Иду, иду, мой хороший, она нагнулась, чтобы дать бутылочку.
Я его приучаю успокаиваться самостоятельно! прошипел Исаев. Тебе что, нравится надо мной издеваться?
Что?!
Зачем ты являешься ко мне посреди ночи в таком виде?
В каком? Извини, паранджи у меня дома не завалялось.
Очень смешно! Ты хоть в курсе, что на свет твоя рубашка абсолютно прозрачная?!
Ну, знаешь! фыркнула она. Никто не виноват, что ты такой озабоченный!
Ника с силой пихнула Исаеву бутылку и вышла вон, с трудом удержавшись от того, чтобы хлопнув дверью. Сам спит в одних трусах, окучивает ее подругу, и еще смеет возмущаться!
Вернулась к себе, с головой залезла под одеяло и поклялась больше никогда и ни за что не помогать людям.
Глава 16
25 мая 23:15
#никапекарь #фоторецепты #панкейки
А у меня в инстаграмеклассические американские панкейки, завтрак чемпионов.
Спасибо всем новоподписавшимся!
Что готовим в следующий раз?
P.S.: скоро выхожу на работу, рецепты будут реже. Но интереснее.
Второй день после ужина с Леной подходил к концу, а Ника продолжала бойкотировать Пашу. Если разговаривалатолько по делу, если кормилато стукнув тарелкой по столу, если ребенок спалокапывалась в своей комнате.
Нет, я так не могу! не выдержал Исаев, отодвинув нетронутую порцию лазаньи.
Голодай, бросила Ника, отмеряя смесь, чтобы уложить ребенка.
Что ты на меня взъелась?
Все нормально, холодно процедила она.
Нет, ты злишься.
И что тебя не устраивает? она навинтила соску. Я тут, я помогаю с Никитой, я даже готовлю, хотя пора бы и самому научиться.
Это сделано без любви, он кивнул на тарелку еще дымящегося итальянского блюда, украшенного веточкой базилика.
Что?!
Каждый раз, когда ты вот так смотришь на меня, я опасаюсь, что ты намешала туда цианида.
Очень остроумно, она вытерла руки полотенцем. Если бы я хотела тебя убить, сделала бы это ночью подушкой. Ты ужасно храпишь.
Неправда! Я бы знал.
Вот и знай, и она проплыла мимо него с видом монаршей особы.
Но когда женщина играет в молчанку, подсознательно она ждет, чтобы у нее выведали причину. Так и Ника: словно нарочно она снова и снова мозолила Паше глаза, невзначай ходила мимо и поджимала губы. А он, видимо, всерьез полагал, что достаточно спрашивал. Всего-то раза четыре. Нет, пленного партизана он бы ни за что не расколол.
Однако каждый может дать слабину, и панцирь Ники треснул в три часа ночи, когда она после долгого качания сменила Исаева. Сидела в темноте на краешке его кровати, похлопывала ребенка по спинке, перегнувшись через бортик манежа и успокаивающе шикала.
Ей все казалось, что малой стих, но стоило убрать онемевшую руку, как тот снова начинал возиться и похныкивать. Спина затекла, локоть хотелось ампутировать, бортик врезался в подмышку, а изо рта вместо шипения вырывалось какое-то булькание. Глаза слипались, и она то и дело проваливалась в сон, но снова и снова просыпалась: либо от детского плача, либо от удара лбом о стенку манежа. В этот момент она сдала бы вражеской гадине всю информацию о расположении засекреченных воинских частей, если бы это помогло ей заснуть. Методы Лубянки стали ей понятны: какие иголки под ногти, когда можно просто лишить человека сна? К сожалению, государственных тайн она не знала, и Никите они были не интересны. У него резались верхние зубы.
Поэтому когда Паша снова шепотом поинтересовался, отчего впал в немилость, Карташова зевнула, потерла свободной рукой глаза и сдалась:
Тебе что, нравится Лена?
С чего ты взяла?
