Ты болен, Томас. Подлечи голову.
Нет! Ты только посмотри на себя! он снова разогнулся, выставил вперед руки, указывая на Хью, как на экспонат. Такой фактурный, а пропадаешь здесь, и никто тебя не видит!
Меня многие видят. Посмотри, как много людей меня видят.
Это другое! Том нервно отмахнулся. Эти руки, шрам, татуировки. Этот рост! Какой у тебя рост, Хьюго? Не меньше шести футов! А может, семь? Ты не задеваешь головой люстры?
Господи, он сошел с ума. Просто сошёл с ума. Сегодняшний вечер уже исчерпал весь запас экстраординарности. Хью упёрся одной рукой в бедро, второй зажал пальцами переносицу. Зажмурился.
Томми. Заткнись прямо сейчас.
Но тот, похоже, не собирался сдаваться.
Я тебя умоляю, он снова бросился на стойку, как на постель умирающего. Один раз, только один. Больше просить не стану. Съемка завтра, всё отменять и переносить уже не вариант, а я больше не помню никого с таким же типажом и фактурой!
Еще оставшиеся в баре посетители начали оборачиваться на бурную дискуссию. Пацаны на сцене уже откровенно ухмылялись, скручивая провода своей аппаратуры и укладывая в кофры. Если Том хотел выбрать наилучший момент, он его выбрал.
ГосподиХью тяжело вздохнул. Сколько?
Что? ошарашенно выдохнул тот.
Цена, Томас, цена. Сколько?
Триста фунтов.
Не так и мало за несколько часов бездействия.
Ладно
Да? оживился он.
Не поверил своему счастью.
Да, Хью закатил глаза. Где и во сколько?
Недалеко, в Ротерхите. В час.
Я приеду. А теперь иди отсюда.
Пусть проваливает и не веселит людей.
Однако Том еще не закончил.
Подожди, он распахнул тонкую спортивную куртку и всунул руку за её полу. Давай подпишем договор.
На дерево столешницы незамедлительно опустился два сложенных в три раза белых листа. Хью вздёрнул одну бровь.
У тебя и договор с собой?
Я подготовился, кивнул Том.
Действительно, подготовился. Провернул целую военную кампанию. Когда там заболел его модель, раз он успел так всё продумать? Хью развернул лист и беспомощно уставился в него. Очки он оставил в квартире наверху, ручку с собой не носил. Мелкий шрифт заплясал мелкими строчками.
Перед глазами материализовалась рука с выставленной на манер шпаги ручкой. Хью оторвал взгляд от бумаги и посмотрел на Тома из-под бровей.
Я же сказал, что подготовился, пожал плечами тот.
Ушлый проходимец. Хью выдернул ручку из тонких, почти женских пальцев, и размашисто махнул по бумаге. Синяя подпись заполнила собой шестую часть листа. Если в договоре окажется что-то неприглядное, он просто затолкает эту бумажку Томасу в глотку.
Всё, пробормотал Хью, швыряя ручку на столешницу. Можешь валить.
Да, встрепенулся Том. Ладно. Спасибо! резво сгрёб в кучу свои вещи и прижал к тощей груди. Но знаешь Может, ты этоон выставил палец и очертил в воздухе небольшой круг, побреешься перед тем, как ехать?
А это он зря. Очень зря. Хью сложил руки на груди, огладил короткую бороду.
Знаешь, что, Томми?
А?
Он пригнулся к стойке, поставил на неё локти и поманил приятеля пальцем. Тот послушно, но осторожно подался вперед. Хью сузил глаза.
Я и вся моя фактура шлём тебя в зад, прошептал он почти в самое узкое лицо.
Тома нервно отшвырнуло назад.
Ладно. Ладно, он попятился. С бородой тоже отлично. Я пошёл, да?
Хью кивнул.
Иди.
Ну пока.
Ага.
***
Дверь скрипнула, растягивая по молчаливой квартире неприятное «хр-р». Хью поморщился. Пригнул голову и бесшумно вошёл в тёмную прихожую. Прикрыл дверь.
«Хр-р».
Завтра же нужно смазать петли.
Однако, похоже, можно и шуметь. Под дверью бабушкиной комнаты виднелась тонкая полоска света. Не спит. Почему не спит? Уже поздно, обычно в это время свет не горит, и квартира погружена во тьму.
Это ты, Хьюго? раздался резкий старческий голос.
Он щёлкнул замком, потянулся, нашел на стене выключатель и хлопнул по нему. Маленькая прихожая осветилась жёлтой потолочной лампой.
