Офигеть, чокнуться и с ума сойти! осматривается Машка, задрав голову. Это, блин, как в кино. Я такие офисы только в крутых турецких сериалах видела. Как хорошо, что Петровы поженились. Ну в смысле плохо, конечно, прости, Иванка. Но я немного завидую твоему Кириллуон сейчас коктейли из трубочки жрет и икрой закусывает, а у меня только хлеб в рюкзаке, но зато мы почувствуем себя офисными чиками! Ведет она плечами, пританцовывая.
Я натягиваю улыбку на лицо, стараюсь успокоиться, переживаю из-за того, что наша переписка прекратилась. Мне нет дела до Кирилла и его икры. Мимо проходят деловые, явно богатые мужчины, один подмигивает мне. Я отворачиваюсь. Неудобно.
Да, очень красиво, вторю подружке, в сотый раз убирая блокировку с экрана.
Дима молчит. А что, если на этом все? Я потеряла столько баллов со своими родителями, а теперь еще тыкаю его отцом. Ну не дура ли?
Здравствуйте, мы прибыли на практику. Подкатывает Машка к девушке в черном костюме, с идеально гладкой прической и устройством хендсфри на правом ухе.
Та тут же расплывается в отрепетированной заранее улыбке и подробно рассказывает, куда нам идти. Мы следуем к лифту и поднимаемся на двадцать пятый этаж.
Теперь мы сможем задания по практике делать, пока до нужного этажа доедем, зевает Машка, разглядывая свои прыщи в огромном кристально чистом зеркале кабины. Это ж, блин, минут десять на лифте ехать.
Зато не укачало, плавно так едем, вздыхаю, не в силах спрятать мобильный в сумку.
Сжимаю его в ладонях как самое дорогое и важное. Нервничаю.
Ну вот что я за человек такой? Всегда найду из-за чего расстроиться. Мало ли, чем Дима занят сейчас. Он же уже не студент и на практике не прохлаждается. А сейчас, между прочим, разгар рабочего дня. Скорее всего, он в офисе у отца работает, наверняка отвлекся на какое-нибудь гиперважное дело. Не стоит забывать, что он батю удовольствия лишил, тот ему вполне может мстить за это и нагружать по полной. Да все что угодно могло случиться за эти дни. Он же не живет как яв исправительной колонии строгого режима, отца лихо на место поставил. Мне бы его решимость: показать родителям, что я уже взрослая и могу жить, как хочу.
Сама виновата, что с ними в таких отношениях оказалась, надо было еще лет в пятнадцать начать сопротивляться их прессингу, тогда бы сейчас не было так много проблем.
Мама с детства любила шантажировать меня тем, что «я не люблю свою мать, раз не понимаю, насколько правильные у нее советы». А я-то люблю и переживаю. Как я могу не любить ее? Это же ужасно и дико. Я искренне волновалась, что именно так она и подумает или вовсе откажется от меня.
Вот здесь вы и будете проходить практику. Стуча каблучками, заводит нас в темный кабинет высокая женщина лет сорока с убийственно серьезным выражением лица.
Сразу видно: с ней шутки плохи. В руках у нее кипа бумаг, а в нашем кабинете даже окон нет. Руководитель нашей практики скрывается за дверью, а Машка бросает сумку и разводит руками в разные стороны.
Ну, Иванка, поздравляю, теперь мы с тобой чешуйницы обыкновенные, питающиеся книжными переплетами, бумагой и старыми стремными фотографиями. Приподымает она пыльную стопку макулатуры, все вокруг завалено горами папок. Видать, из старого офиса всю эту красоту перенесли, а мы будем перебирать.
Если будем хорошо работать, нас могут сюда взять, наивно предполагаю я, расчищая для себя стул, аккуратно перекладывая папки.
Да уж, конечно, смеется подруга. Это на практику мы вместо Петровых, а на работу они сюда пойдут, не волнуйся. Встретишь как-нибудь своего Кирилла через пару лет после окончания вуза на улице, а он уже в брендовом костюме из Италии, заместитель зама заведующего всем этим балаганом. Блин, я думала, хоть селфи в крутом кабинете для инсты наделаю, а тут, как в картонном ящике. Тоска.
