Докторпожилой человек со строгим лицом, не тратя лишних слов на приветствия, направился к раненой. Осмотр занял несколько минут, в течение которых, Арман не находил себе места. М-да, протянул врач. Дело серьезное
Насколько? напрямую спросил Ламерти.
Она исповедалась? вместо ответа доктор обратился к монаху. Тот молча кивнул, а Ламерти похолодел.
Я не стану вас обнадеживать, молодой человек, врач посмотрел на Армана. Она может умереть в любой момент. А теперь позвольте узнать, кем вы приходитесь этой девушке?
Какое это имеет значение? Ламерти вспомнил, как несколько месяцев назад тот же вопрос ему задавал лекарь в Монси. Однако в этот раз, по тону было понятно, что доктором движет не праздное любопытство. Он производил впечатление человека, ничего не делающего просто так, не имея определенной цели. Поэтому, после секундного размышления, Арман предпочел все же ответить: Онамоя невеста. Мы должны были обвенчаться в этой церкви.
Тогда я попрошу вас уйти.
Это еще зачем? ответ доктора поставил Ламерти в тупик. Кроме того, он вовсе не собирался оставлять Эмильенну, даже на секунду.
Потому что сейчас я буду извлекать пулю, спокойно ответил врач. Девица будет кричать и мучиться, а вам вряд ли захочется стать свидетелем ее страданий. Вас же, отец, обратился он к монаху, я бы, напротив, попросил остаться и ассистировать мне при операции, поскольку без помощи мне будет сложнее.
Я тоже могу помочь! вскинулся Арман. Ямужчина, а не барышня, падающая в обморок при виде крови. Я сделаю все, что нужно и все выдержу. В любом случае, я не покину ее. Я должен быть с ней, еслион не договорил.
Вы не переоцениваете свою стойкость? доктор отвернулся и начал рыться в саквояже с инструментами. Впрочем, как знаете, очевидно, долгие дискуссии были ему не по нутру.
Для начала он влил пациентке в рот какую-то жидкость из темной бутылки. Эмильенна захлебывалась и глотала с трудом.
Что это? спросил Ламерти.
Снотворное. К сожалению, у нас слишком мало времени, чтобы дожидаться, пока оно подействует. Так что начало операции вашей невесте придется перенести, будучи в сознании.
Арман вспомнил зелье, которое продал ему аптекарь для похищения Эмили из монастыря. В тот раз снотворное подействовало почти мгновенно. Очевидно, это было какое-то другое вещество.
Что ж, господа, обратился доктор к Ламерти и монаху. Вам предстоит держать девицу, чтобы она не дергалась, пока я буду извлекать пулю. Держать нужно крепко, не обращая внимания на стоны, крики и кровь. Вы готовы? хотя говорилось это для обоих, смотрел врач только на Армана.
Тот в ответ лишь молча кивнул. Затем врач показал, как следует держать Эмили, которая, к слову сказать, была ужасно напугана всеми этими приготовлениями. В данный момент предстоящая операция страшила ее не меньше, чем смертельный исход. И все же, девушка была очень рада, что Арман не согласился уйти. Если ей суждено умереть, то она хотя бы сможет проститься с ним. Кроме того, само его присутствие, ласковые утешающие слова, нашептываемые им, и даже его руки, которым предстояло сдерживать ее метаниявсе это действовало на нее успокаивающе. Прими он предложение доктора, она бы, поступившись гордостью, сама бы удержала его подле себя.
И вот врач приступил к делу. Эмильенна, плакала и кричала, несмотря на намерение быть стойкой ради Армана. Тот, в свою очередь, испытывал при виде ее страданий не меньшую боль, хоть и душевную, а не физическую. Однако руки и плечи девушки он держал так крепко, что строгий доктор остался вполне доволен работой своего ассистента. Когда снотворное наконец подействовало и раненая лишилась чувств, всем стало легче, хотя Эмили продолжала стонать и метаться, пребывая в беспамятстве.
Вся операция заняла чуть больше получаса, но это время показались Ламерти вечностью. Когда доктор наконец закончил и перевязал рану, молодой человек, до того молчавший, обратился к нему.
Она будет жить?