Я, пробасил Хью. Ты почему не спишь?
Ты устроил там сегодня настоящий ад, едко сообщила бабушка. Временами у меня трясся торшер.
Чёрт. Стены бара были обиты звуконепроницаемыми панелями, а потолок нет. При ремонте Хью логично рассудил, что его собственную квартиру от шума защищать нет смысла. Оказалось, не очень логично.
Прости, он повесил ключи на крючок и направился в ванную. На ходу схватил футболку на спине и стянул через голову. Больше не повторится.
Бабуля промолчала. Она высказала свою чёткую позицию, услышала оправдания и решила, что на этом можно закончить. Как всегда. Хью вырос с такой манерой общения, поэтому ответа даже не ждал. Вошел в ванную, включил свет и там, крутанул кран в душе. Тёплый дождь хлынул из распылителя. Наконец-то. Счастье после душного бара.
Из прихожей послышались шаркающие неуверенные шаги и ритмичный стук палки. Бабушка вышла на разведку. Сейчас послушает, что в ванной идет вода, развернется и постучит назад в свою спальню. В общем-то, так и случилось. Шаги заглохли сначала под дверью, а потом снова начали отдаляться, пока не исчезли совсем. Хью тихо хмыкнул, сбросил джинсы и вступил в душевую кабину.
Почему он живёт с бабушкой? Эта информация приводила в замешательство всех его женщин, не только Джудит. Но одно дело говорить об этом, когда тебе двадцать пять, двадцать восемь, может даже тридцать. И другое, когда на днях исполнится тридцать шесть. Все женщины Хью проходили те же стадии, что и Джуд. Удивление, смирение, желчную ярость. Всем им хотелось на первое место. Иногда справедливо, иногда не очень, как в случае с последней. В какой-то момент Хью просто перестал приводить их домой и знакомить со старой леди, чтобы оградить её от ненужных душевных потрясений. В неполных девяносто она каждый разрыв внука воспринимала как свой. Пусть и не показывала этого никогда.
Рассказывать женщинам о том, что бабуля его вырастила, а сейчас сама нуждается в уходе, Хью тоже со временем перестал. Их сочувствие и понимание притуплялось, и к концу отношений они все хотели отдать Беатрис Пирсон в дом престарелых. А Хью не хотел. Она же не отдала его в детский дом давным-давно, хотя могла так поступить. У неё была куча возможностей. Однако она все их отмела одним только скупым взмахом руки.
Так что сейчас Хью постоянно стоял перед выбором: привести очередную подружку к себе и всё-таки избавиться от старухи, или ждать и смотреть, как подружка не сможет с нею ужиться. Он выбрал третий вариант из двух.
Вода тёплыми струями стекала с волос на кожу, расслабляла мышцы. Пар, скопившийся в душевой, добрался еще и до мозга. Хью крутанул смеситель, закрыл лицо ладонями, отёр с него воду. Спать. Пора спать. А завтра желательно не проспать до обеда и приехать вовремя туда, куда ехать нет никакого желания. Всё-таки Томас выбрал отличный момент для своей просьбы. Подойди он на пять минут раньше, когда пацаны еще не закончили выступать, и его просьба утонула бы в «аду», как назвала его бабуля.
Придерживаясь за край дверцы, Хью выступил из душевой, намотал на бёдра полотенце и толкнул дверь. Вышел в коридор, оставляя мокрые следы на деревянном полу. Из спальни старой леди всё еще просачивалась полоска света. Он подошёл к дверному полотну и стукнул по нему костяшкой пальца.
Да? прозвучал резкий ответ.
Спишь?
Нет, можешь зайти.
Хью перевел взгляд на свою голую мокрую грудь: капли воды сбегали с неё и исчезали в махровой кромке.
Нет, ухмыльнулся он закрытой двери. Не буду тебя шокировать. Разбуди меня в десять, если я сам не встану.
Как скажешь, проскрипела бабуля. Но ты можешь положить будильник себе под голову.
Без замечания разговор был бы не разговор.
Я прошу на всякий случай, пробормотал Хью.
Я напоминаю тоже на всякий случай.
Он вздохнул, возвёл взгляд к потолку.
Спокойной ночи, ба.
Спокойно ночи, отозвалась она. Не закатывай глаза, милый.
Я не закатывал.
Не ври.
Хью тихо хохотнул и побрёл в свою комнату.
Ни одна его женщина не смогла ужиться с Беатрис Пирсон. А зря. Если пропускать мимо ушей половину её колкостей, она может сойти за самую милую даму в мире.