреклоненную фигуру на полу.
Чего ты хочешь от меня? Какую цену я должен заплатить за ее жизнь? Прошлого не изменить, грехов не стереть, я даже не могу в них искренне раскаяться. И я не стану врать, обещая стать образцом добродетели. Но если оставишь ее со мной, я буду жить для нее и так, как она захочет. Разве этого мало? ОнаТвой ангел, и я предаю себя под власть и руководство этого ангела. И если ей захочется, чтобы я заслужил рай, я его заслужу! Пожалуйста! Я никогда ничего не просил и больше не попрошу. Только не разлучай нас!
Иисус, как и следовало ожидать, не ответил Арману, вместо этого воцарившуюся тишину нарушил слабый голосок Эмили, прошептавшей его имя.
Глава пятьдесят восьмая.
Арман, открыв глаза, Эмильенна первым делом позвала Ламерти.
Тот мгновенно оказался рядом с любимой.
Как ты, любовь моя? он взял ее ладонь в руки, осыпая поцелуями.
Жива, в голосе девушки, казалось, было больше удивления, чем радости. Только больно очень, пожаловалась она.
Тогда тебе не стоит говорить, предостерег ее Арман.
Да мне даже дышать больно, призналась Эмили. Хотя я должна быть благодарна Господу за то, что вообще еще дышу.
Ламерти в этот момент тоже испытал благодарность Господу, чего раньше с ним никогда не случалось.
Утром вернулся давешний монах в сопровождении другого брата. Оказавший накануне столько услуг молодым людям, служитель храма, вновь проявил трогательную заботу о них, принеся им поесть. Арман уже много часов не думал о еде, но теперь, когда надежда стала понемногу вытеснять ужас из его сознания, он оценил по достоинству незамысловатое угощениесвежий хлеб, сыр и копченое мясо. Больной Эмильенне принесли легкий овощной отвар и печеное яблоко с медом.
Это брат Ансельм, представил монах своего товарища. Он немного смыслит в медицине и потому может быть полезен.
Брат Ансельм не тронул бинтов, туго стягивающих рану девушки, он лишь прикоснулся к ее лбу, чтобы оценить, нет ли жара и пощупал пульс. Затем он достал из котомки бутыль с какой-то настойкой, обладающей болеутоляющим и успокаивающим свойством.
Это снадобье само по себе не лечит, но облегчает страдания и помогает восстановить силы, объяснил монах.
Да благословит вас Господь, почтенные братья, с чувством произнесла Эмильенна. Я не знаю, как отблагодарить вас за заботу.
Для нас нет большей благодарности, чем видеть вас живой и улыбающейся, любезно ответил служитель капеллы, назвавшийся отцом Бертраном.
Ламерти же, хоть и испытывал к монахам признательность, подозревал, что все их усилия, прилагаемые к скорейшему выздоровлению раненой, кроме христианской заботы о ближнем, имели также целью побыстрее выпроводить не слишком уместных гостей из храма Божьего. Не будучи мастером выражать благодарность в словах, Арман твердо решил в денежной форме возместить хлопоты, доставленные ими служителям храма.
Эмили приняла лекарство и вскоре заснула. Очевидно, настойка содержала в своем составе снотворные компоненты. На протяжении всего дня и ночи, Эмили по большей части спала, что вполне устраивало Армана, так как сон помогал раненой восстанавливать силы, кроме того, она не чувствовала боли. Час проходил за часом, страх постепенно сменялся надеждой, надеждауверенностью. Эмильенна, хоть и жаловалась на боль, но чувствовала себя лучше, а потому на следующий день Ламерти решился перевезти больную в город, где можно было обеспечить куда более подходящие условия для ее выздоровления и, кроме того, не чувствовать себя обязанными монахам.
Чтобы нанять экипаж Арману пришлось отлучиться, оставив спящую девушку на попечении отца Бертрана. И вот наконец наступил момент прощания. Эмильенна, несмотря на то, что слова давались ей с трудом, рассыпалась в благодарностях и благословениях, Арман же, перенеся девушку в экипаж, ненадолго вернулся в часовню.