Просто она бы сказала больше, но во рту от долгого шикания кололо, язык шевелился так, словно он был не свой, а чужой.
Мы общались только по-дружески, Паша тронул ее спину. Если тебе неприятно, между нами ничего не будет. Только скажи.
Вы взрослые люди. Я не могу вам диктовать.
Только намекни. Скажи, почему тебе это не нравится.
Не скажу.
Ревнуешь? легонько провел вдоль позвоночника.
Не скажу.
Кажется, он уже спит. Ложись, ты еле живая.
Нет, опять заплачет
Попробуй.
Она убрала руку, отодвинулась от манежа и прислушалась, готовая в любой момент нырнуть туда снова.
Я же говорю, спит, прошептал Исаев.
Тише ты.
Ложись здесь. Нам надо поговорить.
Ты уверен? она повернулась к нему: он лежал, закинув одну руку за голову, пристально смотрел на нее, и глаза его поблескивали в темноте. Потому что если
Ничего не будет. Обещаю, он не улыбался, не дразнил, просто откинул одеяло и похлопал по матрасу.
Белая простыня манила. Эти ночи она провела на диване и не сказать, чтобы ей было очень удобно. А тут идеально ровная поверхность, широкая, упругая Ника легла и чуть не застонала от блаженства. Ее спина торжествовала. Прохладная ткань пустой половины кровати, которую Паша не успел согреть своим телом, ласкала кожу. Как в детстве, когда они с сестрой в жаркий июльский день ездили купаться в душной электричке. Бежали к пруду на перегонки, сбрасывали одежду и с мостика плюхались в бодрящую, бликующую на солнце воду.
Ника потерлась щекой о подушку, обняла ее, растянулась, чувствуя, как расслабляются конечности.
О, Боже Как хорошо едва слышно пролепетала она.
Если ты и правда хочешь, чтобы ничего не случилось, советую воздержаться от таких томных вздохов.
Отвали, Исаев. Я люблю твою кровать.
Так, скажи мне насчет Лены. Хочу понять, что ты там себе напридумывала начал было он, но Ника не дослушала: она уснула.
Это был самый сладкий, самый крепкий сон в ее жизни. И ничто не смогло бы сейчас встать между ней и ее грезами: ни сказочный принц, ни голливудская кинозвезда, ни миллион долларов. Ни, тем более, самый обыкновенный хирург, который отчего-то так и не смог сомкнуть глаз до самого утра. А просто смотрел, подперев голову рукой, на безмятежное счастливое лицо и губы, чуть тронутые улыбкой. Не смог удержаться от искушения и втягивал запах ее мягких волос и теплой ото сна кожи.
Проснулась Ника от звонка в дверь. Не сразу сообразила, откуда этот звук и куда все подевались. В щель между занавесками пробивался солнечный свет, в луче летали пылинки. Было так тихо, что Карташова подумала было, что Паша забрал ребенка, но нет: утомленный за ночь Никита еще сопел в манеже. Зашевелился, правда, когда противная трель повторилась, но глазки не открыл.
Ника откинула одеяло, с облегчением отметила, что полностью одета, и, запахнув халат поплотнее, встала, готовая расчихвостить любого, кто чуть не разбудил уложенного кровью и по́ том ребенка. Из коридора послышался женский голос и шелест верхней одежды, что только усилило раздражение. Неужели Лена? Уж она-то должна понимать, что идет в квартиру, где может спать младенец? Или это не она, а какая-нибудь пассия Исаева? Однако прежде, чем Ника успела выйти, дверь распахнулась.
Ну, где моя горошинка?! воскликнула с порога Катя, но лицо ее вытянулось, когда она споткнулась взглядом о Карташову.
Тихо, он спит, догнал сестру Паша, но поздно: Никита захныкал, а его мать яростно запыхтела.
Она схватила сына, словно вытаскивала его из притона алкашей и наркоманов, и прижала к груди.
Паша, ты охренел?! возопила она. В кои-то веки я доверила тебе ребенка на жалкие несколько дней. И ты не мог удержаться, чтобы не водить сюда баб?