Мы не можем этого знать, ответил врач, погружая окровавленные руки в воду, налитую в большую серебряную чашу, предназначенную для исполнения каких-то церковных обрядов. Однако, если бы надежды не было вовсе, я бы не стал тратить свое время и напрасно мучить умирающую, а предложил бы вам проститься с невестой и возносить молитвы за ее душу. Впрочем, последнее и сейчас отнюдь не лишне. Я сделал все, что в человеческих силах, теперь все в руках Божьих.
Арман более чем щедро оплатил услуги доктора, про себя отметив, что скотина Ричард умудрился-таки найти лучшего врача из возможных. До того как попрощаться, Ламерти решил поинтересоваться именем того, кому был обязан.
Эдвард Хоннингтон, к вашим услугам, запоздало представился тот. После этого он дал подробные указания по уходу за больной и оставил необходимые лекарства.
Девица еще часа три, а возможно и дольше, будет без сознания. Ее хорошо бы перевезти в приличную гостиницу, условия здесь не подходящие, но в течение нескольких суток она вряд ли перенесет дорогу, потому постарайтесь устроить вашу невесту здесь со всем возможным комфортом. С каждым прожитым часом надежда на благополучный исход будет возрастать. В ближайшие дни, я мало чем смогу ей помочь, все от меня зависящее, я сделал. Если же она, с Божьей помощью, останется жива, то, как только устроитесь в городе, пошлите за мной, я оценю ее состояние и назначу дальнейшее лечение, с этими словами он протянул Арману свою визитную карточку.
Расставшись с врачом, Ламерти подошел к монаху.
Вы слышали,что сказал мистер Хоннигтон, отец, Арман нервно щелкал длинными пальцами. Он терпеть не мог выступать в роли просителя, но сейчас у него не было иного выхода. Девушку нельзя пока трогать с места. Я понимаю, что это храм, и он не предназначен служить лазаретом для раненых, но дело идет о человеческой жизни, и потом я щедро заплачу
Не надо, сын мой, прервал его священнослужитель. Я не стану брать плату за дело, угодное Господу. Мы обязаны заботиться о ближнем, не ожидая за это награды. Так что уберите деньги. Более того, я верну вам сумму, уплаченную за обряд венчания, ибо он не состоялся.
Проявление подобного бескорыстия в людях всегда настораживало Ламерти и ставило в тупик. В его понимании священники и монахи в плане любви к деньгам были ничуть не лучше мирян. Впрочем, главное, что раб Божий не выгоняет их из церкви, а мотивы, сподвигшие его на это, не так уж важны. Мессы в часовне не служились, а потому присутствие раненой Эмильенны с Арманом не составляло такой уж страшной проблемы, хотя и желательным его тоже вряд ли можно было назвать. Монах, не привлекая к себе внимания, занимался делами до конца дня. Покидая церквушку и отправляясь в близлежащий монастырь, которому эта часовня и принадлежала, он спокойно оставил ключи от храма Ламерти, чем удивил того еще больше. В часовне не было дорогой утвари, картин или статуй, но все же при желании нашлось бы что украсть. Впрочем, раненая девушка и ее жених слишком мало походили на воров.
Арман сидел рядом со спящей Эмильенной, с тревогой вслушиваясь в ее прерывистое дыхание, боясь, что любой вздох может оказаться последним. Давно уже стемнело. Свечи имелись в достатке, но молодой человек зажег в ризнице всего одну. Оторвав на миг глаза от лица Эмили, Ламерти уперся взглядом в изображение Христа, висевшее на противоположной стене. И неожиданно для самого себя, чуть ли не впервые в жизни, Арман ощутил потребность в молитве.
Не отнимай ее у меня! горячо обратился он к Господу, взирающему на него с полотна.
Спаситель в окружении учеников выглядел спокойным, добрым и мудрымодним словом слишком благостным для настроения, в котором пребывал Ламерти. Молодой человек решился оставить Эмильенну и вышел из ризницы в основное помещение капеллы. С фрески под куполом на Армана взирал Иисусвеличественный и грозный, тот что «придет во славе судить живых и мертвых». Именно перед этим ликом Ламерти, смирив свою гордость, пал на колени и стал истово молиться. Его обращение к Богу отнюдь не было исполнено кротости и смирения. Он скорее требовал и торговался, чем просил, но все же, самим фактом молитвы, признавал не только существование Господа, но и Его право вершить судьбы людские.