Красивый? С голубыми глазами? Эмильенна очень надеялась на утвердительный ответ, и в то же время боялась его.
Ну, глаза-то я, положим, не разглядела. А такда, красивый, чуть подумав, сестра Беата добавила. Очень хорош, только лицо какое-то недоброе. Но не пугайтесь, я не говорила, что вы здесь. Думаю, может, это враг ваш. Сказала, что доложу о нем матери-настоятельнице.
Он не брат мне, промолвила в ответ Эмили.
Так я и подумала, тихо проворчала привратница.
Но и не враг. Я многим обязана этому человеку, но, думаю, что теперь мы в расчете. осознав, наконец, что Ламерти жив, девушка как-то сразу успокоилась и восприняла это известие как знак свыше.
Так вы выйдете к нему? Что мне сказать матери-настоятельнице?
Нет, не выйду, сестра. И не стоит так поздно тревожить мать Люцию, я сама завтра все расскажу ей на исповеди.
Так, может, что-нибудь ему передать? сестра Беата с трудом сдерживала любопытство.
Да, сестра, передайте. Скажите, что я помню все добро, сделанное им для меня, и прощаю все зло, которое он мне причинил. Скажите, чтобы не искал больше встреч со мной, что я скоро приму обет и стану монахиней.
Так и передам, все в точности,будьте покойны, и сестра-привратница устремилась выполнять поручение.
Стойте, сестра! окрик Эмили заставил монахиню оглянуться. Скажите еще, что я его никогда не забуду и буду молиться о нем, пока жива.
Не успела сестра Беата скрыться за поворотом коридора, как Эмильенна подлетела к окну. Девушка сделала это инстинктивно, не задумавшись о том, что окно ее кельи выходит в сторону, противоположную воротам. Осознав это, она, однако, не тронулась с места, и продолжала стоять бессильно облокотившись о подоконник.
То, что Ламерти жив, не изменит ее решения. Она останется в монастыре и будет отныне свободна от его власти. И больше не нужно чувствовать вину за его смерть. Решение не видеться и не прощаться с Арманом более чем разумно, но почему же тогда оно ей так тяжело дается? Почему она с трудом сдерживает себя, чтобы не побежать вниз, вслед за сестройпривратницей? Нет, им ни в коем случае нельзя видеться. По крайней мере, ей нельзя его видеть. Иначе может статься, что он всеми правдами и неправдами уговорит ее изменить решение и покинуть монастырь. А это было бы безумием! Что скажет хотя бы мать Люция, которую она уговаривала сократить срок послушничества и позволить скорее дать монашеские обеты, если несколько часов спустя Эмильенна де Ноалье покинет монастырь в обществе мужчины, да еще и отъявленного грешника?
Эмили не сомневалась, что поступает правильно, но боль в сердце становилась все сильнее, и девушкой овладело состояние какой-то тоскливой безнадежности. Известие о том, что Ламерти жив, вместо облегчения принесло ей лишь новые душевные муки, оказавшиеся сильнее тех, что она испытывала, оплакивая его гибель.
Эмильенна так и стояла у окна, забыв про сон и не обращая внимания на усталость. Вдруг ночную тишину нарушил стук копыт, сначала далекий и тихий, но постепенно приближающийся. Окно кельи Эмили выходило не в монастырский двор, а на дорогу, ведущую к обители. Ночь была облачная, но, время от времени, луна выглядывала сквозь прорехи в тучах, которые ветер гнал по небу. Как раз в момент одного из таких просветов на дороге показался силуэт всадника. Луна снова скрылась за облаками, но даже если бы ее не было вовсе, и тогда бы Эмили знала, кто этот всадник. Но не прошло и минуты, как силуэт растаял в темноте, а вскоре и стук копыт затих.
Прощайте, почти беззвучно прошептала девушка. И да хранит вас Господь!
После этого она опустилась на кровать и разрыдалась. И на этот раз Эмильенна не обманывалась насчет истинной причины своих слез. Она плакала оттого, что Арман де Ламерти навсегда исчез из ее жизни.
Глава тридцать четвертая.
Вернувшись из монастыря, Ламерти с трудом добрался до спальни и замертво рухнул на кровать. Когда же он снова открыл глаза был уже вечер следующего дня. Все вокруг было чужоечужая комната, чужая постель, чужая женщина, сидящая на краю постели.
Адель? хриплым от долгого сна голосом пробормотал Арман. Давно ты здесь?