Это не баба, это Вероника Карташова. Из нашего двора, помнишь? В школе одной учились
И что? Господи, он же маленький! А ты оставил его с чужим человеком! Катя взглянула на Нику, как на прокаженную.
Она пыталась помочь мне возразил Паша.
В постели?! Тебе сильно это помогло с ребенком?!
Между нами ничего не было, Ника опомнилась от первого шока. Никита плохо спал, у него режутся зубы
Представляю, как вы ему мешали! Кто угодно не смог бы заснуть! не унималась Катя. Я сейчас же забираю его. Я-то думала, ты взрослый человек, Паша. Нет, ты последний придурок. Больше ты его не увидишь. Сейчас Вадик припаркуется и придет за вещами.
Он не виноват! вступилась Ника. Сам бы он просто не справился! Не знал, как кормить, как купать
Позвонил бы! Катя гладила плачущего ребенка.
Правда? Исаев ехидно вскинул бровь и скрестил руки на груди. И часто у тебя был доступен телефон? Это мой дом, и я вожу сюда, кого хочу. Я сделал тебе одолжение, могла бы хотя бы сказать спасибо.
Ну, спасибо, братишка! Выручил! Спасибо, что не подкинул родного племянника проституткам! Зато у них, наверное, есть медкнижка.
А ну, извинись немедленно! угрожающе пробасил Паша.
И не подумаю! Нет, это надо было
Я пойду, тихо перебила Ника.
Первая здравая мысль за сегодня! Катя отступила от двери, пропуская гостью. Всего хорошего!
Подожди Паша разрывался между Никой и сестрой. Останься, мы должны договорить Ну, Катерина, я тебе припомню!
Но Ника уже не слушала их склоку. Как оглушенная, она, с трудом управляясь собственным телом, двинулась в другую комнату, машинально покидала вещи в сумку, влезла в уличную одежду и незамеченной покинула квартиру Исаева, даже не умывшись. От неожиданности она до сих пор не пришла в себя, не чувствовала ни обиды, ни злости, только смертельную усталость. В голове словно отключились все каналы, пропала связь с внешним миром. Сплошные помехи.
Из зеркала лифта на нее смотрела опухшая лохматая девица. Неудивительно, что Катя приняла ее, не пойми за кого. Даже в рядах представительниц древнейшей профессии Нике теперь, пожалуй, дали бы не лучшее место. Где-нибудь на трассе за границами Московской области.
И какого черта она решила, что кому-то нужна ее помощь? Выкладывалась на полную, возомнила себя хранительницей очага. А очага-то и никакого не было. Мыльный пузырь. Ребенокчужой, Исаеву нравятся блондинки. Домработница бесплатнаяэто да. А вся любовь и семейный уюткому-то другому. Зачем было в это ввязываться?
Нет, аппендицит попортил ей не только внешность. Скальпель Паши процарапал ее жизнь на «до» и «после». Все было хорошо и спокойно: работа, перспективы, собственное дело. А ей, дуре, захотелось простого женского счастья. Во всем мерещилось что-то большее, чем просто благодарность за услуги няни и сытный обед. Но ребенка вырвали из ее жизни, вырвали с мясом, оставив зияющую болезненную пустоту. Ей уже до смерти хотелось снова увидеть его забавную улыбку, почувствовать на руках приятную тяжесть, тепло маленького мягкого тельца. А ее одним словом, одним взглядом поставили на место. У Никиты есть мать, а она, Карташова, просто первая попавшаяся баба. И Паша ничего не сделал, чтобы ее задержать.