Машка скидывает папки со стула и забрасывает ноги на стол. Зевнув, достает телефон. А я приступаю к работе: нам сказали рассортировать бумаги по годам, и я собираюсь занять себя делами, иначе снова разболится голова от волнения и несбывшихся надежд. Ну почему я такая впечатлительная? Все принимаю близко к сердцу. Не напишет и не напишет. Это не смертельная болезнь и не взрыв в салоне самолета. Всего лишь парень, который, по словам матери, забрал у меня чуть ли не самое главное в жизни.
И как раз в тот момент, когда я, тяжело вздохнув, откладываю мобильный в сторону, на него приходит еще одно сообщение:
«Вечером, часиков в восемь, с ребятами собираемся в одном коттедже. Будут все свои. Это крутой район, но в черте города. Далеко ехать не нужно. Пойдешь со мной, лапочка?»
Глава 6
После сообщения, присланного Димой, я машинально перекладываю бумаги. Работа действует успокаивающе. Стопки вокруг меня растут, а Машка лентяйничает, смотрит на часы и снова рассказывает мне о том, как в прошлом октябре в их общежитии случился пожар. Машка очень любит эту историю, потому что именно она в тот день позвонила в службу спасения.
К моменту прибытия спасателей к месту вызова из окна комнаты второго этажа вовсю валил дым. И если бы не Машкина сообразительность, то им бы не удалось спасти шестидесятилетнего вахтера. Его госпитализировали с термическим ожогом второй степени. После чего эвакуировали тридцать человек, а Машке выдали грамоту.
Я чувствую свою значимость, Иванка, понимаешь? Я прям как Бэтмен или Супермен. Вот от меня реально зависели тридцать человек и Семен Палыч.
Слава богу, что ты успела вовремя, я говорю это на автомате и в тысячный раз, поддерживаю подругу, впрочем, не особо вникая в суть разговора.
Мое сердце не на месте. Аж гудит внутри. Блин, а если Диме не понравится, что я так долго обдумываю его предложение? Вдруг он решит, что я не заинтересована? А как я могу ответить, если я хочу пойти, но точно знаю, что отец с матерью не пустят меня? Папа соберется со мной в коттедж. Я его знаю и даже представить боюсь величину позораэто безумие какое-то. Дима привык, что девочки сами плывут к нему в руки, а тут какая-то великовозрастная простушка с батей за спиной выкаблучивается. Еще полчаса тишины, и он плюнет и забудет.
Думаю, мне обязательно это зачтется, вот увидишь. Машка поднимает палец к потолку, указывая вверх. Там все видят и записывают. Вот сделал ты хорошее дело, а тебе десять наград за это. Я поэтому всегда помогаю старушкам на переходе, отвожу свою старую одежду в детский дом. Так мне обязательно вернется все вдвойне.
Машка достает пилочку и начинает пилить ногти. Надеюсь, здесь нет камеры, а то вместо «вернется вдвойне» будет ей незачет по практике. Дело близится к обеду, а я никак не могу придумать, что мне ответить Диме. Если отказаться, он больше не попросит. Это не тот парень, которого можно мурыжить. Я видела, как на него смотрят другие девочки, а он выбрал меня.
Тело наполняется непонятным теплом, от волнения и страсти кожа покрывается мурашками. Не могу пропустить совместный вечер с ним, просто не могу и все. Время летит и, перебрав приличную кучу бумаг, я смотрю на часы. Нам разрешили поставить перекусы в холодильник и, высунув голову в коридор, я нерешительно проверяю, есть ли кто снаружи.
Ой, да ладно! Толкает меня Машка, выпихивая из комнаты. Мы же не в тюрьме, пойдем, у них там кофемашины есть и комната приема пищи. Сейчас пообедаем и назад в свою коробку поползем.
Взявшись за руки, мы на носочках пробираемся через коридор, минуя помещения, набитые офисным планктоном. Несмотря на то, что начался обед, большинство сидит и работает. Добравшись до холодильника, мы усаживаемся за стол.
Сейчас кофейку намутим. Тебе капучино или латте?
А может, нам этим пользоваться нельзя?
Вот в этом твоя проблема, Иванка. Ты всегда думаешь, прежде чем делать. И потом половину веселья пропускаешь.
Да уж. Точно, я так и делаю, особенно в последнее время, постоянно думаю головой, поэтому теперь столько проблем. Опускаю голову, пробираясь за обеденный стол.
Ой, да какие у тя проблемы, Вань? Ну родаки лютуют, так перебесятся. Смотри, там печеньки есть, может, по штучке, а?
Не вздумай! Бью подругу по рукам. Мы и так чужой кофе хлещем, люди, может, на него скидывались, и на молоко тоже.