Уже несколько часов. Жду когда ты проснешься.
А я думал, тебе просто нравится смотреть, как я сплю.
Как тебе спалось, любовь моя? в вопросе заключалась забота, но в голосе, которым он был задан, слышалась какая-то нервозность.
Спал, как мертвый. Сама видишь, я почти сутки в постели провалялся.
Да? Аделина уже не пыталась скрыть сарказм в голосе. А мне показалось, несколько меньше. Куда ты ездил ночью, Арман? И, главное, зачем?
Вот черт! Ламерти рывком приподнялся и сел на кровати. Почему бы тебе самой не спать ночью, Адель, вместо того, чтобы следить за мной?
Аделина опешила от такого ответа, она полагала, что загнала своего гостя в ловушку, и уж теперь он просто обязан выложить ей все свои тайны.
Арман! почти истерично воскликнула она. Я приютила тебя под своей крышей, не спрашивая ни о чем, хотя имела право знать. Я простила тебе то, как когда-то ты поступил со мной. Я снова поверила тебе, неужели ты вновь меня обманешь?!
Адель, голос его звучал устало. Если женщина рассчитывала, что ее речь произвела должное впечатление на слушателя, ей придется разочароваться. Взывать к совести или чувству долга Армана де Ламерти было так же бессмысленно, как поливать водой песок и ждать, что из него прорастут цветы. Ты уверена, что хочешь это знать?
Абсолютно! Много лет назад я решила, что моя жизнь навсегда связана с тобой, а потому должна знать о тебе все!
На «все» можешь не рассчитывать, охладил ее пыл Ламерти. Так же, как и на то, что я свяжу с тобой свою жизнь.
Хамить хозяйке было не более разумно, чем вчера, но после ночного визита в монастырь и прощальных слов Эмильенны, переданных ему монахиней, Ламерти охватило какое-то злое равнодушие ко всему. Плевать, что Аделина сейчас выставит его из дома. По крайней мере, не нужно больше пресмыкаться перед этой гусыней. Кроме того, можно получить мрачное удовлетворение, рассыпав в прах ее глупые иллюзии.
Итак, ты хочешь знать куда я ездил этой ночью?
Хочу! женщина побледнела и поникла, но осталась тверда в своем намерении докопаться до истины.
Изволь! Я ездил в монастырь святой Фелиции.
Куда?!
Ты слышала, в монастырь. Он тут недалеко, думаю, ты знаешь.
Но зачем?!
Затем чтоб забрать оттуда молодую прекрасную девушку, Ламерти не без интереса наблюдал за реакцией на свои слова.
Монахиню? Адель была в полном замешательстве.
Пока еще нет.
Зачем тебе понадобилось забирать девушку из монастыря, да еще и посреди ночи? Что тебя с ней связывает? Аделина ничего не могла понять, но упоминание другой женщины, да еще молодой и красивой, больно ранило ее и вызывало ревность.
Зачем? Ламерти пожал плечами. Наверное, затем, что она мне не безразлична.
К чести мадемуазель де Вирнэ надо сказать, что она не впала в истерику после этих слов, а нашла в себе силы продолжить разговор.
И что же ты планировал с ней делать, забрав из монастыря? голос Аделины звучал почти бесстрастно, однако, это показное спокойствие давалось ей непросто.
Увезти подальше отсюда, желательно в Англию.
Очевидно для этой молодой и прекрасной особы путешествие в твоем обществе менее опасно, чем для меня? женщина больше не сдерживала горькой иронии.
Я не говорил, что путешествие будет для нее безопасным. Однако вряд ли оно будет более опасным, чем ее нынешнее положение.
Какие же страшные опасности грозят ей в обители святой Фелиции? Аделина продолжала язвить. Напротив, я слышала, что тамошние сестры славятся особой благочестивостью. Или вас так пугает обет безбрачия, который должна принести эта девица?
Вот это меня как раз совсем не пугает. Такие мелочи меня никогда не останавливали.
О да! Я помню! слова эти были исполнены упрека, который Ламерти оставил без внимания.
Если тебе действительно интересно, то моя компания никак не может повредить этой барышне, потому что на нее объявлена охота, как и на меня. Как ты верно подметила насчет себя, здесь тебе особо ничего не угрожает, даже местное простонародье не имеет к тебе особых претензий, а эту девушку ждет гильотина, останься она во Франции. Теперь понимаешь, почему я, несмотря на все опасности, хочу увезти отсюда ее, а не тебя?