Семья Исаевых всегда была такой. Резкой, грубой, нахальной. Что мамаша, царство ей небесное, звала детей из окна так, что слышали все соседи, что Катька требовала и получала, что хочет. Почти как Алинка, но той хотя бы хватало воспитания делать это вежливо. И чего уж далеко ходить, не Паша ли испоганил Нике десять лет жизни? Свежо предание! Развесила уши, поверила в невозможное. А ее использовали, как тряпку, и выбросили на помойку. Зачем ей все это? Пора поставить точку. Забыть про Пашу, про его племянника, про все, что случилось с того момента, как скорая забрала ее с корпоратива. Больничный заканчивается, и она, свежая, подлатанная, возьмется с новыми силами за свой проект. И Бог с ним, с контролем Веселовского. У нее будет дело, бизнес, и она больше никогда не позволит себе стать чьей-то бесплатной прислугой.
Ника фыркнула и тряхнула головой, испугав прохожего. Небось Паша и эти свои жадные взгляды изображал только для того, чтобы она не сбежала. На Ленувот на кого он смотрел с настоящим трепетом. А Карташоватак Вовремя подвернулась. Еще и готовитподи плохо. А сестра вернуласьи катись, Ника, колбаской. К черту Исаева. К черту его сестру. Кондитерскаявот о чем надо думать. Истинное детище, плод долгой работы.
Я планирую принять предложение Марка, из коридора крикнула Ника Лене, едва заперев входную дверь.
Он что, тебя звал замуж? Макарычева выскочила из комнаты в пижаме и бигудях.
Да нет же, я про бизнес-план.
А разочарованно протянула Лена. А я-то уж испугалась
И чего такого страшного, если бы я бы за него вышла?
Просто сказала Ты чего злишься?
Ничего. Я. Не злюсь, Ника швырнула туфли.
Исаев
Не можешь его забыть?
Слушай, ты вообще в себе? Что случилось?
Ядура. Вот, что случилось. Ясно? Хочешь это обсудить? Ника с трудом сдерживалась, чтобы не жестикулировать, как трудный подросток из черного квартала.
Так, все! Лена подняла руки, показывая, что сдается. Тебе сейчас надо с кем-то поцапаться, но я этого удовольствия не доставлю. Иди, бей посуду, круши мебель, а успокоишьсяя у себя.
Макарычева исчезла в комнате, оставив Нику наедине с собой. А именно с собой ей сейчас меньше всего хотелось быть. Телефон жужжал звонками Исаева, подмигивал сообщениями, но если Карташова и могла чем гордиться в этой жизни, то своим упорством. Благодаря ему она похудела, закончила с красным дипломом институт, работала в крупнейшей компании. И благодаря своей железной воле собиралась раз и навсегда вычеркнуть из своего мира Пашу. Не потому, что обиделась на Катю. Или вдруг приревновала к Лене. Просто в последние дни ни сама себе не узнавала. Нервничала на пустом месте, ни с того, ни с сего вешалась на мужчину, потом злилась и ругалась, как рыночная торговка Все это была не она. Слишком много испытаний для психики. Глубоко вздохнула, расправила плечи. Палец на мгновение замер над экраном смартфона, а потом опустился безжалостно: одно касание, другоеи номер Исаева в черном списке. Позвонити перестанет. Он не из тех, кто станет надрывать задницу.
До понедельника Ника собирала свой привычный деловой панцирь по кусочкам. Паша не появлялся, и она убеждала себя в том, что ей до этого нет никакого дела. Отгладила и отпарила рабочий гардероб, устроила пару разгрузочных дней, наведалась в салон красоты. И как классическая американская женушка пятидесятых, с аккуратной прической, в красном клетчатом фартуке торчала на кухне со своими фоторецептами. Спустила отпускные на новые кондитерские кунштюки и антураж для красивых снимков: состаренную деревянную доску, симпатичную керамику Подписчики сыпались в ее виртуальный амбар, как зерно в августе.
«Красный бархат» для Лениной знакомой, венский «Захер» для какого-то бизнесмена, яркий ананасовый торт на день рождения маленьких близнецов племянницы Аллы Михайловны. Сарафанное радио работало, и проект кондитерской представлялся Нике все более успешным. Вдохновленная, она даже внесла кое-какие изменения: добавила мастер-классы выходного дня. Требовались затраты на учебное оснащение, но она нутром предчувствовала одобрение Веселовского.