Отец, обратился он к монаху. Я помню, что вы отказались от денег и все же настаиваю, чтобы вы приняли их, во избежание возражений, он не дал вставить отцу Бертрану ни слова и продолжал. Я даю эти деньги не в качестве платы за услугу. Воспринимайте их как дар или пожертвование на богоугодные нужды. Потратьте эту сумму на ремонт капеллы или закажите новую статую, или распорядитесь иным способом.
Что ж, сын мой, кивнул священнослужитель, принимая деньги. От такого дара я не вправе отказаться. Да хранит Господь вас и вашу невесту. Если вам будет угодно, после ее выздоровления, возвращайтесь сюда, и я вас обвенчаю, как и было условлено до всех этих печальных событий.
Дорогу от церкви до города, хоть и довольно короткую, Эмильенна перенесла плохо, и ей стало хуже. Как только они устроились в гостинице, Арман послал за доктором Хоннингтоном. Доктор, осмотрев больную, не нашел оснований для серьезных опасений, напротив, отметил, что девушка идет на поправку и теперь можно почти с уверенностью сказать, что ее жизнь вне опасности. Приличные условия содержания и забота рано или поздно сделают свое дело, и больная полностью оправится, хотя заранее сложно предсказать, какой для этого понадобится срок.
Вашей нареченной очень повезло, молодой человек, признался на прощание доктор. При таком ранении выживают два человека из пяти, да и то я имею в виду мужчин. Не буду скромничать, я сделал все, что мог, и все же не слишком рассчитывал на успех. Думаю, вам есть за что благодарить Бога.
После этого мистер Хоннингтон откланялся, пообещав вскорости нанести следующий визит для наблюдения за состоянием раненой.
Оказавшись вновь в теплой уютной комнате, утопая в мягкой и чистой постели, Эмили уже с трудом представляла, как она смогла провести первые несколько суток после ранения на жесткой скамье в пустой часовне. Впрочем, может статься, что как раз пребывание в храме Божьем само по себе оказалось благотворным и способствовало ее чудесному исцелению.
Впрочем, до полного исцеления было еще далеко. Для ухода за Эмильенной Арман нанял дочку хозяина гостиницы, который был рад всячески угождать состоятельному клиенту, снявшему у него несколько комнат по самой высокой цене. Эмильенна за время их путешествия уже привыкшая делить с Ламерти одну комнату, хоть и категорически не одобрявшая этого, была удивлена щедрости проявленной Арманом на этот раз.
У меня теперь есть собственная спальня, язвительно заметила она, обращаясь к Ламерти. Подобной деликатности с твоей стороны я обязана своему тяжелому состоянию? Мои стоны мешают тебе спать по ночам?
Ничего подобного, спокойно ответил тот. Раньше я снимал одну комнату не из жадности и не для того, чтобы лишний раз уязвить твою скромность. Мы изображали из себя супружескую чету, причем не того достатка, когда можно арендовать половину гостиницы, а потому это было логично. Кажется, я уже не раз объяснял тебе это. Теперь же, по меньшей мере доктору известно, что тымоя невеста, а не жена. Я не собираюсь давать пищу для сплетен.
Ты теперь печешься о моей репутации, улыбнулась Эмили. Это мило.
Теперь так будет всегда, серьезно подтвердил Арман.
Всегда? лукаво переспросила девушка. Тебя больше не пугает это слово?
За последние месяцы я понял, что меня больше пугает слово «никогда».
Ты прав, Эмильенна кивнула. Я совершила ошибку, отказываясь от счастья из страха его потерять. Это принесло мне много боли, но хуже всего, что мое решение принесло боль не только мне.
Да, мне твое решение тоже дорого обошлось. Впрочем, я сам виноват. Не надо было отпускать тебя.